Возгарка II - Ксения Ахметшина

Да уж получше тебя. Доставай книгу, начинай читать.

С траурным вздохом Ярочка водрузила пыточный инструмент на стол. Ножки стула обречённо скрипнули. Зашелестели страницы, хотя нужная была заложена: девчонка просто тянула время.

— Яра, читай, — велел я, выскабливая намалёванное сверх меры лицо.

Послышались неуверенные слова. Девчонка читала про исторические события, но так скверно, что едва сама понимала. Тем не менее, пару дней назад у неё выходило хуже. Я раз за разом вытирал лезвие о полотенце, пока слоги складывались в слова, а те — в предложения. В конце протёр лицо от остатков пены.

Порез успел исчезнуть. Да, много времени на заживление ушло, я сейчас совсем размазня. Но пожиравший меня изнутри волк помер, так что через порт-другой решусь кого-нибудь покусать: человеческая кровь, свежая и горячая, поможет мне восстановиться гораздо быстрее.

Устав от чтения, Ярочка спросила:

— А как зовут Первородную? Я вот сколько читаю, а ни разу её имени не встретила.

— Потому что у неё нет имени, — отозвался я. — В древней Тиблирии давать личные имена женщинам было непринято. Они получали только фамилии. Или, если точнее, их имена были производными от фамилий отцов. Поскольку наша повелительница отреклась от всего мирского ради нисхождения на неё духа богини, то и земного отца у неё быть не может, как и земного имени. Справедливости ради замечу, что тиблирийцы в те далёкие времена и с именами сыновей не сильно заморачивались, чаще всего их называли по номеру рождения.

— А если в семье рождалось несколько девочек? Все получали одинаковые имена?

— Да, только с прибавкой старшинства или нумерацией. Первородную также именуют великой матерью, августейшей, святейшей, наитемнейшей или всетемнейшей, хотя последними вариантами чаще именуют саму богиню.

— Я слышала, что в храмах ночи в честь этой вашей богини приносят в жертву младенцев, — с обвинением выпалила малявка, будто я лично каждый вечер загрызаю по ребёночку.

— Да, разумеется, — подтвердил я с печальной иронией, — а жрицы по ночам превращаются в неясытей и крадут этих малюток из колыбелей. В храмах проливается много крови, но только добровольно — это lex fundamentalis, основной догмат калиханской веры. Бывают случаи, когда экзальтированные мамаши действительно приносят нежеланных детишек, полагая, что тёмная богиня будет благодарна за такое подношение. Их принимают, но отправляют не на алтарь, а в приюты, которые находятся под покровительством духовенства.

Ярочка тяжело опустила лобешник на книгу.

— Почему почти всё, что я слышала о вампирах, оказывается ложью?

— Смертные нас боятся, — сообщил я очевидное, — потому плетут всякую дичь. И чем меньше народ реально знает, тем больше воображает.

— И вы не пытаетесь ничего с этим делать? Ну, не знаю, на проповедях правду рассказывать…

— Зачем? С одной стороны эти выдумки создают иллюзию защищённости, как про необходимость приглашения, чесночные гирлянды и всяческие охранительные жесты. С другой путают народ, что порой бывает полезно — как про зеркала. Я всегда могу заявить дремучим селянам, что не имею отношения к вампирам и предъявить собственное отражение. Почти всегда прокатывает, хотя любая потаскуха знает, что её клыкастые клиенты в зеркалах отлично видны. Ну, а столкновение мнений ещё лучше — даёт простор для манёвра.

— Так вам не требуется разрешение, чтобы войти? — наивно воззрилась мелоч. — Даже в частные дома, не только в общественные? Но ведь пращуры должны оберегать жилище от мертвяков… Я думала, вы ко мне на чердак так свободно влезали, потому что в трактир всех пускают.

— Конечно, не требуется, — я решил крушить фантазии до конца, раз уж начал. — Это очередной успокоительный миф. Я бы сказал, самый успокоительный. Не впускай вампира в дом и спи спокойно.

— Но зачем эти мифы? Кто их придумывает? Вы сами?

Я развёл руками.

— Понятия не имею. Полагаю, это ваша собственная защитная реакция на смутную угрозу.

— Смутную? По-моему, вы офигеть какая явная угроза.

— Нет, Ярочка, явная угроза, это когда в твоём городе бушует чума и трупы некуда складывать. Впрочем, даже пред лицом такой беды люди умудряются успокаивать себя, уповая на милость высших сил. Что до нас, так подавляющая масса населения никогда даже парой слов с вампиром не перекинется, не говоря о том, чтобы стать его обедом. Но зная о нас правду, понимая, как трудно от нас защититься, в страхе будут жить все. Потому хорошо, что люди склонны выдумывать для зла всяческие ограничения.

— Но ограничения у вас всё-таки есть, — едко заметила девчонка.

— Чеснок и солнце — только это причиняет вред вампирам, хотя безвредно для смертных. Кол в сердце — попробуй сама переживи. Заколотого вампира, кстати, легко вернуть — нужно просто вынуть пронзившее его остриё. Да и отрубленную голову вполне можно прирастить обратно. Сожжение работает просто потому, что не оставляет ничего — нечему отрастать, срастаться и воскресать.

— Я слышала, что вампиры горят лучше людей.

У меня дёрнулись желваки, но я подавил желание чисто по внешним признакам сравнить свою рыжеволосую малявку с Кирсаной Рыжей. Может, они даже родственницы, кто знает? Прирождённая пиромантия в наше время стала очень редким талантом. Но, в конце концов, Ярочка-то ещё ничего не сделала и даже не осознаёт своей силы.

Просто ответил:

— Это правда.

Глава 10. Яромира Руженова