Час рыси - Михаил Зайцев

Акела тяжело вздохнул. Ястреб и Кречет притихли — передалось волнение хозяина. Ястреб сбавил скорость, Кречет достал пачку «Примы», жестом предложил Акеле сигарету, но тот только отмахнулся.

— Вадик, я напал на след Кости, уже совсем скоро он и деньги будут у тебя и...

— Антон! — перебил Евграфов. — Ты чего-то не понимаешь в этой жизни, честное слово. Я звоню тебе сегодня утром, сообщаю, что Костя обвинил тебя, тебя, Антон, в слежке за ним. Костя исчезает, вместе с ним исчезают деньги. Ты не появляешься, Тимофей как сквозь землю провалился. Вова находит тебя по телефону, ты ему хамишь. Что происходит?

— Я искал Костю...

— А я просил тебя его искать?

— Нет, но...

— Никаких «но»! Я тебя уволю, Жопов, я тебе больше не верю, Жопа, я тебя...

Он еще что-то говорил, но Акела убрал трубку от уха. Взглянул на своих молчаливо ожидающих соратников-подручных. Бывают в жизни моменты, когда внезапно, вдруг, нестерпимо захочется кинуться под танк с гранатой, когда не слабо броситься грудью на амбразуру. Лежит человек мордой в грязи, терпит, мучается, просчитывает траекторию свистящих над головой пуль, а потом вдруг так ему обидно станет, так погано, что вскакивает он на ноги и... Ура! В атаку!...

Никому и никогда, ни разу в жизни Акела не спускал шутки или даже случайные оговорки, связанные со своей настоящей фамилией. Никому и никогда! Ни разу в жизни!

— Ребята, у меня появилась гениальная идея. Как полагаете, есть смысл послать на хер Евграфова, ежели мы поимеем отступного три миллиона в баксах, а?

— А ты уверен, что Костя сейчас у девки и все так просто? — осторожно ответил вопросом на вопрос Ястреб.

— Уверен. Нутром чую, след воняет баксами. Отвечаю.

— Тогда давай, делай как знаешь, — кивнул Кречет. Акела поднес трубку к уху.

— Але, Вадик, ты еще здесь? Слушай, осточертело мне под твою дудку, шизофреник долбаный, плясать. Понял?! И по этому поводу есть у меня до тебя одно заманчивое предложение: а не пойти ли тебе, друг мой милый, на хер строевым шагом, а?

Глава 5

Последняя ночь вампира

Матово-серый джип Шопова выехал за ворота, мелькнул в свете фонаря и растаял во тьме. Владимир Владимирович, личный секретарь Евграфова, отошел от больничного окна и снова уселся в мягкое кожаное кресло.

Чашечка кофе на журнальном столике все еще дымилась, источая приятный терпкий аромат.

Владимир Владимирович с удовольствием отпил глоточек бразильского напитка, откинулся в кресле и лениво в который раз осмотрелся по сторонам. В кабинете главного врача он был впервые. Обычно Вову принимали многочисленные замы главного. Солидный кабинет. Письменный стол не иначе как из самшита, а письменный прибор на нем потянет тысяч на десять. Три стены облицованы деревом, четвертая наполовину состоит из телевизионных экранов. Он насчитал тридцать экранов, ровно по числу палат-люксов. Следует понимать так, что главный врач постоянно следит за пациентами. Впечатляет.

Полчаса назад горел только один экран — в палате госпожи Евграфовой, а недавно включились еще два монитора. Вова уже успел досконально изучить вновь появившиеся изображения. В одну из палат (судя по номеру монитора, в ту, что примыкает к палате Евграфовой) поместили женщину с измученным лицом, в другую — спящего мертвецким сном, а может, и пьяного молодого человека. Вокруг женщины суетился медперсонал, молодой человек лежал и спал в гордом одиночестве.

— Прошу простить за вынужденное ожидание. — В кабинет вошел главврач Рашид Владленович. — Принимал больных, задержался.

Хозяин кабинета привычно уселся за письменный стол, сцепил замком длинные красивые пальцы и вопросительно посмотрел на Вову. Когда-то давно, в детстве, Вова робел перед такими мужчинами — высокими, красивыми, уверенными в себе южанами.

— Нуте-с, Владимир Владимирович, что вас привело ко мне?

— Просьба, Рашид Владленович.

— Полагаю, Вадим Борисович прислал вас за снотворным? — Рашид Владленович нахмурился.

— Да, за снотворным. Обычно меня снабжали лекарствами ваши замы. Сегодня они просили зайти лично к вам.

— Наркотиков я больше не дам! Так и передайте Вадиму Борисовичу. Бригада, которая сегодня утром к нему выезжала, составила подробный отчет о состоянии его здоровья. Грустная бумага, знаете ли, получилась. У Евграфова формируется прямая зависимость от...

— Вадим Борисович предупреждал меня о вашем возможном отказе, — перебил врача Вова. — На этот случай он просил вам напомнить, как в одна тысяча девяносто первом году, в августе, одно очень высокопоставленное лицо почувствовало легкое недомогание — так, пустячок... насморк. Облеченное властью лицо вызвало из кремлевки доктора, и этот доктор... Мне продолжить рассказ?

Рашид Владленович вскочил из-за стола.

— Это подло! Евграфов обещал хранить тайну. А он и тогда меня шантажировал, и сейчас шантажирует! Это подло!

— Это жизнь, Рашид Владленович, — улыбнулся Вова. — Сядьте, успокойтесь.

— Хорошо! Я дам ему дозу, но...

— И еще ответьте на пару моих вопросов, — снова перебил Вова.

— Каких еще вопросов?

— Очень простых. Кого сейчас в вашу медицинскую обитель доставил Шопов?

— Я не понимаю вас, Шопов — ваш кадр, из вашей же банды, все тридцать палат уже оплачены Евграфовым, так зачем же вам...

— Рашид Владленович! Мне надоело вас постоянно перебивать. Вам и не нужно ничего понимать. Ответьте на вопрос, и все, остальное не ваше дело.

— Хорошо... — Доктор осунулся. Он был подавлен. Когда привык быть главным, тяжело подчиняться безропотно и беспрекословно. — Шопов привез двоих. Женщина — Поварова Раиса Сергеевна. Жалобы на острую боль в сердце. Полагаю, боли у нее неврастенического характера. Кардиограмму мы уже сняли, патология налицо, но это хроника, ничего острого.

— А мужчина?

— Скворцов. Ему дали таблетку, он спит.

— Кто дал? Что за таблетка?

— Дал Шопов, примерно час назад. Таблетка К-64. Фармакологическая разработка военных. Ее иногда называют «таблеткой памяти».

— Не понял?

— Вы, Владимир Владимирович, можете вспомнить в подробностях, к примеру, о чем вы вчера вечером беседовали с приятелем по телефону? Подробно, вплоть до каждого слова?

— Дословно не смогу.

— А мозг ваш помнит все до последнего слова. Так вот, К-64 активизирует полушария мозга и...

— Ясно. Я могу сейчас переговорить со Скворцовым?

— Исключено. Он спит. И проспит еще часов десять кряду. Таково остаточное действие препарата.

— Так помогите ему проснуться!

— Теоретически я могу попробовать, но это рискованно.

— Всю ответственность я беру на себя.

— Да? — Рашид Владленович грустно улыбнулся. — И под суд за непреднамеренное убийство тоже вы пойдете?

— Он что, может скончаться, проснувшись чуть пораньше?

— Чтобы он проснулся ненадолго, мне придется ввести ему кое-какой препарат, понимаете? А если он, не дай бог, диабетик или аллергик, то...

— Будем надеяться, что он здоров. Рискнем.

— Пишите расписку.

— Какую расписку?

— Пишите, что вы меня принудили работать со Скворцовым и знаете о вероятных последствиях.

— Договорились. — Вова поднялся с кресла. — Вы идите к нему, а я пока устроюсь за вашим столом и все обстоятельно распишу, обещаю.

— Я бы хотел скачала получить расписку.

— Помилуйте, Рашид Владленович! — Вова расплылся в улыбке, обнажив розовые десны и редкие кривые зубы. — Мы же с вами интеллигентные люди, что ж вы так, право... Где у вас можно отыскать листочек бумажки?

— Вот, с краю стола, бумага, авторучку я сейчас дам.

— Это лишнее, авторучка у меня своя. Идите уже, Рашид Владленович...

Вова испытал неописуемое наслаждение, когда высокий и статный Рашид Владленович уступил ему свое начальственное кресло и, пряча глаза, сгорбившись, покинул кабинет, словно простой проситель-посетитель. Больше всего на свете Вова любил власть, обожал подчинять себе людей, втаптывать их в грязь, уничтожать...

Воистину тысячу раз прав крепкий задним умом русский народ, породивший в своих недрах среди сотни других поговорку: «На всякого мудреца довольно простоты». И множество ее вариаций, более грубых, про хитрую задницу, например, и болт с резьбой.

Красавчик Поваров считал себя самым хитрым комбинатором в фирме Евграфова. Знал бы Костя, что его афера идеальным образом вписывалась в аферу, задуманную секретарем Вовой еще до того, как Поваров появился в фирме.

Жизненный путь Вовы был труден и тернист. Плюгавый мужичонка, он вечно терпел презрение, унижения и оскорбления. Это было еще в детстве, и уже тогда, не умея отомстить обидчикам, он возмечтал о власти. Будучи подростком, он, как и Акела, понял нехитрую истину: власть — это деньги. Но, в отличие от Акелы, Вовик не кинулся очертя голову в омут теневой экономики. Вова пошел учиться. Учился он всегда и везде отлично. Школу окончил с золотой медалью, юрфак МГУ — с красным дипломом, параллельно осилил экономический факультет, выучил английский, испанский и немецкий... Тут бы ему и пойти во власть, но дальновидный Вова предпочел стать секретарем, правой рукой человека, который уже властвует, Вова не распоряжайся деньгами — символом и сутью власти, но он был рядом с закромами и буквально пропитался ароматом денег. Этот аромат ощущали все, кто крутился с ним рядом, — проститутки, работники автосервиса, врачи-стоматологи, соседи по дому... Вовик перемещался от одного крутого начальника к другому, еще круче. Наконец он добрался до Евграфова. И все на первый взгляд у Вовы сложилось, только вот... слишком много людей толклось вокруг Вадима Борисыча. Но и это еще можно было пережить. Пугало другое — Вовика невзлюбила хозяйка. Госпожа Евграфова. Ну что ты тут поделаешь? Не нравился ей плюгавчик и дохляк Вова. Подобно Косте, Вова решил устранить мадам. Уничтожить. Раздавить. Технически это не составляло особых проблем, к тому времени у Вовы имелись соответственные связи и соответствующие возможности. А дабы безутешный супруг нашел утешение после спланированной Во-виком акции, секретарь подготовил достойную замену мадам Евграфовой и обошелся без всякого клонирования.