Лживая (ЛП) - Рейли Кора

 

Обессиленная, я опустилась на колени, все еще оставаясь Тессой. Была полночь. Я пыталась перевоплотиться почти час.

Нащупав телефон, я набрала номер Алека. Он поднял трубку после второго гудка.

— Хм? — его голос был тяжелым от сна, и от этого звука по спине пробежала приятная дрожь. — Тесс? — я попыталась заговорить, но слова застряли у меня в горле. — Тесс, что случилось?

Его голос был густым от беспокойства.

— У меня не получается, Алек. Я не могу трансформироваться. Не знаю, что делать.

Я глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки.

— Успокойся. Скажи мне снова, но на этот раз медленно.

— Я больше не Мэдисон. Мое тело изменилось, и теперь я не могу вернуться обратно. Не знаю, что делать. Что, если я теряю свою Вариацию?

Я услышала шорох на заднем плане и представила, как Алек встает с кровати.

— Где ты?

— Заперлась в своей комнате. Линда что-то заподозрила, но сейчас все спят.

— Держись. Я приеду через несколько минут.

Снова шорох. Вероятно, он одевался.

— Я могу вылезти в окно, — сказала я.

— Подожди, пока я не приду. Я прослежу, чтобы ты не сломала себе шею.

Прежде чем я успела предложить ему остроумный ответ, он повесил трубку. Я прижала телефон к груди. Ему понадобится минут десять, чтобы добраться до меня.

Оглядев дрожащее тело, я поняла, что все еще завернута в полотенце. Взяв одежду из комода, я влезла в нее. Одежда облегала тело, больше подходя к миниатюрной фигуре Мэдисон.

Мой телефон зазвонил один раз — Алек. Сигнал открыть окно. Волоски на руках поднялись, когда прохладный воздух коснулся влажной кожи. Алек ждал внизу, одетый в черное и единый с темнотой. Я высунулась из окна и, держась за оконное стекло, медленно спустилась.

— Отпускай, — сказал он, и я отпустила.

Он с лёгкостью поймал меня. Я вдыхала его запах, позволяя своей щеке прижаться к его груди. Он не сразу поставил меня на землю, но я не собиралась жаловаться. Я могла бы остаться в его объятиях вечно.

— Твои волосы мокрые. Ты заработаешь пневмонию, если мы не уберемся с холода, — сказал он, ненадолго ослабив хватку, прежде чем поставить меня на землю.

Я могла бы поклясться, что он понюхал мои волосы. Иногда я не была уверена в том, что реально, а что просто результат принятия желаемого за действительное. Иногда я не хотела знать.

Мы держались в тени, торопясь к его машине, которая была припаркована за углом. Окна в соседних домах были темными. Очевидно, люди в Ливингстоне не засиживались допоздна. Мы тихо закрыли двери машины, и я опустилась на сиденье, когда Алек завёл машину. Оставалось надеяться, что семья Чемберсов проспит всю ночь, не заметив моего отсутствия. Хотя, нет ничего хуже, чем если бы они застали меня в образе Тессы.

Алек посмотрел на меня.

— Расскажи мне еще раз, что случилось.

Пересказывая историю, каждое слово, казалось, истощало меня. Он тщательно взвесил мои слова, прежде чем ответить.

— Почему это произошло? Почему ты теряешь контроль?

На этот вопрос может быть так много ответов. Эмоции. Стресс. Отвлечение. Потому что я не могла выбросить его из головы. Или потому, что в своей притворной жизни в чужом теле я чувствовала себя счастливее, чем когда-либо прежде. Или, может, потому что я беспокоилась, что мы до сих пор не знаем, кто убийца. Список можно было продолжать и продолжать.

— Я не знаю. Возможно, это давление, — сказала я в конце концов.

— Это может случиться с каждым, — ответил он. — Не волнуйся, ты отлично справляешься.

Как будто он мог читать мои мысли.

— Не справляюсь. Со мной что-то не так.

— Тебе просто нужно расслабиться. Давай займемся чем-нибудь, чтобы отвлечься.

Я надеялась, что темнота машины скроет мои пылающие щеки. Я не хотела, чтобы Алек знал, что я хочу сделать, о чем его слова заставили меня думать.

— За городом есть кинотеатр.

Я слышала, как другие девушки говорили об этом в раздевалке, и, судя по их рассказам, не похоже, что фильм был настоящим развлечением. Это могло быть довольно неловко. Но тем не менее я услышала, что согласна.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Алек подъехал к билетной кассе, где у стены сидел пожилой мужчина. Он выглядел достаточно старым, чтобы сражаться в революционной войне, и на его лице имелись шрамы. Его лицо выглядело так, словно по нему многократно проводили граблями. Его подбородок упирался в грудь, и даже сквозь стены будки я слышала храп, доносившийся из его приоткрытых губ. Так он проводит ночи?

Алеку пришлось дважды постучать в окно, прежде чем старик проснулся. Еще больше времени ему понадобилось, чтобы проснуться и обслужить нас. Алек заплатил за билеты и огромную упаковку попкорна — подогретого и слегка черствого. Пока маслянистый запах распространялся по машине, Алек кружил по стоянке в поисках хорошего места. Когда он встал на свободное место, я почувствовала, как напряжение покидает мое тело.

Кинотеатр был почти пустым, и мы заняли самое лучшее место с прекрасным видом на экран. Алек поставил попкорн на консоль, между нами. Я не была уверена, было ли это сделано для того, чтобы мы не находились слишком близко, или для того, чтобы я могла дотянуться до него. Я решила выбрать второй вариант.

Показывали фильм «Чужой».

Я смотрела его десятки раз и была рада, что нам не придется смотреть ничего даже отдаленно романтического. Я знала весь фильм наизусть, но когда пришелец находит свою первую жертву, я каждый раз вздрагивала.

— Похоже, этот фильм нам никогда не надоест, — усмехнулся Алек.

Мы смотрели его вместе по меньшей мере пять раз.

— Серьезно. Каждый раз, когда я его смотрю, он мне нравится все больше. Иногда нужно время, чтобы оценить каждую деталь. Чем чаще ты видишь, тем сильнее тебе это нравится, — сказала я.

Я посмотрела на него. Его глаза выглядели такими напряженными. Казалось, они светились в темноте машины.

— Это прозвучало глупо, — сказала я со смущенным смешком.

Он не засмеялся, даже не улыбнулся, просто уставился на меня.

— Это не глупо. Ты совершенно права. — он взял горсть попкорна, но не стал есть, а просто держал в руке. — Помнишь первый раз, когда мы смотрели этот фильм вместе?

Я кивнула. Конечно, я помнила. Я жила в СЭС всего несколько недель и в сотый раз пыталась дозвониться до мамы. Я переживала, что с ней что-то случилось, потому что никак не могла до нее дозвониться, но в тот день она действительно подняла трубку. Я была так счастлива и облегчена, хотела рассказать ей о своих новых занятиях, новой комнате, новой подруге Холли, пока она не оборвала меня на полуслове и не сказала, чтобы я больше никогда ей не звонила. В тот день что-то разбилось во мне, чувство, которым я не могла ни с кем поделиться. Я спряталась в домике у бассейна, за корзиной с мокрыми полотенцами, одна в темноте, и выплакала все, что можно. Там меня и нашел Алек.

Он опустился рядом со мной на промозглый пол и позволил мне порыдать у него на груди. Я едва знала его, но чувствовала себя комфортно в его присутствии. Позже, когда я немного успокоилась, он рассказал мне историю о том, как его родители бросили его в торговом центре во время Рождественских праздников в возрасте пяти лет. Он сказал, что через некоторое время боль утихла, что время притупило воспоминания и залечило шрамы. Что он понимает мои чувства, и что это нормально — чувствовать то, что я чувствую. После этого мы посмотрели все части фильма «Чужой» до рассвета.

— Тогда я впервые понял, как сильно я хочу тебя уберечь, — сказал он. — Я впервые встретил человека, который меня понимает. Никто не понимает меня так, как ты.

Я перестала дышать и заставила себя проглотить последний кусок попкорна. Это чудо, что он не застрял в моем пересохшем горле. Его глаза метнулись ко мне, и я увидела, что впервые за долгое время они были незащищенными. Он хотел меня. Возможно, так же сильно, как я хотела его, и все же что-то сдерживало его.