Егерь: назад в СССР (СИ) - Рудин Алекс

Наконец, дерево перестало расплываться. Земля больше не тряслась, не взлетала фонтанами в небо. Я с облегчением опустил голову и почувствовал, что меня трясут за плечо.

Сильная рука вцепилась в штормовку и перевернула меня на спину. Надо собой я увидел обеспокоенное лицо Фёдора Игнатьевича. Он, видимо, что-то говорил. Губы председателя шевелились, но слов я не слышал.

Фёдор Игнатьевич оставил меня в покое. Я повернулся набок, приподнялся на локте и увидел, как он о чём-то спрашивает Павла.

Павел смотрел вокруг ошалевшим взглядом, часто моргая. Лицо его было перемазано землёй.

Постепенно звон в голове утих, и слух вернулся.

— Как ты, Андрей Иванович? — спросил меня председатель.

— Нормально, — ответил я, и сел. — Что случилось?

— Эти гады схрон взорвали! Я-то подальше стоял, а вам с Пашей досталось. Хорошо, что вы не добежали немного. Иначе тут бы и полегли. У них там, видать, боеприпасов было на роту, не меньше!

— А где они? Сколько их было?

— Я двоих видел. Болотом ушли, с автоматами.

Павел тоже сел, наклонил голову набок и потряс, словно пытался вылить воду из ушей.

Я поднял с земли ружьё, вынул патроны и посмотрел стволы на свет — не забиты ли землёй. Стволы оказались чистыми, но я всё равно продул их. В тот момент, когда я дунул в нижний ствол, в ушах словно что-то щёлкнуло, и слух окончательно вернулся.

— Первый из автомата по нам полоснул. — рассказывал Фёдор Игнатьевич. — Но, видно, специально выше стрелял. Вы залегли, я тоже на землю упал. А тут из-за откоса второй выбежал, и сразу — взрыв! Деревья повалило. За первым взрывом — второй. Боеприпасы рваться пошли, патроны. Я ползком-ползком — и к вам. Гляжу — эти двое прямо болотом уходят. Да и чёрт с ними, думаю — лишь бы вы живы остались!

Мы с Павлом кое-как поднялись на ноги. Он тоже проверил и перезарядил пистолет.

— Андрюха, ты же говорил, что здесь болото топкое, — спросил меня Павел. — Как они могли уйти?

Я пожал плечами.

— А чёрт его знает! Фёдор Игнатьевич! Вы точно видели, что стрелки ушли?

— Точно, — подтвердил Фёдор Игнатьевич. — Они по пояс в воде уходили.

— Интересно, — удивился я.

Мы осторожно выглянули из-за песчаного гребня и увидели огромную яму на месте взрывов. Это была не воронка, а именно яма — неправильной формы, с неровными, осыпающимися краями. Диаметром она была метров семь-восемь, и глубиной около двух метров. Над ямой крест-накрест лежало несколько сосен с ободранной корой. С вывороченных камней до сих пор струйками осыпался песок.

— Близко не подходим! — предупредил нас Павел. — Сюда сапёров нужно вызывать. Чёрт его знает — всё ли там взорвалось.

Мы отошли подальше от ямы.

— Фёдор Игнатьевич, — сказал Павел. — Покажите, где ушли эти двое.

— Вот у того куста, — я точно помню.

Фёдор Игнатьевич показал на густой тёмный куст можжевельника, похожий на мужика в тулупе.

— Пойдём, посмотрим, Паша? — взглянул я на участкового.

— Идём, Андрюха! — кивнул Павел. — Только осторожно. И под ноги смотри. Эти разбойники могли какой-нибудь сюрприз оставить.

Держа оружие наизготовку, мы спустились с откоса вниз.

Болото начиналось почти сразу, словно мы были на острове. Вот под ногами песок и сосновая хвоя. Вот я делаю два шага по ярко-зелёному мху, и под сапогами неприятно чавкает. А на третьем шаге нога проваливается почти по колено.

Дальше, сколько видел глаз, шла самая настоящая трясина. Между отдельными моховыми кочками тут и там проглядывали зеркальца открытой воды.

Сунуться в такое болото я бы не рискнул.

— Как они могли здесь уйти? Тут утонуть проще простого.

Фёдор Игнатьевич в сомнении покачал головой.

— Я видел, как они в болото бросились. У них этот путь давно нахожен.

Я вернулся на сухую землю. Вынул нож и срезал молодую берёзку толщиной в запястье. Очистил её от веток, отрубил верхушку. Получилась жердь.

Я зашёл в болото, насколько позволяли сапоги, и принялся тыкать жердью в тёмную, покрытую ряской воду перед собой. На четвёртый или пятый раз жердь уткнулась во что-то твёрдое.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я ткнул ещё несколько раз и убедился, что под водой лежит узкая гать, сделанная из брёвен. Шагнул на неё. Гать лежала прочно, не колыхалась и не тонула.

Я снова потыкал жердью и обнаружил продолжение тропинки. Глазу она была совершенно не видна. С непривычки каждый шаг приходилось нащупывать жердью.

До противоположного края болота было километра два. Как же они тут пробирались? С такой скоростью далеко не уйдёшь.

Я снова огляделся и увидел лежавшую на кочке палку с примотанным к ней пучком сухой травы.

Вешка. Понятно.

Тропинка была размечена этими вешками, идти от одной вешки к другой было удобно. Убегая, бандиты выдёргивали за собой вешки.

Я снова нащупал жердью гать и сделал её несколько шагов вперёд. Так и есть. Следующая вешка валялась чуть в стороне.

Я оглянулся — до берега уже было около тридцати метров. Фёдор Игнатьевич и Павел молча смотрели на меня.

— Тут под водой настил из брёвен, — крикнул я. — По нему они и ушли. Надо бы выяснить — куда он ведёт.

— А тут и выяснять нечего, — ответил Фёдор Игнатьевич. — К ближайшему сухому месту. А там они выбрались на дорогу, которая идёт из Светлого к Еловому озеру.

— Андрюха, вылезай оттуда! — вмешался Павел. — Надо как можно быстрее добраться до телефона и вызывать сюда опергруппу!

* * *

Пока мы выбирались из леса, возбуждение постепенно спадало. Идти становилось всё труднее. Павел несколько раз присаживался передохнуть. У него не проходили тошнота и головокружение.

Поэтому, как только мы добрались до Черёмуховки, и участковый поговорил по телефону с РОВД, Фёдор Игнатьевич взял его под локоть и усадил обратно в «Газик».

— Поехали в медпункт, Паша!

— Так мне теперь опергруппу дождаться надо, — запротестовал Павел.

— Вот там и дождёшься. А пока фельдшер тебя осмотрит. И ты, Андрюха, с нами! У тебя вид тоже тот ещё.

В медпункте Катя осмотрела Павла и быстро поставила диагноз:

— Сотрясение мозга. Показан постельный режим.

— Вот ещё! — запротестовал, было, Павел.

Но Фёдор Игнатьевич был неумолим.

— Паша, или ложись в палату. Приедут твои — мимо тебя не проедут! Ты посмотри на себя — белый, как простыня!

Павел, и впрямь, выглядел плохо. Бледный, он то и дело морщился от головной боли и пару раз переспрашивал, жалуясь на шум в ушах. Без споров проглотил таблетки, которые дала ему Катя.

Закончив с Павлом, Катя осмотрела меня.

— У вас всё в порядке, Андрей. Но лучше день-два отдохнуть, выспаться.

— Спасибо, Катя! Можно с вами поговорить?

— Чаю?

Катя едва заметно улыбнулась.

— Да, спасибо!

Фёдор Игнатьевич поднялся со стула.

— Ну, я поеду! Считай, целый день прокатались, а дела не деланы. Андрей Иваныч! Ты держи меня в курсе, пожалуйста!

— Хорошо, Фёдор Игнатьич!

Проводив председателя, Катя поставила чайник. Я на секунду заглянул в палату — Павел спал, раскинувшись на узкой кровати.

— Ты дала ему снотворное? — спросил я Катю.

— Да, — кивнула она. — Отдых — лучшее лечение при сотрясении мозга. Вам, Андрей, я тоже советую отдохнуть.

— Вы уже говорили, — улыбнулся я.

— Так о чём вы хотели поговорить? — спросила Катя, разливая по чашкам горячий чай.

И тут я испытал затруднение.

Как объяснить Кате, откуда у меня подозрения?

— Вы можете посчитать это простым любопытством. Скажите — как сейчас обстоят дела с ранней диагностикой раковых опухолей?

Катя встревоженно взглянула на меня.

— Вы подозреваете, что больны? Какие симптомы, ощущения? Говорите всё, как есть, ничего не скрывайте! Это очень серьёзное дело, Андрей! Но если вовремя поставить диагноз — есть шансы на успешную операцию.