1612. Все было не так! - Дмитрий Винтер

Не стану много говорить о действиях гуннов в Европе, чтобы не отвлекаться, скажу только, что постепенно они реально взяли в свои руки судьбы Римской империи, которой они помогали бороться с германскими варварами, и в итоге превратились в фактических ее хозяев. А разгром гуннов в середине V в. ознаменовал и скорое падение Рима.

Так вот, с воцарением на русском троне Чингисида Ураз-Мухаммеда (а не для того ли он хотел предаться Сигизмунду?) перед Европой снова выросла бы такая перспектива, только теперь борьба шла против нарождавшегося буржуазного строя, за феодальный, однако итог был бы примерно таким же: татары Ураз-Мухаммеда вполне могли бы постепенно взять в свои руки судьбы империи Габсбургов. Снова, как и несколькими годами ранее, призрак державы Аттилы от Рейна и до Сибири (плюс Испания) встал над Европой…

Выше я говорил, что, каким бы ни был Борис Годунов, но три хороших дела он сделал – не позволил эрцгерцогу Эрнесту Габсбургу занять русский трон, убил в детстве «Ивана Грозного № 2» и не дал состояться «Чингисхану всея Руси». Так вот, Тушинский вор – уж совсем сволочь, но за убийство еще одного Чингисида – претендента на Московский престол – ему памятник надо ставить! Что поделаешь, кто-то сказал, что Господь вершит свою волю не только руками героев, но и руками негодяев.

За убийство «Чингисхана всея Руси № 2», как уже говорилось, Лжедмитрий II заплатил своей жизнью. Интересно, что сначала, когда Урусов упрекнул «вора» в убийстве касимовского царя, тот посадил его в тюрьму, однако вскоре по просьбе Марины Мнишек не только выпустил, но и обласкал и приблизил к себе[569]. Возможно, эта милость (стоившая «царику» жизни) – единственный пример схожести второго Самозванца с первым…

Его похоронили с честью, а когда через несколько дней после гибели «вора» у Марины Мнишек родился сын, его крестили, назвав Иваном, в честь мнимого (а может быть, и не мнимого… но об этом чуть ниже) деда Ивана Грозного, и провозгласили законным наследником, претендентом на московский престол[570].

«Воренок» и «зеленый виноград»

Теперь, после свержения Шуйского, «гибели Тушинского вора» и «Чингисхана всея Руси № 2», главным претендентом на русский трон (если не считать Владислава, конечно…) стал «воренок». При этом есть версия (маловероятная, но в принципе не исключаемая), что Тушинский вор был настоящим Дмитрием. Об этом пишет, в частности, Эдуард Успенский в романе «Лжедмитрий Второй, настоящий». Вообще, эта тема заслуживает серьезного анализа.

К. Валишевский, рассматривая вопрос о гибели царевича Дмитрия, приходит к выводу, что убит был не царевич. О том, что в Москву в 1606 г. был, вполне вероятно, привезен не погибший в 1591 г. мальчик, выше уже говорилось, но и тот, кто тогда погиб, весьма вероятно, Дмитрием не был. Например, К. Валишевский обращает внимание на то, что царевич, согласно единодушным показаниям свидетелей, умер не сразу, а жил еще довольно долго; тем не менее его родные, включая мать (!), вместо того, чтобы все внимание уделять ему, пытаясь хоть как-то спасти, мстили его убийцам (ну, или тем, по чьей халатности он погиб…). Далее, расправа с восставшим после гибели царевича Угличем (ссылка чуть ли не всех как-то замешанных в восстании горожан в Пелым, на нынешнем Тюменском Севере), по мнению того же автора, была нужна, чтобы убрать подальше всех опасных свидетелей: исчезнувший царевич был Годунову еще опаснее жившего в Угличе![571] Да, но – только в том случае, если настоящий царевич исчез, а убили вместо него другого!

Но кто же был настоящим Дмитрием? Валишевский считает, что первый Самозванец. Он ссылается на личное мнение известного историка Г.Ф. Миллера, высказавшего эту мысль в частной беседе с Екатериной II (изложить такую точку зрения официально и письменно вплоть до Великих реформ Александра II было небезопасно).

Достаточно убедительно доказывает Валишевский нетождественность Лжедмитрия I и Григория Отрепьева, например, на том основании, что последний в монастыре был дьяконом, а следовательно, в 1602 г. должен был быть намного старше 25 лет (минимальный возраст рукоположения в этот сан), тогда как первому Самозванцу в указанное время едва исполнилось 20. Отмечает он и свидетельство папского нунция Рангони о «величественных манерах» и «благородных (в смысле «не привычных к труду») руках» Самозванца, тогда как Отрепьев был груб и неотесан. Наконец, К. Валишевский находит у Лжедмитрия I все признаки эпилептика (как известно, настоящий царевич страдал этой болезнью), однако дальше начинаются нестыковки: К. Валишевский находит у Лжедмитрия I сочетание великодушия и жестокости (а какую особую жестокость проявлял первый Самозванец? – Д.В.), грусти и веселости, подозрительности и доверчивости (опять-таки – по отношению к кому он был «подозрителен»? Скорее уж, можно говорить о чрезмерном благодушии и беспечности. – Д.В.), упорство в фантастических планах (если он о войне против Крыма, то мы уже видели, что не такая уж это была «фантастика». – Д.В.)[572].

Валишевский говорит и о том, что, например, Романовы, боевым холопом которых, как мы помним, был Гришка Отрепьев, даже не пытались изобличить Лжедмитрия. Что касается патриарха Иова, то расхожее мнение сторонников тождественности первого Самозванца и Отрепьева состоит в том, что экс-патриарха заточили в монастырь потому, что иначе он мог опознать Отрепьева; однако все могло быть гораздо проще – Лжедмитрий наказал бывшего главу Церкви за предание его анафеме[573]. Наконец, сам настоящий Отрепьев 20 июня 1605 г. въезжал в Москву в свите Лжедмитрия, и его многие узнали[574]. Н.И. Костомаров тоже допускает подлинность первого Самозванца, называя его не «Лжедмитрием», а «Названным Дмитрием»[575]. Д.И. Иловайский, не считая Лжедмитрия I подлинным царевичем (по его мнению, так же как и по мнению Н.И. Костомарова, он был, скорее всего, шляхтичем из Западной Руси, причем не обязательно православным, а, возможно, и протестантом), тем не менее однозначно утверждает, что он не был Отрепьевым, хотя тут же добавляет, что «бегство Отрепьева из Москвы и его участие в деле Самозванца едва ли подлежит сомнению»[576].

Но это все – о первом Самозванце. А вот возможность, что настоящим Дмитрием мог быть Тушинский вор, никто не рассматривает… Его безволие и то, что им, по выражению Авраамия Палицына, «играли, яко детищем», не должно вводить в заблуждение: ведь мы видели (и исследования врачей-психиатров начала ХХ в. доказывают это), что Иван Грозный тоже на самом деле был человеком слабым и внушаемым, а в свете того, что мы теперь знаем о «золотоордынском» характере Опричнины[577], вполне можно допустить, что он был марионеткой в руках опричников-ордынцев.

Да, Ивану Грозному при этом дозволялось проявлять тиранические наклонности – как и Тушинскому вору, но… под контролем! Но если это было и не так, если «вор» и не был настоящим Дмитрием, то вспомним, что писали Сигизмунду посланники Тушинского лагеря насчет «царя, которого поставят на престол безо всяких условий, и он будет делать все, что Польше угодно».

Не подлежит (ну, или почти не подлежит…) сомнению, что в царствование малолетнего «воренка» его именем проводилась бы примерно такая же политика. Как ни ужасно это звучит (повторю: убийство ребенка – тяжкий грех), но в интересах России «воренок» был обречен погибнуть, как и царевич Дмитрий. А заварил всю эту кашу, приведшую к этим двум детоубийствам (и бесчисленному количеству слез других детей, против которых так решительно выступит два с половиной века спустя Ф.М. Достоевский) – Иван Грозный. Поистине, «отцы ели зеленый виноград, а у детей оскомина»!

Ключевые моменты. Созданное Иваном Грозным опричное государство рухнуло окончательно. Страна оказалась перед выбором, как жить дальше. Общество было расколото, поддерживало разные политические силы, но пока – после разочарования в идее «царя Дмитрия» и гибели Скопина – наибольшие шансы были у Владислава. Не выдерживает критики утверждение, что наша страна принципиально не хотела становиться Европой и поэтому отвергла в том числе и его: страна готова была его признать на определенных условиях.

В низшей точке падения

1611 год: начало освобождения

Итак, все смешалось в стране, которую рвали на куски поляки, шведы, сторонники различных самозванцев, а до лета 1610 г. – также и сторонники Шуйского, впрочем, тоже фактически самозванца. В итоге государство снова пошло вразнос, и в 1610–1611 гг. рухнуло под ударами поляков и шведов (о шведской интервенции подробнее чуть ниже) окончательно.

Однако гибель Тушинского вора способствовала началу нового процесса в стране: спасением Родины в силу отсутствия государства занялось общество. То, что в 1608–1609 гг. проявлялось только как тенденция, с конца 1610 г. стало набирать размах общероссийского мероприятия. А в Рязанской земле формировалось гражданское ополчение.