Сердце Маски 1 - Алексей Владимирович Калинин

я, ещё раз блеснув краешком слитка. — Какая жалость…

— Да, а ещё тут написано, что он оставил вам в наследство золотой слиток, весом в триста пятьдесят граммов, — сказал продавец. — Какой всё-таки у вас заботливый дядюшка.

Триста пятьдесят? Ну и жук!!!

Его глаза сверкали ярче аквамаринов. Сам продавец вытянулся в струнку и переступал на месте, как застоявшийся породистый динозавр.

Вот и попался мой друг младший продавец! Вот и попался!

Мне с трудом удалось сдержать улыбку. Они все попадаются…

— Ох, да уж, дядя Юнь Мунь всегда был заботлив по отношению ко мне. Он никогда не оставлял меня в беде и сейчас… Сейчас я хочу продать этот слиток и на вырученные деньги справить тризну по его кончине в чайной Дуй Улуна, а потом раздам остатки нищим детишкам. Пусть поедят хорошо и вспомнят в своих детских молитвах о моем бедном дядюшке…

Остальные продавцы заинтересованно начали подтягиваться ближе, но младший продавец взял меня за локоть и отвел чуть в сторону. Алчные люди одинаково предсказуемы.

— Дорогой брат Ни, а ведь вы можете продать этот слиток нам. Мы дадим вам самую справедливую цену и даже добавим пару монет сверху, чтобы больше детей помолилось за вашего дядюшку…

— Правда? — обрадовался я. — Вот же здорово! Многоуважаемый, вы такой хороший, такой добрый. Я не знаю, как вас и благодарить. Другие обманули бы меня, а вы… Конечно же я продам вам этот слиток. Надеюсь, что из него создадут какое-либо очень красивое кольцо и носить его будет кто-нибудь из Низших Богов.

Вот ещё одно упоминание, которое должно отпечататься в подкорке продавца. Про чайную сказал, про Низших Богов сказал…

Что же ещё? Ах да!

Я отдал слиток продавцу и увидел, как радостно вспыхнули его глаза. Он ощутил тяжесть золотого брусочка.

Мы прошли к прилавку, где продавец положил мой слиток на весы и быстро-быстро замерил его. Удовлетворенно кивнул и не смог сдержать довольной улыбки.

— Брат Ни, я могу дать вам за этот брусок сто золотых монет, — торжественно сказал младший продавец.

— Ого, так много? — удивленно вскинул я брови.

Стервец занизил цену чуть ли не вдвое. Вот какая же сволочь! Мало того, что… впрочем, так оно и надо было. Мне только на руку жадность продавца.

— Да, а кроме этого, я даю вам от чистого сердца ещё две монеты. Пусть детки хорошо покушают, — продавец начал отсчитывать монеты.

Я ждал, как и полагается благочестивому монаху. Сотворил мудру внимания и ждал. Продавец отсчитал монеты, завернул их в тот же шелк. Хоть с монетами не обманул — отсчитал ровно то, что сказал.

— Брат продавец, а если у меня спросят — откуда я взял такую прорву денег? — спросил я. — Что мне тогда сказать?

— Ох да, а ведь я вам сейчас расписку напишу, — сказал продавец и вытащил бланк из-под стола.

По бумаге размашистым почерком раскинулись слова о том, что я продал в самый большой ювелирный магазин золотой брусок весом в триста пятьдесят граммов. После этого на бумагу легла печать магазина — злой дракон с мешком золота в пасти.

— Вот, держи, брат Ни, — отдал мне бумагу продавец. — Теперь тебя ни в чем не посмеют заподозрить.

— Спасибо, многоуважаемый младший продавец, я никогда не забуду твою щедрость и всегда в молитвах буду поминать ваш магазин. Спасибо, благородный человек! Эх, если бы ты не был так занят торговлей, то я пригласил бы тебя в чайную Дуй Улуна и угостил тризной по дядюшке Юнь Муню, — сказал я.

— Увы, я очень сильно занят. Выпей чашку хорошего чая за меня, доблестный монах. И справь тризну по своему доброму дяде.

Младший продавец с притворным сожалением развел руками. Я поклонился и пошел на выход.

Ну что же, половина дела сделана. Теперь надо поспешить в чайную и найти по дороге какого-нибудь представителя закона. По пути я поменялся содержимым мешочка с Глу Пышом, который забрал золотые монеты, но высыпал в шелковое нутро блестящие кругляшки для игры в тонго. По весу и объему нельзя было сказать, что внутри были не настоящие монеты, а фальшивые. Себе я оставил пару золотых монет — как раз тех, что подарил мне продавец.

— Жди меня у выхода с рынка. Можешь взять себе большую миску лапши, мясо и фрукты, — быстро сообщил я напарнику. — Возьми и на мою долю.

— А ты? — удивленно спросил меня Глу Пыш.

— А мне ещё надо завершить одно дело, — сжал я губы.

— Тогда удачи, жду тебя у выхода с рынка, — кивнул Глу Пыш и растворился в толпе людей.

Капитана полиции я увидел неподалеку от чайной. Он, вместе с тремя подчиненными, стоял и распекал старого башмачника, который не заплатил за месяц работы на рынке. Старик пытался объяснить, что торговля идет плохо, люди бедствуют и никто не идет чинить башмаки. Он мямлил, но капитан затыкал его и продолжал негодовать. Я подошел и скромно встал рядом, даже сотворил мудру внимания.

Капитан полиции сначала не понял, кто встал рядом с ним, а потом поднял на меня глаза:

— Чего тебе, монах?

— Многоуважаемый страж порядка, прошу прощения, что отвлекаю вас от важных дел, но могу ли я угостить вас и ваших подчиненных хорошим обедом? — смиренно произнес я.

— С чего это такая щедрость? — сощурился капитан. — И откуда у ханина деньги?

Я тут же вытащил бланк ювелирного магазина и помахал им перед лицом капитана. Слуга закона пробежал глазами по листку и едва не вырвал его у меня.

— Ты хочешь нас угостить?

— Да, мой добрый дядюшка Юнь Мунь скончался. Он был всегда так добр ко мне, что я не могу не справить по нему тризну, — я вытащил одну из настоящих монет. — А я не знаю больше никого более доблестного, кто так заслуживает угощения, чем несравненные стражники порядка.

При блеске золота полицейские забыли о башмачнике и потянули меня в сторону чайной. Я же подмигнул старику и чуть дернул рукой. Вторая золотая монета мелькнула в воздухе и упала на раскрытую ладонь старика. Он тут же сжал руку и склонился в глубоком поклоне. Я видел это — другие нет. Так старику будет легче не только заплатить за место на рынке, но даже на неделю обедов и ужинов останется.

Внутри проплыла прохладная волна, как будто тело поблагодарило меня за такой поступок. Похоже, что Евгению это пришлось по душе.

Но если тело поблагодарило за мой хороший поступок, то вот хозяин чайной вовсе не хотел этого делать. Дуй Улун ещё помнил недавнюю шутку…

— Ага! —