Полигон смерти - Андрей Жариков

Бенецкий и Просянников привезли с поля по сто рентген. У Бенецкого, выехавшего в то лето в Сочи, врачи отметили большие изменения в крови и отправили домой для стационарного лечения.

Поднялся общий фон и на пункте «Ша». Поскольку моей группе не было выделено место для отдыха, мы уехали в жилой городок. Всю ночь меня знобило, хотя из всей группы я, по учетным данным лаборантов, получил меньше одного рентгена, а некоторые мои коллеги — по десять — пятнадцать. И это несмотря на то, что мы постоянно были вместе. Что еще было непонятно — более пострадавшие на плохое самочувствие не жаловались.

На следующий день в район взрыва пускали без ограничения, но контрольно-дозиметрический пункт еще действовал, и всякий раз нашу машину тщательно мыли. Особенно загрязнялся низ автомобиля. Даже после тщательной мойки стрелка дозиметрического прибора резко уходила вправо, но контролеры считали, что уровень допустимый. А каков он, «допустимый уровень», менявшийся каждый раз, я, например, не знал.

То, что мы видели на опытных площадках, уже не удивляло. Подтверждалось наше предположение, что в зоне эпицентра при взрыве атомной бомбы мощностью свыше ста килотонн полностью разрушается боевая техника и все обугливается, оплавляется, но пожара при этом нет. Воспламеняются и продолжают гореть объекты несколько дальше. Только какое это имеет практическое значение для человека? Сгорит ли он, погибнет от ударной волны или радиации — это ему уже безразлично. В эпицентре взрыва любой мощности выжить невозможно.

Дело даже не в удалении объекта от эпицентра, а в мощности атомной бомбы, характере ее взрыва (на поверхности или над землей) и прочности укрытий. Так, железобетонные подземные сооружения при «клевке» имели вблизи эпицентра больше трещин, вход в укрытие осыпался, но животные, находившиеся там, оставались живы. В открытых котлованах приборы показали давление больше, чем на поверхности. Значительно сильнее заражалась местность вокруг эпицентра при наземном взрыве, и в образовавшемся облаке содержалось очень много радиоактивной пыли. В зависимости от метеоусловий это облако способно оставить радиоактивный след на сотни километров. Не раз мы наблюдали, как самолет ПО-2 («кукурузник») нырял в радиоактивную тучу, чтобы взять пробу воздуха.

Сейчас, когда результаты исследований наших и зарубежных авторов уже известны, выводы пятидесятых годов могут показаться наивными, но в то время они представляли большой интерес и имели важное значение для подготовки наставлений, инструкций. Только жаль, что эти выводы не были доступны тогда для открытой печати. Правда, через шесть лет мне удалось написать маленькую брошюрку «Противоатомная защита», которая вышла в издательстве «Знание» в 1962 году тиражом пятьсот тысяч экземпляров, но сослаться на личный практический опыт я не имел права. Брошюра разошлась мгновенно, и это говорило о том, что люди интересовались основами защиты от атомного оружия.

…Имея определенные навыки, офицеры моей группы за несколько дней составили отчет, устраивавший руководство отдела, и я подписал их рапорты об отъезде в Москву. Но поторопился. Отчет опять забраковал заместитель начальника управления генерал Малютов. Он сделал не так много замечаний, но этого было достаточно, чтобы понадобилось еще неоднократно выезжать на опытные площадки, что-то уточнять, бегать по другим отделам и сверять данные о величинах давления, светового излучения, зараженности на том месте, где выставлялись объекты. Поскольку данные разных отделов были противоречивые, приходилось заново делать расчеты, графики и выводы. Потом вдруг представленный ранее отчет был одобрен.

Мне было приказано немедленно выехать в Семипалатинск, имея при себе дозиметрический прибор. Вручили удостоверение, сохранившееся у меня в подлиннике. Оно не было секретным, я даже не расписывался, получая его в штабе полигона. Вот оно:

«Выдано подполковнику Жарикову Андрею Дмитриевичу в том, что он командируется в район Семипалатинской и Усть-Каменогорской областей для получения сведений о количестве зерна, собранного колхозами, совхозами и другими организациями в 1956 г. и сданного государству.

Сведения крайне необходимы военному командованию.

Просьба ко всем партийным и советским органам оказать тов. Жарикову А. Д. содействие в выполнении стоящей перед ним задачи.

Врио начальника штаба в/части 52605 полковник Князев.

25 сентября 1956 г.«.

В помощь мне были выделены два офицера. К сожалению, я запомнил только одного — майора Кузнецова Василия Маркеловича, чудесного рассказчика о старине Урала.

Если выданное мне удостоверение имело открытый характер, то суть командировки была весьма секретной. Я должен был, не раскрывая перед местными властями истинной цели, проверить дозиметрическим прибором запасы зерна, эшелоны с пшеницей, погрузочные площадки, вагоны, элеваторы, хлебопекарни и пивзавод, побывать в совхозах и колхозах и всюду интересоваться не размерами собранного и сданного урожая, не количеством отправленных из областей вагонов, а степенью зараженности зерна и местности. И если обнаружу высокий уровень радиоактивности пшеницы, то обязан немедленно задержать ее отправку и принять другие необходимые меры.

Сначала я неполно сознавал важность задания, а потому не настоял на выделении в мою группу опытных дозиметристов, врачей и офицеров для оперативной связи с полигоном.

Весь этот переполох поднялся после последнего наземного атомного взрыва-«клевка», когда облако не подчинилось прогнозам синоптиков и «прогулялось» над степями Казахстана. Выпадение радиоактивной пыли из него было неизбежно. Неминуемо, следовательно, и заражение местности. Но каково оно? Не опасно ли для людей? К тому же, как всегда, хлеб вовремя не убран с поля — что с ним теперь делать?

В тот же день группы офицеров полигона вылетели и в другие области. Задача у всех одна. Но выдача документов и отправка посланцев проводилась не одновременно, и мы не знали, кто и куда командируется, — полная конспирация. Подбор и отправка контрольных групп были возложены на заместителя начальника штаба полигона полковника Князева.

Я решил послать одного офицера в Усть-Каменогорск, а сам с майором Кузнецовым остался в Семипалатинске, поскольку город ближе к полигону и вероятность опасности здесь выше. Из кабинета заведующего сельхозотделом обкома партии позвонил в Усть-Каменогорск и договорился, что нашего офицера встретят и помогут проверить зерно всюду, где оно имеется. Когда я сказал, что офицеру потребуется транспорт, потому что у него тяжелые дозиметры, меня сразу поняли.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});