Варвары против Рима - Терри Джонс

Римская политика военной и политической экспансии и контроля над варварами на востоке имела поистине ужасающие последствия для судеб Европы. Механизм, найденный на Антикифере, показывает масштабы этой катастрофы. И только сейчас это становится понятно, поскольку в течение многих веков преобладало пренебрежительное отношение к текстам, повествующим о научных, математических и инженерных достижениях античности.

Римляне из высших классов с презрением относились к инженерному делу, а поскольку всегда ошибочно считалось, что классические Греция и Рим были практически единым культурным пространством, то часто утверждалось, будто и греческий подход был аналогичен. В XIX в. стали зарождаться сомнения: а действительно ли греки были такими умными? Если они так здорово соображали, то почему не сделали технических открытий, которые привели Европу к промышленной революции?[262] Напрашивался унизительный для этих обывателей ответ: древние греки просто оставили решение всех практических забот своим рабам и слугам.

Чтобы подтвердить это, обычно цитировали Плутарха, полностью романизированного грека, сочинения которого относятся к началу II в. н. э. Он считал, что римское презрение к простой механике идет от древних греков. По его мнению, платоновская критика опыта означала, что «механика была отделена от геометрии, а философы ее отвергали и игнорировали»[263]. Плутарх спроецировал собственное отвращение к данному предмету на грека Архимеда: «Он рассматривал работу инженера и каждое отдельное искусство, связанное с повседневными нуждами, как занятие низкое и подобающее только ремесленникам». Архимед, триста лет как мертвый, не мог оспорить столь позорную оценку времени и труда, вложенных им в изготовление машин, и доказать, что такое утверждение — очевидная глупость.

Когда на заре Возрождения «Жизнеописания» Плутарха были повторно открыты, они стимулировали более уважительное отношение к классикам. К греческой литературе, философии и теоретической математике стали относиться с таким почтительным благоговением, какого никогда не было раньше. Но обученные в классических традициях схоласты скопировали и присущее, как им казалось, грекам презрение к практической инженерии и технике. Сохранившиеся греческие тексты практикующие эти предметы схоласты, принципиально невежественные в технике, либо полностью игнорировали, либо отвергали как совершенно фантастические.

Но это был римский, а не греческий образ мыслей. Греческая научная механика базировалась на очень высоком уровне развития практических и теоретических исследований. Все уничтожили римляне, которые не были заинтересованы и не нуждались в развитом обществе. Рим одержал победу в области нашего понимания истории техники такую же полную, как и в других областях. Римляне жили в строгих рамках, и все, что было вне этих границ, представляло, по их мнению, опасность. Это относилось к их образу мышления в той же мере, как и к их географии.

БОЕВЫЕ МАШИНЫ

Римские литературные источники не слишком много повествуют о технологических достижениях эллинов. Первый шаг в нашем познании древнегреческой науки сделал немецкий артиллерийский офицер времен Первой мировой войны Эрвин Шрамм, когда изготовил собственные реконструкции древних орудий[264]. Его работа получила развитие в трудах британского историка Эрика Марсдена[265].

Самые ранние образцы поражающих воображение эллинских боевых машин относятся к 399 г. до н. э. Дионисий Старший, «тиран» (или, по-нынешнему, губернатор) Сиракуз, греческой колонии на Сицилии, которая воевала с североафриканским государством Карфаген, организовал военное научно-техническое предприятие. Значительная часть его изделий производилась по принципу «больше — значит лучше». Соответственно, лучшими боевыми кораблями были триремы — эффективные морские суда с тараном и тремя рядами весел. Были проведены испытания, чтобы выяснить, не станет ли корабль мощнее, если добавить дополнительные ряды гребцов. Эксперимент оказался успешным, и появились квинтиремы. Первая из них, отделанная серебром и золотом, была направлена за невестой Дионисия в город, в котором он нуждался как в союзнике. Сверкающий корабль с покрытым орнаментами носом, массивными деревянными бортами и 500 гребцами, дружно взмахивающими веслами, был впечатляющей демонстрацией организационных, экономических и технологических достижений греков.

В Сиракузах одновременно строилось 200 кораблей и еще 260 переоснащалось и ремонтировалось. Оружие и броня ковались в гигантских объемах. Но самое удивительное — инженеры Дионисия положили начало совершенно новому виду оружия — артиллерии. Раньше мощность снаряда зависела от силы и умения руки, которая его метала или натягивала лук, но теперь оружие стало механическим.

Построенную ими машину назвали «катапульта» (дословно «щитокол»). В ней сразу узнается самострел. Одним из самых любопытных моментов является то, что лук имел не типичную европейскую конструкцию, при котором кусок дерева сгибается и затем освобождается. Судя по всему, это была многослойная композиция из дерева, рога и сухожилий. Такая же технология применялась в луках монгольских степных кочевников. Этот лук представляет собой мощную массивную пружину, которую нагружают, сгибая в направлении, противоположном ее естественной кривизне (подобное устройство часто называют обратным луком). В руках опытного бойца она стреляет на 300 ярдов, а со 100 ярдов пробивает насквозь быка, независимо от того, в какую часть тела попал снаряд. Катапульта имела опорную ложу, зацеп для тетивы, ворот, которым оттягивался зацеп, ползун и спусковой крючок. Ею могли пользоваться даже неопытные бойцы после нескольких дней тренировки.

Следует также отметить, что Дионисий добился подобных результатов, применяя способы управления столь же передовые, как и инженерные изобретения[266]. Он активно нанимал лучших в мире мастеров, предлагая им огромное жалованье; делил производственный процесс на отдельные блоки; лично поощрял и награждал тех, кто добивался успеха. Отличившиеся становились кем-то вроде «работников месяца».

Такие методы быстро переняли и применяли повсюду. Варвары из Македонии нашли их весьма полезными, а Филипп Македонский создал собственную исследовательскую организацию. Это, похоже, позволило перевести использование механической силы на совершенно иной уровень и заменить пружинный лук устройствами, извлекающими энергию из скручивания пучков сухожилий или волос. Двадцатилетний сын Филиппа Александр в 336 г. до н. э. получил в наследство царство и военные машины и отправился завоевывать мир, имея достаточно катапульт, чтобы прикрывать их огнем наступающие войска. Энергетика Александра Македонского стала, несомненно, важной составляющей его побед, но успех был обусловлен и применением в широких масштабах революционно нового механического оружия, перед которым не могли устоять имеющие традиционное защитное снаряжение противники. За 12 лет Александр покорил Малую Азию, Персию, Египет и значительную часть Индии.

После его смерти империя распалась, но Александр Македонский оставил неизгладимый след в истории человечества, а его преемники в Александрии и Македонии продолжили разработку новых военных технологий. В 305 г. до н. э., когда Рим был просто агрессивным итальянским городом, доказывающим свое первенство в мелких стычках с соседями, стены Родоса на Восточном Средиземноморье были атакованы новейшим оружием македонцев. «Гелеполис» («Сокрушитель городов»), осадную башню на восьми колесах высотой в современный 9-этажный дом, покрытую железными пластинами, двигали 2000 человек. В пластинах имелись закрытые створками бойницы, позволявшие метать различные снаряды. Для каждого типа снарядов — свои размеры бойниц[267].

Но Родос ответил собственным изобретением. Достоинства башни были сведены на нет яростным огнем самых больших и сложных в мире катапульт. Их снаряды сбивали железные пластины, а зажигательные стрелы подожгли башню. «Гелеполис» вынужден был отступить. В общей сложности в него попало 1500 катапультных стрел и 800 зажигательных снарядов.

До нас дошло описание одного из орудий, использовавшихся родосцами. Его составил около 200 года до н. э. грек, известный ныне как Филон Византийский. Он подробно описал механизм, приводимый в действие цепным приводом, который автоматически подавал стрелу за стрелой в лоток для стрельбы. Устройство выглядит удивительно современным, в сущности, это разновидность пулемета. Когда Эрвин Шрамм демонстрировал изготовленную им реконструкцию кайзеру Вильгельму II, вторая стрела попала точно в первую, расщепив ее надвое; Проблема заключалась в том, что орудие убивало бы одного и того же человека снова и снова, пока не сменило бы линию огня. Поскольку древние греки изобрели универсальный шарнир, орудие могло делать и это[268].