Антикиллер-2 - Данил Корецкий

Маркиза бесстыдно расставлялась на своей кровати, а одна или сразу две «шкурки» вылизывали ей чувствительные места. Ее это особенно не заводило, она только улыбалась презрительной улыбкой и, казалось, ловила кайф не от ощущений, а от унижения «чушек». Кстати, несмотря на влюбленность многих «правильных» девчонок, постоянной «половинки» у нее не было.

А Светка и Зойка не отличались особым темпераментом, поэтому никаких африканских страстей в их «семейном» шатре не разыгрывалось. Иногда для порядка лазали пальцами друг в друга, но постепенно перестали делать и это. Имитировать семейную жизнь, впрочем, было необходимо, поэтому они регулярно занавешивались и лежали голыми, вяло раскачивая шконку и перешептываясь «за жизнь».

Светка отбывала трешник, год она уже разменяла. Зойке предстояло размотать два года. В принципе они могли освободиться одновременно по сроку, если не уходить на УДО. Взысканий у Светки не было, и она подумывала о том, чтобы «откинуться» до срока, хотя у «правильных» девочек это считалось западло: надо отбывать срок «звонком» – сколько написали в приговоре, столько и отсидеть, чтобы не зависеть от ментов и не заискивать перед ними. Обе понимали: если Зойка останется одна, без поддержки, ей придется плохо.

– Ништяк, продержусь, – бодрилась она. – Возьму вилку и воткну какой-нибудь падле в ливер!

– И по новой раскрутишься...

– Ну в руку воткну, пусть в ДИЗО подержат... Пересижу. – Обе подавленно замолчали.

Снаружи, за полотняными стенами «семейного шатра» громко рассказывала историю своей жизни Маркиза.

– Я на суду была как картинка... Накрасилась, в камере мне лучшие вещи дали... Как спустят в перерыве в «козлятник», сержант из конвоя чуть на меня не кончает! «Дай, – говорит, – хоть на пол шишки вставлю, я тебе тут же побег устрою!» А я ему отвечаю: «Ты лучше, козел, своим солдатикам повставляй на полную!»

Все понимали, что Маркиза нагло врет. Поссоришься с конвоем, и дело – труба. Не выведут тебя в туалет, обоссышься, и никакие «лучшие платья» не нужны. Да и другие рычаги у них есть, чтобы небо с овчинку сделать. Поставят, к примеру, автозак на солнце и продержат тебя в нем лишний час... Или на морозе... Или сигареты отберут. А тут наоборот – соснешь пару-тройку раз, пачка в кармане, кури сколько хочешь...

Солдаты голодные, до мохнатки злые и своего добиваются где угодно: в автозаке, пока в суд везут, и то норовят отросток через решетку просунуть, а уж на этапе в вагонзаке... Зато уж потом, когда в зону попали, про бабью радость можно забыть. Здесь и начальник – женщина, и заместители, и начальники отрядов, и воспитатели – словом, весь персонал. Только коблы с татуировками и деревянными елдаками... Деревяшка – она и есть деревяшка, под нее только «шкуры» попадают. В «семьях» любовно шьют маленькие мешочки, наталкивают их горячей кашей – и пошло дело! Только каша не всякая годится – гречневая или лучше перловая, они форму держат. А пшенка или манка... От них никакой пользы!

– Я за что его убила? – продолжала распространяться Кислова. – За измену. Он за моей спиной с одной шалашовкой спутался. Я и не выдержала...

Это тоже была ложь. Она толкнула фуфло, будто знакомые ребята могут задешево пригнать из Германии хорошую машину. Приятель принес деньги, положил пакет на стол, а Маркиза протягивает ему шампунь: вымой голову, волосы грязные... Он и пошел мыть. Думал, наверное, что после этого она ему даст. Намылился, открыл по какому-то наитию глаза, а в зеркале Маркиза с перекошенной харей и занесенным для удара кухонным топориком... Хрясь! И разрубила грудную клетку. Он в горячке оттолкнул ее и выбежал из квартиры, еще пакет успел схватить... А на улице упал и через пару часов умер в больнице. Но дать показания успел... Светка сняла простыни.

Маркиза сделала приглашающий жест.

– Идите, девочки, послушайте про мою судьбу...

– Сейчас, Люда, идем, – ответила Светка.

На соседней шконке Жало за пару банок консервов делала наколку одной из «машек». Три обычных иголки были связаны белой ниткой, Жало окунала острые концы в банку с тушью и наносила очередную точку. Точки должны были образовать яблоко с черенком и листиком, под ним курчавилась надпись: «Петя, 1 января 1993 г.» – дата, когда неизвестный Петя сломал «машке» целку. На лежащем рядом образце яблоко выглядело красивее и ровнее, чем на девичьем бедре.

Это дело обычное: чтобы сделать хорошую наколку, нужен большой опыт и крепкая мужская рука. В женских зонах картинки гораздо примитивнее, да и выполнены намного грубее. А у малолеток опыта и вообще с гулькин хрен... Поэтому чаще колют тексты или хитроумные сокращения с двойным смыслом, например «Лебеди». При чем здесь птицы? Да ни при чем. На самом деле это значит: «Любить его буду, если даже изменит». Или на внутренней поверхности бедра банальное: «Только для мужа». И стрелочка, чтобы никто не засомневался, что именно имеется в виду. Противоречивость надписей никого не смущает: на левой ляжке можно пригласить всех: «Добро пожаловать», а на правой предупредить: «Посторонним вход воспрещен».

Светке еще на воле один мужик наколол на жопе мушку, больше она украшаться не хотела. В зоне оно вроде как престижно и авторитету способствует, только домой вернешься, а там все по-другому: разденешься, и сразу видно, что срок мотала. По-хорошему, с наркозом, сводить их очень дорого, девчонки мешают марганец с серой, мочат водой и прибинтовывают к нужному месту – слой кожи и разъедает... Со второго-третьего раза можешь отделаться от своей красоты, только рубец-то все равно на всю жизнь останется. Потому она и Зойку отговаривала, но та, дуреха, решила на бедре наколоть тюльпан, обвитый колючей проволокой, – это означает, что шестнадцать лет исполнилось в зоне.

«Семья» у Светки с Зойкой оказалась крепкой, за год ни разу не поссорились. Перед тем как Светке уйти на УДО, они с «половинкой» порезали пальцы, смешали кровь, накапали на бумажку с клятвой верности друг другу, а бумажку сожгли и пепел развеяли по зоне. Теперь они по зоновским понятиям стали как родные. И одна ни при каких обстоятельствах не могла предать другую.

* * *

Приятель Кривули Каратист оказался действительно здоровенным парнем – под метр девяносто и за сто килограммов веса.

– Сергей, – представился он, пожимая руку Алексу. Кривуля одобрительно наблюдал за процедурой знакомства. Он знал, что это очень важный момент, много значащий для будущего дела. Да и Алекс вдруг ощутил, что треп кончился, он вплотную подошел к черте, за которой обратного хода не будет. Внезапно делать последний, решающий, шаг расхотелось.

– По граммулечке? – предложил Кривуля.

Знакомство состоялось в массажном кабинете спортивного комплекса «Прогресс». Раньше он располагался в небольшом закутке перед входом в сауну, но недавно со стороны парка возвели пристройку, и теперь хозяйство Кривули значительно расширилось: просторный холл, кабинет, приемная, раздевалка... В пристройку можно было войти из парка и из основного здания, но последнюю дверь массажист запирал изнутри и пользовался ею только тогда, когда надо было попасть в сауну. Неизвестно откуда взялась хорошая мебель, дорогие шторы на окнах, необходимое оборудование.

– Ну ты и устроился, – восхищенно осмотрелся Алекс. – Как сумел?

– Спонсоры помогли, – пояснил массажист, но в дальнейшие подробности вдаваться не стал.

На высокий и узкий массажный стол хозяин постелил газету, выставил две поллитровки, упаковку пива, вареную картошку и связку серебристых таранок.

– Что за водка? – Алекс внимательно осмотрел бутылки.

– Не боись, настоящая, – успокоил Кривуля. – Я всегда в одном месте беру, у Сашки. Он мне паленую не подсунет.

– Этикетки вроде нормальные... И пробки тугие...

Алекс раскрутил содержимое бутылки и резко перевернул. К образовавшейся под донышком воронке лениво всплыли несколько пузырьков воздуха.

– Вот видишь! – Кривуля выбрал тарашку покрупнее, привычно отломил голову и принялся ловко сдирать серебряную чешую. – Если она самопальная, спирт с водой хорошо не перемешаны и пузырьков в ней как в минералке.

– Ладно, попробуем... – Алекс откупорил бутылку и разлил по стаканам.

Сергей усмехнулся:

– Знаешь, какой был случай? Два мужика, в годах, лет за полета, один отставной подполковник, взяли бутылку, пришли домой, закусочку сладили... А хлеба нет. Подполковник вышел в магазин, а у хозяина трубы горят, не утерпел, налил полстакана – раз! И помер! Тот возвращается, а напарник готов! Повезло, а то бы оба были готовы...

– Байки это... – недовольно пробурчал Алекс. Он был мнительным и не любил, когда говорят под руку.

– Нет, Серега никогда не гонит, – заступился Кривуля. – Он фельдшером на «Скорой» работает, раз говорит – значит, точняк!

– А ты откуда знаешь, где я работаю? – удивился Каратист. – У нас никогда и разговоров об этом не было... Кривуля хохотнул.