Еретик. Книга 3 - Вера Золотарёва

Вы нарушили догмат, который был установлен задолго до того, как вы пришли в эту епархию. Ecclesia non novit sanguinem[9]. Неужто эти четыре слова оказалось так сложно вселить в разум светского человека?

Лоран покачал головой, постаравшись проигнорировать очередной укор – на этот раз, связанный с его родовым именем, от которого он столь долго пытался откреститься.

– Этот догмат – чистое лицемерие, и вы знаете это не хуже меня.

Де Борд удивленно приподнял брови.

– Вы осознаете всю серьезность своего заявления?

– Qui facit per alium, facit per se[10], – тихо произнес Лоран. Де Борд оценивающе окинул его взглядом. – Мне никогда не облегчало душу то, что смертный приговор, если до него доходит дело, приводится в исполнение руками палачей и зачитывается светскими властями, Ваше Высокопреосвященство. Если хотите исповеди, вот она: я чувствую себя убийцей в епископском одеянии. Чувствую себя человеком, который не спас заблудшую душу и отдал ее сатане. И если вы думаете, что слова «Церковь не пятнает себя кровью» облегчают мои муки, вы ошибаетесь.

Архиепископ некоторое время молчал, рассматривая своего собеседника, а затем вздохнул и кивнул.

– Вы смелый человек, Лоран, – сказал он. – И в подопечные себе выбрали смельчаков. Совестливых смельчаков, прошу заметить. Многие бы на вашем месте предпочли снять с себя бремя таких переживаний, но вы поступаете наоборот. Должен признать, это вселяет уважение.

Несмотря на сменившийся тон де Борда, Лоран не мог избавиться от напряжения во всем теле и с трудом сдерживал легкую дрожь. Он знал, что от решения этого человека будет зависеть не только его собственная дальнейшая судьба, но и судьба двух инквизиторов, которых он взял себе в воспитанники.

– Забудем обо мне, – надтреснуто произнес Лоран, покачав головой. – Лучше вспомним о цели вашего визита, Ваше Высокопреосвященство. – Он вновь нашел в себе силы посмотреть в глаза папскому легату. – Что будет с отделением дальше?

Де Борд испустил очередной тяжелый вздох.

– Его Святейшество прислал меня сюда, чтобы я разобрался в том, как идут ваши дела, и боюсь, я не могу привести в Авиньон хорошие новости. Ваша деятельность сомнительна, а о результатах ее, судя по все еще бродящему на свободе катару, и говорить нечего. Ваши решения подрывают основные догматы Церкви, вы не считаетесь с установленными правилами, и в вашем отделении царит полнейший беспорядок. Молодые инквизиторы, коих и вовсе не должно здесь быть, вступают в порочные связи с ведьмами у вас под носом, а вы то ли потворствуете этому, то ли слишком упорно не замечаете их вольностей. Вы ставите пятно за пятном на репутации Церкви, и я не уверен, что в ваших силах поддерживать в епархии мир и порядок. – Он покачал головой, потерев переносицу. – Тем не менее, я вижу, что вы человек доброй души. Вы ответственны, не бежите от бремени вины, которую готов взять на себя не каждый инквизитор, и вам небезразличны судьбы ваших арестантов. Это отягчает мне выбор, особенно учитывая обстоятельства свершенной казни и ваше отношения к этому процессу в целом. – Он поджал губы. – Я ведь осведомился о том, как к вам относится здешний народ, и он любит вас, Лоран. Чтит вас. Он доверяет вам, а на этом строится очень многое, посему в моих интересах было защитить ваше доброе имя перед паствой во время казни ведьмы.

Лоран вновь опустил голову, залившись краской.

– Я благодарен вам за милость, Ваше Высокопреосвященство. И все же вы так и не ответили на мой вопрос.

Де Борд покачал головой.

– Я подвожу к этому. Я должен вернуться в Авиньон, – заявил он. – Но до этого момента я желаю услышать сердечную исповедь во грехе от Вивьена Колера и лично отпустить ему тяжкое бремя, которое вы возложили на его душу, Лоран.

Епископ понимающе кивнул.

– Он явится на исповедь, Ваше Высокопреосвященство, будьте уверены.

– Несомненно, – резко подтвердил де Борд. – После этого я отправлюсь в Авиньон и составлю Его Святейшеству подробный отчет о ситуации в Руане. Когда он вынесет решение о судьбе вашего отделения, я вернусь с его вердиктом и оглашу его волю. В ваших интересах к этому моменту будет сделать все, чтобы навести в епархии порядок. Ансель де Кутт должен быть пойман, допрошен и предан суду. Светскому суду, Лоран, а не вашей очередной вольности. Вы больше не знатный мирянин, вы служитель Господа. Стоило бы давно запомнить это, раз уж вы так рьяно добивались места в лоне Церкви. Позаботьтесь о том, чтобы было, кому приводить приговоры в исполнение, либо отсрочивайте их настолько, насколько потребуется, дабы не пятнать репутацию Церкви, что бы вы там ни думали о ее догматах.

– Будет исполнено, Ваше Высокопреосвященство, – содрогнулся Лоран.

– Следите за тем, чтобы ваша деятельность не провоцировала новых скандалов, – наставническим тоном продолжал де Борд. – Поймите, Лоран, я не жестокий человек: в своей епархии я предпочитаю действовать мягким убеждением, а не прибегать к суровым карам, дабы спасти души заблудших овец Божьих. И в этом стремлении ваш юный подопечный похож на меня. – Его губы чуть подернулись в улыбке. – И на вас. Я не желаю вам зла, я лишь хочу исполнить волю Его Святейшества и наладить деятельность вашего отделения.

Лоран сглотнул тяжелый ком, подступивший к горлу.

– В этом наши намерения совпадают, Ваше Высокопреосвященство.

– Посему я буду просить Его Святейшество не проявлять к вам излишней строгости. Я стану взывать к его милости и попрошу дозволить мне самому решать, в достаточной ли мере вы внемлите моим словам к тому моменту, как я снова прибуду в Руан.

Лоран кивнул, и де Борд продолжил:

– Я не знаю, много ли времени потребуется на рассмотрение вашей ситуации. Не знаю, много ли дел накопится в Амбрене к моменту моего возвращения туда. Поэтому не могу сказать, сколько вам отпущено на исправление своих тяжких ошибок. Но на вашем месте я взялся бы за их исправление как можно скорее. Вы меня поняли?

– Разумеется, – отозвался Лоран.

На этом разговор был окончен, и в последующие несколько дней Лоран, как мог, старался избегать общества де Борда. Он вызвал к себе Вивьена и приказал ему явиться к архиепископу для сердечной исповеди. Вивьен, к его удивлению, проявил несвойственную ему безропотность. Он был немногословен, отвечал лишь по делу и готов был исполнить любое указание. Как ни странно, это явление тяжелым камнем легло на душу Лорана. Он чувствовал, как непросто Вивьену далось приведение в исполнение приговора, и теперь, после отповеди де Борда, еще больше уверился, что принял слишком поспешное решение.

На исповеди Вивьен поведал де Борду, что