Весь Хайнлайн. Пасынки Вселенной - Роберт Хайнлайн

Однако паспортная система не являлась незаконной, так как распоряжения Смотрителя были у нас единственными законами. В газетах напечатали объявления, нам предложили в недельный срок приобрести паспорта, и в одно прекрасное утро, ровно в восемь ноль-ноль, постановление вступило в силу. Некоторые лунари вообще никуда не ездят, другим приходится путешествовать по делам, а кое-кто мотается из небольших периферийных поселений или даже из Луна-Сити в Новолен и обратно. Что ж, послушные мальчики заполнили анкеты, заплатили деньги, сфотографировались и получили паспорта. Я, по совету профа, тоже заделался паинькой, купил паспорт и приложил его к пропуску, разрешавшему работать в Комплексе.

Паинек оказалось маловато. Лунари в это дело не поверили. Паспорта? Что за штука такая неслыханная?

На станции метро «Южная» в то утро стоял солдат, одетый в желтый мундир, а не в свою обычную войсковую форму; было похоже, что он ненавидит и мундир, и всех нас в придачу. Я никуда ехать не собирался — просто прогуливался да посматривал по сторонам.

Объявили о капсуле на Новолен. Толпа человек в тридцать двинулась к турникету. Gospodin Желтый Мундир потребовал паспорт у первого подошедшего. Лунарь остановился и затеял спор. В это время второй протиснулся за спиной у солдата. Тот повернулся, заорал, но еще трое или четверо просочились мимо. Охранник потянулся за пистолетом; кто-то схватил его за локоть, пистолет выстрелил — пулевой, не лазерный, стреляет оглушительно.

Пуля щелкнула о перрон и со свистом куда-то срикошетила. Я отступил подальше. Пострадал только один человек — стражник. Когда первая группа пассажиров спустилась по пандусу, он недвижно лежал на платформе.

Никто не обращал на него внимания; его обходили, перешагивали через него — остановилась лишь одна женщина с ребенком на руках; она тщательно прицелилась, пнула его каблуком в лицо и пошла себе по пандусу вниз. Вероятно, он был уже мертв, но я не стал дожидаться, чтобы удостовериться в этом. Полагаю, что тело так и провалялось там до смены караула.

На следующее утро на посту стояла половина взвода. Капсула на Новолен ушла пустой.

Потом все утряслось. Те, кому надо было ездить, получили паспорта, а самые твердокаменные прекратили поездки. Пост у входа в метро теперь состоял из двух человек — один проверял паспорта, другой страховал его с пистолетом в руке. Проверяющий явно старался не перетруждаться, и правильно делал, ибо у большинства пассажиров документы были фальшивые, причем первые подделки были крайне грубыми. Вскоре, однако, откуда-то выкрали бланки, и подделки стали выглядеть не хуже официальных документов. Правда, стоили они дороже настоящих, но лунари предпочитали паспорта, выпускаемые частными фирмами.

Наша организация фальшивки не изготовляла, мы только поощряли торговлю ими и знали, у кого они есть, а у кого нет. Майк хранил у себя полный список официально выданных паспортов. Это помогало нам отделять козлищ от овнов в тех файлах, которые мы начали составлять; их тоже хранили у Майка, под шифром «Бастилия». Мы решили, что человека с поддельным паспортом можно считать нашим потенциальным соратником. По сети ячеек было спущено указание — не вербовать в организацию людей с официальными документами. Если же у вербовщика были сомнения, ему достаточно было послать запрос наверх и ждать ответа.

Но неприятности стражников этим не ограничивались. Ни достоинство солдата, ни состояние его духа не улучшалось от того, что перед ним или, еще хуже, у него за спиной прыгали дети, передразнивая каждое его движение, а то и просто носились взад-вперед, выкрикивая непристойности, корча рожи и складывая из пальцев всем известную фигуру. Во всяком случае, солдаты воспринимали это как оскорбление.

Один солдат ударил мальчонку ладонью по лицу и выбил несколько зубов. Результат: убиты два охранника и один лунарь.

После этого постовые стали детей игнорировать.

Мы ничего специально не придумывали, мы лишь поддерживали общий настрой. Кому, скажите, могло прийти в голову, что милая пожилая леди вроде моей старшей жены станет поощрять хулиганские выходки ребятни? Но именно она-то их и поощряла.

Были и другие вещи, которые раздражали холостых людей, оказавшихся вдали от дома. Одну мы спровоцировали сами.

Дело в том, что драгун-усмирителей завезли в Булыжник, так сказать, без дамского обеспечения.

Многие наши девицы — настоящие красавицы, и некоторые из них взяли за обыкновение слоняться по станциям. Одеты они были куда легче обычного, то есть близко к нулю, зато надушены сильнее, причем духами крепкими и возбуждающими. С желтомундирниками они не разговаривали и даже на них не смотрели — просто прохаживались в поле зрения солдат, волнообразно покачиваясь, так как умеют лишь девушки-лунарки (женщины Терры так ходить не могут — шестикратный вес не позволяет).

Такое зрелище, естественно, собирало толпы лиц мужского пола, от взрослых мужиков до неоперившихся салажат: красотке — восторженные свистки и аплодисменты, «мальчику в желтом» — ядовитые насмешки. Первыми начали эту игру платные шлюшки, но вскоре образовался такой наплыв желающих, что проф решил не тратить больше деньги на постановку. И оказался прав: даже наша Людмила, застенчивая, как котенок, вызвалась попробовать, однако Ма категорически ей это запретила. Зато Ленора — на десять лет старше и самая красивая в нашей семье — попробовала, и Ма ее не бранила. Ленора вернулась раскрасневшаяся, взволнованная и довольная собой, горя желанием и дальше дразнить врага. Причем по собственной инициативе — ей и невдомек было, что революционная каша уже заварилась.

В это время с профом я виделся редко и никогда на людях; мы поддерживали связь по телефону. Поначалу нам сильно мешало то, что у нас на ферме был всего один телефон на двадцать пять человек, среди которых насчитывалось немало подростков, готовых висеть на аппарате часами, пока не прогонят. Мими была строга: детям разрешался один телефонный звонок в день продолжительностью не более девяноста секунд с возрастающей шкалой наказаний за нарушение правила, что, однако, умерялось готовностью Ма делать исключения. Последние сопровождались «мамиными телефонными нотациями» типа: «Когда я впервые попала в Луну, здесь вообще не было частных телефонов. Вы, дети, не можете себе представить, как легко…»

Мы чуть ли не последними из зажиточных семей установили у себя телефон. Когда я вошел в семью, телефон был для нас еще новинкой. Зажиточными же мы стали потому, что никогда ничего не покупали, если могли вырастить это сами. Ма терпеть не могла телефонов, ибо деньги за пользование услугами «Кооперативной компании связи Луна-Сити» в значительной степени шли в карманы Администрации. И никак не хотела понять, почему я не мог («ты же так хорошо разбираешься в этих вещах, Мануэль, милый») позаимствовать телефонный сервис, как мы заимствовали электроэнергию. Что телефон — это часть системы переключений, в которой он должен фигурировать под определенным номером, Ма нисколько не интересовало.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});