Секрет девятого калибра - Алексей Макеев

Кариной было много общего – оба из глубинки, оба добились чего-то в жизни. Да, Саше повезло больше – технического склада мозги и соответствующее образование позволили ему устроиться на работу программистом. Строчил оболочки для платформ онлайн-знакомств, дорабатывал баги, получал хорошие деньги, порой перепадали премии. Брался и за калымы – отсюда и дорогая машина. Последнее Крячко выяснил, руководствуясь исключительно любопытством.

Вот и получилось, что два самостоятельных и деятельных человека с удовольствием общались. Карина практически сразу сказала, что живет с парнем, любит его и не намерена заводить интрижки. Сашу это более чем устроило – он пока не рвался в серьезные отношения.

– Она вам рассказывала, какие отношения у нее были с бабушкой парня? – уточнил Стас. – Может быть, жаловалась?

– Да нет, не жаловалась точно, – хмыкнул его собеседник. – Рассказывать рассказывала, не без этого. Говорила, что бабка очень властная, требует, чтобы все было по ее правилам. Карина большей частью с этим мирилась, скандалов не затевала – смысл спорить со старым человеком? Заботилась по-своему. Как-то возил ее в аптеку за каким-то лекарством, оно в единственном месте было, и то за МКАД. Своим ходом далековато. В общем, как-то так… Станислав, а что все-таки произошло? Кто ее…

– Пока ничего конкретного не могу вам сказать, – вздохнул полковник. – Ведется следствие, сами понимаете… Да, еще вопрос. Александр, вы бывали у Карины дома?

– Нет, конечно, – откликнулся парень. – Не был ни разу. Она говорила, что бабка практически никуда не выходит. Да я и не рвался – говорю же, мы вроде как дружили. Хоть и говорят, что мужчины и женщины не могут находиться в дружеских отношениях…

И под конец беседы по просьбе Крячко Александр рассказал о карантине – сказал, что вынужден регулярно отмечаться в системе, причем с привязкой к геотегу. И так уже чуть не неделю. То есть алиби у него железное…

Глава 7

– Я не могу выслать оперативную группу, не имея на то веских оснований! – гремел в трубку генерал-майор Петр Николаевич Орлов. – Что за выдумки, Гуров? Ты как студентик, который возомнил, что он умнее других.

– Послушай меня, послушай, – Гуров говорил спокойно, прекрасно представляя Орлова в гневе. Никакая логика в таких случаях не работала. Никакие доводы. Вообще ничего.

– Тебе что-то там показалось! Ты хоть слышишь сам себя? – продолжал негодовать Орлов. – Как я без результатов экспертизы смогу предъявить человеку обвинение? На основании чего, мать твою за пазуху?

– Доказательства будут, – уверил его Гуров.

– Крячко вон тоже намутил, – бесновался Орлов. – Если машина стоит на парковке неделю, значит, ее хозяин непременно сидит дома и никуда не выходит. И это подтвержденное алиби?

– Конечно, нет, – согласился Лев Иванович. – Но Стас не настолько глуп, чтобы не проверить все досконально. Не первый год работает. Чего ты так завелся, Петр Николаевич? Можно подумать, в первый раз такое проворачиваем.

Орлов сопел в трубку. Понял, что перегибает. Стаса нельзя было обвинить в халатном отношении к своим обязанностям. Вся Петровка знала его как человека ответственного и крайне внимательного. Тот же Гуров мог поручиться за него в любой ситуации.

– Говори, – уже спокойнее разрешил Орлов.

– Людмила рассказала поистине ужасающие вещи. Ее жизнь на Тверской напоминала ад. Свекровь практически отняла у нее сына и создала невыносимые условия жизни. Неизвестно, кто именно обвинил Людмилу в измене мужу, но свекровь, узнав об этом, будто бы даже обрадовалась. Тебе не кажется это странным?

– Пока нет, – ответил генерал-майор.

– Когда мы беседовали с Елизаветой Лигуновой, она вспомнила сына. С презрением отметила, что не смог, мол, сохранить семью. Получается, не настолько сильно она и ненавидела Людмилу, иначе не перекладывала бы вину на сына. И про саму измену ни слова не сказала. На допросе она больше всего говорила о внуке и о себе, но только не о том, почему ей пришлось взвалить на свои плечи воспитание маленького ребенка. Она упорно не хотела вспоминать невестку.

– Не думаешь, что она просто вычеркнула ее из своей жизни? – спросил Орлов. – Отсюда и нежелание поднимать эту тему.

– Может быть, и так. Слушай дальше. Людмила была верна своему мужу. То, что приняли за ее неверность, оказалось прощанием старых друзей, когда один обнял другого. Но доказать она уже ничего не смогла. Лигунова превращает ее жизнь в еще более жестокий ад, вынуждая женщину бежать из дома. Сына Людмиле так и не отдают. Все ее попытки вернуть его законным путем заканчиваются неудачами. В какой-то момент она опускает руки, но боль не проходит. Все эти годы ей хотелось отомстить. Два вопроса: кому и как?

– Свекрови?

– Предположим. Каким образом? Людмила знает, что просто так к Лигуновой не подобраться. Рядом с ней надежная охрана – Евгений. Ему с детства прививали стойкую ненависть к матери. С отцом у него не сложилось, тот, по сути, тоже его бросил. Бабушка делает его смыслом своей жизни, растит по собственным понятиям, корректируя его взгляды на жизнь. Пацан постепенно превращается во взрослого мужчину, добивается успехов. Все у них хорошо. Но неужели Лигунова так и не пожалела о том, что когда-то не поддержала Людмилу, а выжила ее из дома? Последствия-то были ужасными. Мне кажется, что она так и жила – с чувством вины.

– И к чему ты клонишь?

– Сейчас ты и сам все поймешь. Когда мы прощались с Людмилой в подъезде, то я предложил ей помириться со свекровью. Намекнул на то, что той и жить-то осталось совсем чуть-чуть. Людмила отказалась. Но она даже не подозревала, что отказом себя выдала.

– Хочешь сказать, что она…

– А ты дослушай, Петр Николаевич, – попросил Гуров. – Перед арестом Лигунова была одета в розовый спортивный костюм. Когда я рассказал Людмиле о том, что она в больнице, то Людмила сразу же вслух представила ее именно в розовом спортивном костюме. Скажешь, совпадение? Отвечу сразу – я так не считаю. Обе утверждают, что не виделись много лет. Откуда Людмила может знать про розовый спортивный костюм?

– Это она навещала Лигунову, – понял Орлов.

– Именно так. Я дал понять Людмиле, что уеду после нашего с ней разговора. На самом деле я дожидался ее