Одиночное плавание к острову Крым - Наталья Труш

«Думает, что сейчас придем в его палаточку, и он получит все по полной программе! Ну-ну! Блажен, кто верует!»

Но она ошиблась! И это лишний раз доказывало, что рядом взрослый, знающий жизнь и цену себе и своим поступкам человек. Андрей привел ее к своему дому, к старой желтой палатке. Вынес на улицу свернутый в рулон спальник, усадил на него, как дорогую гостью, и спросил:

– Будешь чай? А может, вино?

– Буду! И чай, и вино!

– Отлично! – Андрей взялся разжигать костер, над которым повесил закопченный чайник. Воды в нем было на донышке – чтоб скорее закипел.

Потом он кинулся в кусты, погремел там чем-то и принес бутылку вина янтарной прозрачности.

– Напиток крымский, – торжественно объявил Андрей. – Специально для гостей держу – мускат белый «Красного камня». Пробовала?

* * *

Вино было смолисто-хвойным на вкус, немножко терпким, от него губы сразу стали деревянными, а язык – шершавым. Андрей достал из тех же кустов большой бумажный пакет, полный диких персиков. Они оказались вкусными, хоть и твердыми. И были они волосатыми, будто скатанными из войлока, на зубах после них оставались короткие ворсинки.

Чай Андрей заварил не простой, а травяной. Марина вообще-то такие приворотные зелья терпеть не могла, а тут зверобойный напиток с нотками мяты и шиповника пила с удовольствием. Ей очень хотелось остаться в этой старой палатке и сидеть у костра темной ночью, попивая травяной чай и мускат, но... Но хозяин не предлагал ей остаться!

Впрочем, даже если бы он и предложил, она не могла бы этого сделать. Дома дядя с тетей на ушах бы стояли.

Но почему же он все-таки не предложил ей?! Она думала об этом всю дорогу. Андрей пошел провожать ее к автобусу и рассказывал по дороге, что живет на Фиоленте уже почти три месяца. Раз в неделю поднимается в поселок, в магазин. Покупает продукты. И все! Все остальное время – гуляет, загорает, купается. И такая отшельничья жизнь ему очень нравится. Да и есть у него свои причины пожить вдали от людей.

Марина слушала его рассеянно, потому что из головы у нее не выходил вопрос: ну почему он не предложил остаться?! «Наверное, я все себе придумала! И не нужна я ему совсем. Ну что ж, тогда и ладно!» – с такими мыслями она и поднялась наверх.

– Марин... Я не пойду к автобусу, ладно? Ты не боишься одна?

– Нет, не боюсь! Спасибо, что проводил! Приятно было познакомиться...

– Ты еще приедешь?

– Приеду. – И вдруг совершенно неожиданно для себя спросила: – А ты хочешь?

– Мне будет приятно. Тогда на пляже?..

Она кивнула, забрала у него из рук свою пляжную сумку и пошла к автобусной остановке. И снова, как тогда, ощутила спиной его взгляд, но сейчас он ее не тревожил и не пугал. Вернее, тревожил, нет, будоражил – это совсем другое.

* * *

Он провел ее по пути познавания друг друга, как по краю обрыва, аккуратно придерживая, просто протягивая свою сильную руку. И она втрескалась в него, аки кошка. Она безумно хотела любовного приключения по полной программе, а он не спешил. Как раз наоборот, он, казалось, совсем не обращал внимания на ее сумасшедшие, блуждающие по его лицу глаза. А она его глаз почти не видела – он не снимал солнцезащитные очки.

Марина приезжала на Фиолент каждый день. Она чуть не бегом неслась от автобуса и скатывалась с горы. И каждый день думала только об одном: вот сейчас увижу его и брошусь на шею!

Но теряла всю свою смелость, оказавшись рядом с ним. Да и как бросишься, если между ними только дружба?! Во всяком случае, он вел себя с ней как друг и не более. Они каждый день заходили к нему в гости, когда она собиралась уезжать, и она готова была остаться у него. И пусть бы потом дядя волосы на себе рвет от злости на племяшку! Семь бед – один ответ! Поорал, да тем и кончилось бы все! В конце концов, ей ведь не пятнадцать лет!

Но Андрей не стремился к более тесному общению. Они плавали на дальнюю скалу, где загорали и разговаривали обо всем. Или гуляли по пляжу и искали красивые камни. Он в них хорошо разбирался и рассказывал Марине разные истории про минералы и учил ее различать белые агаты, серо-голубой халцедон, оранжевые сердолики, яшму.

– Вот смотри, – говорил он, – если яшму разбить...

Андрей в два удара раскалывал камешек и показывал Марине:

– Смотри! Видишь – золотинки?

– Это что, золото?! – Марина рассматривала камень, спичкой ковыряла место скола.

– Нет, не все золото, что блестит. Это пирит – минерал такой, можно сказать – первые спички, огниво, как из сказки. Но многие думают, что золото. Говорят, что монахи тут промышляли золотишко, но я сколько ни ходил по этим местам, не нашел тому никакого подтверждения.

– А ты в этом... разбираешься? Ты тут золото ищешь, что ли?

– Ну не совсем, – уклончиво ответил Андрей, – но хотел бы найти!

– Так вот почему ты тут отшельничаешь! Скажи – поэтому, да? – Марина потрясла его за руку, упрашивая сказать ей правду.

Андрей усмехнулся:

– Ну, пусть так будет.

Он не говорил ей, почему целое лето жил в палатке. А ее не очень это удивляло. И так понятно, что ему это просто нравилось. Если б можно было, она сама бы тут поселилась и жила с весны до осени.

Куда больше ее волновало, почему он ведет себя с ней как с подружкой, не более. Может быть, она не привлекает его как женщина?

А он просто готовил ее. Заставил привыкнуть к себе, поверить. Ходил с ней сначала по обрыву, потом по верблюжьему горбу над пропастью, потом по берегу, по камням. За каменную гряду они уже не шли – туда можно было только плыть, а чтобы попасть в грот, надо было еще и нырять и нащупывать в воде камни – искать вход.

Одна бы она ни за что туда не полезла бы! Бр-р-р-р-р-р! Мало ли что там можно встретить!

А с ним она ничего не боялась. И даже когда он сделал вид, что застрял в каменном проходе, и начал пускать пузыри, она не испугалась. Слишком это было на него не похоже. Он мог все. И ход этот найти ему – раз плюнуть! Просто он так разыгрывал ее.

* * *

Там, в гроте, все и произошло. Постелью им была песчаная отмель. Песок туда, в каменную пещеру, приносили волны, и он оседал в неглубокой бочажке, мягко выстилая ее.

– Ты почему дрожишь? Замерзла? – спросил он.

Звуки долетели до каменного свода и погасли вверху, будто и не было ничего сказано.

– Не, не замерзла, – ответила она, яростно стуча зубами.

– Тогда что?

– Боюсь!

– Боишься? Меня?!

Она кивнула.

Он рассмеялся, и звуки тут же улетели. «А-а, я поняла! Они улетают в эту дырку-окно! Мне рассказывали про него!»

– Даже не тебя! Я боюсь, что сейчас сюда еще кто-нибудь заплывет! – сказала она шепотом. – Я знаю, что надо делать! Надо стоять у входа и, если там кто-то появится, не пускать!