Егерь: Назад в СССР 3 - Алекс Рудин

воды. Она подёрнута лёгкой рябью от утреннего ветерка.

Руки тяжелеют. По ним поднимается приятное тепло. Я не могу пошевелить руками, но это не тревожит меня.

Самое главное в этом деле — не уснуть, подумал я. Но даже эта мысль не помешала мне представить тёмную гладь летнего озера, широкие листья кувшинок, их белые и жёлтые цветы. Я увидел изумрудную стрекозу, которая села на цветок, взмахивая блестящими слюдяными крыльями.

Мои ноги расслаблены. По ним поднимается приятное тепло. Я не могу пошевелить даже пальцами ног.

Стрекоза вспорхнула с цветка и полетела вдоль берега. Внезапный порыв ветра пригнул к воде метёлки камыша. Шевельнули косматыми лапами тёмные ели на острове, который драгоценным камнем лежал посреди озера. С охотничьей базы на другом берегу донёсся еле слышный собачий лай.

А затем я без всякого перехода очутился у себя на кухне и увидел Жмыхина. Он выглядел почти так же, как в тот раз, когда приезжал ко мне в Черёмуховку. Только лицо его похудело и было бледным.

— Приготовил я тебе сюрприз, Андрей Иваныч! — сказал Жмыхин, и зло усмехнулся.

Собаки на базе залаяли заливисто и близко. Я хотел выйти мимо Жмыхина на улицу, но егерь схватил меня за рукав и принялся трясти.

— Андрей Иваныч! Андрей Иваныч!

— А?

Я открыл глаза и увидел прямо над собой испуганное лицо Фёдора Игнатьевича.

— Андрей Иваныч! Жив?

— Что случилось?

Я вскочил с кровати, и председатель отпрянул.

— Что вы здесь делаете?

— Так по делу к тебе зашёл. В окно стучу, собаки лают-заливаются. А ты на кровати лежишь и не шевелишься! Я думаю — не дай бог, помер Андрей Иваныч! А дверь-то открыта! Ну, я в дом, и давай тебя трясти! Ну, жив, слава богу!

— Да с чего мне помирать?

— Мало ли! Тут никто не знает — что и с чего. Слушай, ну и крепко же ты спишь, а! А почему одетый?

— Да я устал что-то, прилёг на минутку и заснул.

— Ну-ну!

Я потряс головой, приходя в себя. Что за ерунда мне снилась? Посмотрел на часы — ничего себе! Сорок минут спал. Гипнотизёр!

— Фёдор Игнатьевич, чаю хотите?

— Чаю? Это можно. Чай — это хорошо. А ты слышал, что по деревне болтают, Андрей Иваныч?

— Нет, не слышал. А что болтают?

— Да так, ерунду всякую. Вот поймать бы того, кто эти слухи распускает, да язык бы вырвать!

— Что за слухи-то, Фёдор Игнатьевич? — спросил я, наливая в чайник воду.

— Да какая разница? — непоследовательно ответил председатель. — Один ляпнет глупость, а остальные повторяют, как попки! Ты лучше скажи — поедешь со мной во Мгу?

— Когда? — удивился я.

— А сегодня! — решительно ответил председатель. — Машину у Володьки отберу, Валерку Михайлова за руль посажу, и поедем! Втроём управимся.

— Погодите! Что-то я со сна плохо соображаю. Зачем нам во Мгу ехать?

— А, я же тебе не сказал! Поговорил я с Таниной бабушкой. Не медсестра это оказалась, просто однофамилица. Но дело не в этом. Она до пенсии зоотехником работала. И опытный зоотехник, скажу я тебе! Наши, совхозные, ей в подмётки не годятся! Вот я и уговорил её переехать с внучкой в Черёмуховку.

— Так это вы для них дом строили?

— Ну, а для кого же? Думаешь, мне совхоз просто так материалы и рабочих выделил?

— А я слышал...

Я вовремя прикусил язык, но Фёдор Игнатьевич снова вскинулся.

— Что ты слышал?

— Да так, чепуху полную.

— То-то и оно, что чепуху! Болтают, не пойми, что! А мне потом как людям в глаза смотреть?

Председатель разошёлся не на шутку, но я его остановил.

— Кружку опрокинете, Фёдор Игнатьич! Сейчас я вам чая налью.

Я разлил по кружкам горячий тёмно-коричневый чай, придвинул Фёдору Игнатьевичу сахарницу и вазочку с сухарями из деревенского магазина.

— Пейте, пока не остыл. Только, Фёдор Игнатьевич... не смогу я сегодня с вами поехать — мне нужно Катю с электрички встретить.

— Катя приезжает? — оживился председатель. — Так это ж совсем другое дело! Конечно, поезжай, встреть! А с переездом я и без тебя управлюсь. Только завтра чтобы как штык были в сельсовете, понял? Оба, и без отговорок! Дело у меня к вам есть важное.

— Конечно, Фёдор Игнатьевич! Прямо с утра и зайдём.

— Ага! Вот и хорошо! Ну, ладно — побегу я. Дел невпроворот! Да ещё переезд этот!

— Так, может, после праздников, Фёдор Игнатьевич? — спросил я. — Спокойно, без спешки?

— Нет, Андрей Иваныч, так не пойдёт! Пусть уж Таня с Ниной Егоровной нашу деревню праздничной увидят. Им ведь тут жить. А новое место — оно как? Каким его увидишь — таким и запомнишь! Ну, давай! Побегу я. А за чай спасибо.

Я проводил Фёдора Игнатьевича и не на шутку задумался над его словами. Как увидишь — так и запомнишь? А ведь, и вправду. Какой я впервые увидел Черёмуховку?

Я вспомнил буйную летнюю зелень, и цветущую сирень, и Катю на крыльце медпункта. Сердце защемило, захотелось, чтобы опять наступила весна.

Прав Фёдор Игнатьевич, полностью прав!

Я неторопливо допил чай. Поставил кружку в умывальник и вспомнил про Жмыхина. Что-то в недавнем сне не давало мне покоя.

Зачем он тогда приезжал? Я так и не понял, а после забыл, не придал значения.

Неужели просто поговорить? Так ведь он ничего толком и не сказал. Побыл десять минут, попытался вручить мне банку с самогоном и уехал.

А ещё он выходил. Кажется, в туалет...

Я словно наяву увидел лицо Жмыхина — довольное и спокойное. Вот что меня тогда поразило — приехал он встревоженным, а уезжал спокойным. Словно сделал то, зачем приезжал.

Я пошёл в туалет, внимательно огляделся. Ничего подозрительного. Чёрт, да я в этом помещении каждый день бываю!

Я поднял голову. Там, где стена сходилась с потолком, была узкая горизонтальная щель. Я увидел торчавший из этой щели кончик металлического штырька с кольцом.

Что это?

Я протянул руку и нащупал холодную ребристую болванку гранаты.

Глава 14

Почему самые хреновые ситуации в жизни всегда норовят повториться?

Именно эта идиотская мысль билась у меня в голове, пока я внимательно разглядывал гранату, лежавшую в уютном гнёздышке между балкой и досками потолка.

Голова в этот