Агенты Коминтерна. Солдаты мировой революции. - Михаил Пантелеев

Забегая вперед, скажем, что идея выдвижения М. Тореза пришла А. Я. Гуральскому только летом 1925 года. Но принципиальный подход к кадровому вопросу при этом не изменился. «Левая группа — лучшая из всех, — размышлял А.Я. Гуральский в письме, доставленном в Москву 11 июля, — но продолжать опираться только на нее было бы глубокой ошибкой… По-моему, надо несколько расширить и Политбюро реорганизовать. Тореза (с севера, рабочий углекоп, очень развился), Дезюсклада (организатор Парижа, крепкий рабочий, хорошо говорит, пишет, немного крут, любим массой, как и Торез) и Марти надо ввести в Политбюро. Центр тяжести надо переносить на рабочую группу, постепенно используя все лучшие силы (и Сюзанну, и Альберта, и Жака, и Маселя, и Гастона)[194]. Альберт сейчас старается работать лучше и пока не глупит. Через некоторое время (развитие идет быстро, через м[есяцев] 6–8) ряд людей отпадет, а руководство пойдет без больших кризисов. Ряд товарищей согласен на введение 3-х, с другими еще не беседовал, думаю, что дело пойдет. Руководящие синдикалисты завтра вступят в партию, до сих пор шли переговоры с колебавшимися. В общем, в руководящей группе я хотел бы «мира и работы» и думаю на сем временно реорганизацию окончить и ситуацию окончательно пацифизировать». В июле указанные лица вошли в состав политбюро ЦК ФКП. Формально предложение ввести Мориса Тореза в высший руководящий орган партии было озвучено одним из секретарей ЦК ФКП Сюзанной Жиро[195].

По-разному сложились судьбы выдвиженцев А. Я. Гуральского. Клеман Дезюсклад почти незаметно вышел из компартии в 1928 году, а в 1943 году был расстрелян немцами. Морис Торез на три с половиной десятилетия стал генеральным секретарем ЦК ФКП. Наконец, Андре Марти, проработав в 1935–1943 гг. секретарем ИККИ, а с 1939 года — секретарем ЦК ФКП, был 25 декабря 1952 года исключен из партии по обвинению во фракционной деятельности — факт для историков общеизвестный. Тем более странным является утверждение недавно издавшего книгу В. И. Пятницкого о том, что избранный в секретариат ИККИ Анри (?!) Марти вместе с китайцем Ван Мином «вскоре порвали и с Коминтерном и со своими компартиями. Они не могли принять сталинской политики в коммунистическом движении»[196]. Кстати, китаец Ван Мин тоже не рвал с Коминтерном. Что же касается его отношений с компартией Китая, то они действительно были непростыми: оставаясь вплоть до 1969 года членом ЦК КПК, Ван Мин с 1956 года проживал в СССР в фактической эмиграции. Умер Ван Мин в 1974 году.

В апреле 1924 года А. Я. Гуральский был назначен официальным представителем ИККИ при Французской компартии, сменив на этом посту венгра Матиаса Ракоши. С присущей ему энергией он продолжил борьбу с «уклонистами» в ФКП.

30 мая 1924 года, накануне Национального совета ФКП, Гуральский под псевдонимом А. Кляйн опубликовал в «Бюллетэн коммюнист» большую статью, явно претендовавшую на роль директивной. Затронул он в ней и проблему внутрипартийных разногласий. «Дискуссия в русской партии завершена, — писал он. — …Сегодня необходимо признать, что опасения русской оппозиции были необоснованными, что обсуждавшиеся в России проблемы не были столь серьезны, как она полагала, и что их большей частью удалось преодолеть… Французская партия должна запомнить этот урок, чтобы научиться оставаться твердой и спокойной, несмотря на трудности развития коммунистического движения и революционной борьбы… Национальный совет прочно скрепит блок тех, кто разделяет генеральную линию Партии; он потребует от всех подчинения дисциплине и, в частности, сделает предупреждение Суварину»[197] — заключил А.Я. Гуральский, предваряя события.

В июле Исполком Коминтерна по предложению специальной комиссии исключил Б. Суварина из партии.

А.Я. Гуральский в своем, послании ошибся: вместо Жана Креме Генеральным секретарем стал Пьер Семар (1887–1942). Ключевые позиции в партийном руководстве также вновь занял Альбер Трэн (1889–1971). Ранее, до лионского съезда ФКП (январь 1924 года), он вместе с Луи Селье исполнял обязанности Генерального секретаря. Вместе с ними Гуральский, переиначив свой псевдоним на французский манер — Опост Лёпети, энергично приступил к реализации лозунга «большевизации». Впрочем, в конспиративных целях он периодически использовал и другой псевдоним — Дюпон.

15 августа 1924 года А. Я. Гуральский писал Д. З. Мануильскому и секретарю ИККИ И.А. Пятницкому из Парижа: «Я прибыл сюда в мертвый сезон. Я должен был поторопить товарищей вернуться из деревни, чтобы начать работу. Пятый конгресс не создал проблем; Я принял участие в заседании комитета Северной федерации, на котором Ги Жеррам (секретарь федерации ФКП. — М. П.) сделал отчет. Все прошло очень хорошо, исключение Суварина было принято без протестов. Мы также приняли тезисы по отчету и разослали по стране. Мы организовали отчет 50 федераций (из 90), начиная с Парижской»[198]. Выдвинув ряд предложений по улучшению партийной работы, А. Я. Гуральский не преминул упомянуть и о собственных потребностях: «Я привез денег на месяц, с учетом всех возможных расходов. Я должен получать деньги ежемесячно на мои личные нужды и поездки. Может быть, вы мне их пришлете через Берлин»[199].

Конечно, не только содержимое собственного кошелька волновало в это время А. Я. Гуральского. Тремя днями позже, 18 августа, он отправил в Москву новое письмо, в котором проинформировал руководство Коминтерна о финансовом положении ФКП.

«…Я застал положение, которое без прикрас можно назвать катастрофическим, — писал он. — До 1 января 1925 года дефицит партии составит 3 миллиона франков. Этот дефицит результат: 1) вздорожания бумаги (с 115 фр[анков] на 155 — кило); 2) создания аппарата накануне октября 23 г[ода], который продолжал (вероятно, «продолжает». — М. П.) существовать; 3) отсутствия бюджета, бесхозяйственности при росте задач и работ партии. Злоупотреблений никаких, но полная беззаботность и отсутствие административного ц финансового плана». Сообщив, что уже приняты меры для исправления положения, А. Я. Гуральский вновь поднял вопрос о собственных финансах: «Из Берлина я еще ничего не получал, а мне с 1-го (сентября. — М. П.) нужны деньги на жизнь и разъезды, не хотел бы одалживать сейчас у партии»[200]. Письмо завершалось требованием инструкций по вопросу выявленного дефицита ФКП.

В ответном послании от 1 сентября 1924 года секретариат ИККИ[201] сообщил, что вопросы, поднятые А. Я. Гуральским, можно будет реально обсудить только через две или три недели, так как Председатель ИККИ Г. Зиновьев и являвшийся его заместителем Н. Бухарин в данный момент находятся вне Москвы. Можно, однако, не сомневаться, что Коминтерн разрешил финансовые затруднения ФКП, поскольку его Бюджетная комиссия на заседании 6 января 1925 года особо отметила, что «долги компартий — должны быть погашены»[202].

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});