Голодомор - Мирон Долот

ГЛАВА 20.

Первая половина июня 1932 года принесла нам некоторое облегчение, и случаев голодной смерти стало меньше. Созревали ранние фрукты и ягоды, на грядках всходили первые овощи. Те, у кого не было своего сада и огорода, при любой возможности обрывали всё, что было съестного, в округе. В ночное время они проникали в чужие сады, и словно стаи саранчи, уничтожали всё, что попадалось на глаза: зелёный лук, молодую картошку, ещё недозревшие морковь, свёклу и петрушку, клубнику и фрукты. Вскоре ими были полностью очищены многие сады.

Воровство, грабёж и ограбление с взломом, о которых в наших краях раньше и не слышали, сейчас стали обычным явлением. Убийство или самоубийство перестало быть чрезвычайным событием. Беззаконие явилось результатом полного преображения общественной жизни и потери настоящих человеческих взаимоотношений. Местное управление, которое должно было следить за соблюдением законности и порядка, находилось в руках коммунистов, у которых для нас были другие планы.

Приведу такие примеры. Мы узнали, что два брата, Фёдор и Василий, мои хорошие приятели, были избиты до смерти, а их тела выброшены в заброшенную шахту. Говорили, что они были убиты своими соседями за то, что украли у них прямо из дома какую-то сваренную еду. Ещё один мальчик был забит до смерти только за то, что позарился на чужую клубнику. Молодую женщину ожидала такая же участь за кражу овощей.

Во всех этих и подобным им случаях не проводилось никаких расследований, даже не заводилось дел, и виновных не наказывали.

Колхозный урожай тоже подвергался воровству со стороны изголодавшихся людей. Как только опускалась ночная мгла на овощные поля, их тут же наводняли крестьяне, гонимые голодом. Они хватали всё, что могли нащупать в темноте. Люди выдёргивали картошку, срывали качаны молодой капусты, выкапывали свёклу и морковь. В то время начинали наливаться колосья пшеницы. И истощённые люди срывали эти колосья и ели зёрна прямо здесь, в поле. Колосья уносили домой и сушили. Из этого зерна, хотя ещё и не дозревшего, варили кашу. Те, кто работал на колхозных полях, тайком пытались унести немного овощей и несколько колосков, чтобы покормить своих детей и неработающих членов семьи. Но вскоре оказалось, что такой источник пропитания ненадёжен. Товарищ Тысячник положил конец этой практике: он организовал бригаду "Коммунистической бдительности" и поручил ей охранять колхозные поля. Членами этой бригады стали коммунистические активисты, комсомольцы и школьники. Спустя много лет я наткнулся на статистические данные, предоставленные Павлом Постышевым, который от имени Москвы стоял во главе Украины:

В 25 регионах Украины 540 тысяч детей было вовлечено в охрану колхозных полей, и 10 тысяч детей принимало участие в борьбе против мародеров.

Бдительные стражи несли свою службу на колхозных полях день и ночь. За каждым работником не только тщательно следили во время работы, но и обыскивали в конце каждого рабочего дня. Это делалось в соответствии с чёткими указаниями товарища Тысячника, который опасался, что колхозники, не смотря за установленное над ними наблюдения, всё же будут утаивать зерно под одеждой.

Более того, чтобы уберечь урожай 1932 года от голодающих крестьян, партия и правительство приняли несколько строгих постановлений. В соответствии с этими постановлениями были сооружены наблюдательные вышки вокруг пшеничных, картофельных и прочих колхозных полей. Эти вышки по внешнему виду напоминали те, которые можно видеть вокруг тюрем и лагерей. На них располагалась охрана с ружьями. Многие голодные крестьяне, бродящие в поисках чего-нибудь съестного вдоль полей и на самих полях, становились жертвами метких молодых бдительных охранников. Если голодного человека, ищущего пропитание, настигали живым, то его ожидало суровое наказание. Его обвиняли в расхищении "социалистической собственности", неважно, сколько колосков ему удалось собрать, конфисковали всё имущества и ссылали в концентрационный лагерь куда-нибудь на север.

Один из самых жестоких законов был принят 7 августа 1932 года.

Согласно этому закону, вся колхозная и кооперативная собственность, такая как урожай на полях, хранилища, поголовье скота и птицы, склады и тому подобное, стала считаться принадлежавшими государству.

Охрана этой собственности производилась всеми возможными средствами.

Наказанием за расхищение стали расстрел и конфискация всего имущества или ссылка в лагерь сроком более чем 10 лет с одновременной конфискацией. На этих "уголовников", осуждённых за воровство в колхозе, не распространялась амнистия.

Этот закон, как уже было отмечено, был нацелен против голодающего крестьянства. По иному его назначение оценить нельзя. Ведь только эти обедневшие, постоянно голодные несчастные создания в поисках пропитания были вынуждены красть то, что теперь считалось государственной собственностью. А государство, вместо того, чтобы накормить их, хотя бы совсем немного, само вынуждало их красть этот

"запретный плод" и, таким образом, становиться преступниками. Не только жалкая кража картофелины или двух колосков с колхозного поля считались угрожающим вызовом государственной законности, но даже подбор того, что осталось на полях после снятия урожая, ловля рыбы в реках или сбор сухих сучьев в лесу причислялись к серьёзным преступлениям. После принятия этого постановления всё стало социалистической государственной собственностью и надёжно охранялось законом.

ГЛАВА 21.

Наконец, пришло время сбора долгожданного урожая 1932 года. Его начало ознаменовали бесконечные политические речи.

Где-то в середине июля мы стали свидетелями прибытия комбайна и двух косилок, а на следующий день в село на грузовиках приехали два небольших отряда военных. Грузовики встали в ряд с уборочными машинами, а солдат поселили в здании школы. Вскоре нам стало известно, что военным запретили покидать школьное здание и заговаривать с местным населением. Вокруг школы днём и ночью стояли караулы. В течение тех двух месяцев, что военнослужащие провела в нашем селе, мы ни разу не видели их на улицах или разговаривающими с кем-нибудь из колхозников.

Вслед за военными прибыли группа студентов и группа рабочих.

Студенты были из педагогического института, единственного высшего учебного заведения в районе. Рабочих прислал машиностроительный завод. Этот завод, как мы часто слышали, стал инициатором образования нашего колхоза и с тех пор нёс над нами шефство. Эти две группы новоприбывших разместили в помещении, которое до разрушения церкви служило приходской школой. Все эти новые люди тоже были полностью от нас изолированы.

Объявили, что в следующее воскресенье, поскольку в то время каждое воскресенье было рабочим днём и выходных тогда не было, торжественно откроется компания по уборке хлеба. Ранним воскресным утром все колхозники должны собраться на сельской площади. Поговаривали, что будут раздавать горячую еду. Это сработало! Когда мы подошли, площадь уже до отказа была заполнена людьми, хотя утро только начиналось, и солнце едва показалось над горизонтом. В колхозе люди работали не по часам, а по солнцу: от зари до зари.

Как и во время Первомайской демонстрации, котлы уже шипели в самом центре площади. Вокруг котлов стояло несколько тысячников с ружьями на плечах. Немного дальше в двух грузовиках разместились солдаты.

Комбайн с одной стороны окружила группа студентов, а с другой – группа рабочих. Все эти официальные представители и посланцы выглядели весьма торжественно. Они избегали смотреть на нас, оборванных и изголодавшихся колхозников.

Мы все смиренно стояли поодаль от котлов, не отрывая взглядов от дымящей каши. На этот раз никто не лежал на земле, не имея сил подняться или умирая от полного истощения, как это было на Первое

Мая. Те люди уже умерли. На площади и вокруг неё выстроились самые выносливые, вырвавшиеся из цепких рук голода. Они выжили потому, что не гнушались есть всё, что находили съедобным, как бы неприятно, невкусно и испорчено это было.

Товарищ Тысячник взобрался на комбайн, чтобы начать то, чего избежать в такой ситуации было нельзя: политическую речь. На этот раз, к всеобщему удивлению, его речь оказалась довольно короткой.

Тем не менее, он не забыл напомнить нам, что только колхозы имеют возможность отпраздновать наступление урожайного сезона хорошо организованным и возвышенным образом. Говоря об уборочных машинах и комбайне, на котором он стоял, товарищ Тысячник воспользовался моментом и возвышенно отметил, что только колхозники Советского

Союза могут позволить себе иметь такие сельскохозяйственные машины.

В конце выступления он призвал нас выразить благодарность

Коммунистической партии, за то, что она прислала нам на помощь в уборке нового урожая солдат, студентов и рабочих. Он объявил, что во время уборочной каждому колхознику будут выдавать ежедневно по килограмму хлеба и дважды кормить горячим. Он закончил своё выступлением призывами "Да здравствует Коммунистическая пария!" и