Неман! Неман! Я — Дунай! - Василий Агафонов

Земля гудела от разрывов снарядов. Рев моторов и скрежет гусениц будто навеки похоронили тишину. Черным дымом заволокло горизонт. Кострами чадили подожженные немецкие танки и самоходки, а враг продолжал отчаянные, порой истерические атаки, пытаясь сбросить наши войска в Дунай.

Мы знали примерно силы противника, понимали, что он еще не добит и будет сопротивляться, но уже виден был конец войны, и никто не предполагал, что еще предстоит такое жестокое сражение. Бойцы буквально вгрызлись в землю, отчаянно бились за каждый метр, за каждый окопчик. Докрасна накалялись стволы пулеметов, артиллеристы выкатывали орудия на открытые позиции и вели огонь прямой наводкой, Подбитые танки отстреливались до последнего снаряда… Раненые не покидали поля боя. 27-я армия стояла насмерть.

Исключительно важную роль в подъеме боевого духа наших солдат сыграло в те дни обращение Военного совета 3-го Украинского фронта, адресованное Военному совету 27-й армии:

«В ожесточенных шестидневных боях против 9 танковых дивизий, одной мотодивизии, 15 пехотных дивизий вверенные вам войска с величайшей стойкостью отстояли, не позволили противнику сломить нашу оборону и нанесли ему исключительные потери.

Враг уже испытывает острый недостаток в горючем.

Необходимо еще 4–5 дней такой же беспримерной стойкости и упорства, и очередная авантюра противника будет сорвана, а его танковая группа будет разгромлена».

Боевые листки, листовки-»молнии» с грифом «Передать по цепи» распространяли это обращение Военного совета фронта среди солдат, звали их к стойкости, мужеству. И армия продолжала отбиваться, уничтожая озверевших фашистов и их боевую технику. Один из стрелковых взводов был атакован немецкими танками. Младший лейтенант Киселев со связкой гранат бросился под гусеницы головной машины. Через два часа всю армию облетела листовка с предсмертными словами героя: «Они хотят прорваться, но этого не будет!»

В это время мы перехватили радиограмму: «Наступление приостановлено сильным огнем русских. Прошу артиллерию, танки и авиацию».

13 марта особенно тяжелые бои разгорелись на участке 458-го полка 78-й стрелковой дивизии. Враг любой ценой решил сбить полк с позиций. Атака следовала за атакой. Гитлеровцы наседали, а ряды защитников оборонительного рубежа таяли. В контратаку поднялись все, кто мог держать оружие. Еще одна атака отбита. Радист Волков вытащил с поля боя своего товарища Петра Иванова. Уложив друга в воронку, расстегнул на нем гимнастерку — грудь Иванова в нескольких местах пробита пулями, он уже не дышит. И снова наседают гитлеровцы. Они уже бегут к позициям полка. Волков первый поднимается в контратаку и с криком: «Вот вам, гады, за Петькину смерть!» — почти в упор расстреливает немцев из автомата. Снова гремит «ура». Еще одна атака отбита. Волков возвращается к радиостанции, связь полка со штабом дивизии работает без перебоев.

Отважно проявили себя в бою связисты 1-го гвардейского механизированного корпуса. Гвардии старший сержант Богданов под сильным артиллерийским и минометным огнем противника устранил 15 порывов на линии и в течение суток обеспечивал надежную связь. Гвардии сержант Запалов и рядовой Гаврилов при прокладке линии были ранены, но не ушли с поля боя, пока не выполнили задание.

В ночь на 14 марта разрыв мины нарушил телефонную связь с одним из подразделений самоходного артиллерийского полка 207-й самоходной артиллерийской бригады. В темную ночь, под непрекращающимся огнем противника на линию вышел ефрейтор Сальников. Он двигался, не выпуская из рук кабель. Порыв обнаружен, но другого конца поблизости нет… Как найти его в непроглядной темноте? Фонарем пользоваться нельзя, даже спичку не засветишь — сразу накроют минометным залпом. Ефрейтор снял гимнастерку, затем нательную рубашку и привязал ее к кабелю. Рубашку в темноте все-таки видно. Метрах в десяти Сальников нашел другой конец кабеля и, быстро устранив повреждение, восстановил связь с подразделением.

* * *

14 марта генерал СС Зепп Дитрих бросил в бой свой главный резерв — 6-ю танковую дивизию и часть сил 3-й танковой дивизии СС «Мертвая голова». Это была последняя ставка гитлеровского командования в последней крупной наступательной операции.

И опять, как в самые напряженные дни этой битвы, извергая огонь из сотен орудий, сметая все на своем пути, на наши позиции ринулись бронированные машины врага. Озверевшие эсэсовцы бросались даже на пулеметы. Казалось, резервы фашистов неистощимы. И все же по еле уловимым признакам чувствовалось — мы выстояли. Слишком уж отчаянно лезли вперед немцы, слишком безрассудно шли они к своей цели. В этот решающий момент наши войска проявили беспримерную выдержку, каждый боец проникся до глубины сознания одной мыслью: выстоим! Отразив все атаки, части и соединения армии с 16 по 20 марта вели бои за улучшение занимаемых позиций, готовились к переходу в контрнаступление. 27-я армия в результате десятидневных ожесточенных боев выполнила боевой приказ фронта — прочно удержала занимаемые рубежи, не подпустила неприятеля к Дунаю. В ходе сражения наши доблестные войска обескровили врага, вынудили его перейти к обороне. Инициатива снова перешла в наши руки.

* * *

Ночью 20 марта начальник узла связи майор Д. В. Тимофеев доложил по телефону, что к 3.00 командующий фронтом Маршал Советского Союза Толбухин вызывает генерала Трофименко для переговоров по Бодо. Придя на узел и убедившись, что связь с фронтом работает нормально, я стал ожидать командарма.

Вид у генерала Трофименко был усталый, глаза воспалились от бессонных ночей и постоянного напряжения, черты лица обозначились еще резче. Выслушав доклад о состоянии связи, он приступил к переговорам с командующим фронтом. Маршал Толбухин поставил армии задачу на контрнаступление и потребовал, чтобы генерал Трофименко доложил свое решение. Из доклада командарма я понял, что 1-му гвардейскому механизированному корпусу предстоит нанести противнику лобовой удар. В этот момент майор Тимофеев подал мне телеграмму. Читаю. Начальник разведки того самого корпуса, о котором шла речь, доносил, что танки немецкой дивизии СС «Викинг» из-за отсутствия горючего закопаны в землю и будут использованы как огневые точки. Генерал Трофименко, докладывая свое решение, естественно, не имел этих данных. Содержание телеграммы могло многое изменить. Подаю ее командующему.

— Не мешайте! — закричал на меня Трофименко.

Вторично протягиваю телеграмму:

— Товарищ командующий! Прочтите, это очень важно!

Трофименко прервал переговоры, взял телеграмму, внимательно прочитал ее. Через две-три минуты он начал свой доклад словами: «Виноват, товарищ Маршал Советского Союза, только что получил данные, в корне меняющие мое решение…» Новое решение командарма предполагало нанести удар во фланг противнику.

Закончив переговоры, генерал Трофименко крепко пожал мне руку:

— Ну и службу вы сослужили, товарищ Агафонов! Спасибо, большое спасибо. — И неожиданно предложил: — Поедемте к начальнику штаба писать приказ…

Утром 20 марта войска армии перешли в решительное контрнаступление и прорвали оборону гитлеровцев. Преодолевая упорное огневое сопротивление и контратаки, армия продвинулась в первый день боя до 8 километров.

Соединения 1-го гвардейского механизированного корпуса форсировали каналы Шарвиз и Малом Чарторна. Подразделения 1-й гвардейской мехбригады встретили упорное сопротивление противника, но он не выдержал и оставил свои позиции. Вскоре наступающие войска вышли на линию Бергенд, Шопоньяй, Лепшень.

Успешное окончание Балатонской битвы — крупнейшего сражения на завершающем этапе войны — положило начало полному разгрому фашистских войск, прикрывавших подступы к важнейшим промышленным, стратегическим и политическим центрам Юго-Восточной Европы.

О работе, проведенной в тот период армейскими связистами, говорят хотя бы такие две цифры. За период Балатонской операции и последовавшей за ней Венской наступательной операции было восстановлено 3170 проводокилометров постоянных и построено 1450 проводокилометров кабельно-шестовых линий.

Не могу не сказать хотя бы несколько слов о личном составе, обслуживавшем узлы связи. Трудно подсчитать, сколько узлов было развернуто на командных и наблюдательных пунктах и во втором эшелоне армии. А ведь узел, особенно на КП, являлся сложным организмом. В него входили радиогруппа, кросс, телефонная, телеграфная и генераторная станции, пункт сбора донесений и даже посадочная площадка для самолетов связи. Работу каждого из этих элементов обеспечивали соответствующие специалисты — радисты, кроссовики, телефонисты, телеграфисты-морзисты, эстисты и бодисты, генераторщики, фельдъегеря. От их подготовки и умения зависела четкая деятельность всего узла, своевременная передача войскам приказов и распоряжений командования, получение донесений от подчиненных штабов. Все они беззаветно выполняли свой долг перед Родиной.