Айлин (СИ) - Авонадив Анель

— Я с тобой потом разберусь, просто исчезни, Алан! — иду следом, осматривая старую больницу. Складывается ощущение, что ее не ремонтировали со времен второй мировой войны.

Погружаюсь в неконтролируемый страх за студентку.

Какую помощь ей могут оказать здесь?

Почему ее вообще сюда привезли?!

Глава 19

Егор

С того самого момента, как мы переступаем порог лечебного заведения, мы почти нигде не делаем остановок: медики повсюду сопровождают нас от первого этажа до палаты, в которой лежит Айлин.

Пересекая узкие коридоры больницы, поражаюсь как все поменялось кардинально, вместо современных зданий медицинский центров, которые так привычно наблюдать в столице, передо мной совершенно другая картина!

Мы всего-то отъехали несколько десятков километров от Москвы! Ощущение, будто в другую страну попали: покосившиеся дома вдоль трассы, здание больницы будто после Второй Мировой войны, налицо удушающая бедность населения, разительно отличающаяся от столичной роскоши. И это мы даже не покинули Московскую область! Что тогда в других областях?!

Все то время что мы идем к палате, дядя Айлин выясняет у медиков обстоятельства как именно она поступила к ним в отделение, а я слушая описание ее состояния не могу нормально думать. История о том что ее привез некий водитель, который сбил ее на трассе, выглядит по меньшей мере странно. В моей голове только одна мысль — это ошибка! У Айлин могли украсть телефон, или аппарат мог разрядится, да все что угодно только не странные показания что ее нашли на трассе!

Перед палатой, дядя Айлин дает указания:

— Алан пулей мне сюда этого водилу, который ее доставил, — и обращаясь к врачу, — если это моя племянница, готовьте разрешение на транспортировку в столицу, в вашем больнице она лежать не будет, — медсестры во главе с главврачом удаляются. Нам приносят бахилы и халаты, которые мы не надеваем, а накидываем на плечи, размер слишком маленький.

Распахивая дверь в палату, сразу чувствую запах медикаментов, которые, я уже начинаю ненавидеть.

Я сразу узнаю Айлин. Она лежит у окна, на большой железной кровати, без сознания. Кроме нее в большой комнате куда нас привели еще семь человек. Ну и условия….

— Готовьте документы, — дядя Айлин обращаясь к медикам узнает также как и я племянницу, мы синхронно подходим к кровати, — сегодня я ее забираю

Пока решаются организационные вопросы, я не отрываясь смотрю на студентку: бледная, волосы спутанные, губы сухие, я даже не понимаю дышит ли она настолько ее тело кажется безжизненным на больничной койке.

Почему-то хочется распахнуть окна и впустить в палату свежий воздух, пространство комнаты душит, непроизвольно набираю в легкие воздух.

Осматривая палату, в глаза бросается белые стены, они на здорового человека давят, что говорить о тех, кто тут лежит? Желудок скручивает, но я стараюсь гнать от себя плохие мысли.

Те люди, кто в сознании, удивленно наблюдают за моим отрешенным взглядом, не знаю понимают ли они что-то, я отворачиваюсь, стараясь своим присутствием не смущать больных.

Дядя Айлин склоняется и целует лоб племянницы, что-то ей шепчет на другом языке.

Никогда не видел, чтобы он так был потерян. В обычной в жизни я помню его собранным и серьезным, я бы добавил не пробиваемым жизненными обстоятельствами. Сейчас он не просто расстроен, ощущение, что это его личная боль, которую он через себя пропускает.

Отступаю немного назад, не хочу лезть в душу в такие моменты, я сам еле сдерживаюсь.

Руслан Ибрагимович, принимая входящий вызов довольно быстро выходит из палаты, а я остаюсь на месте, стою неподвижно напротив кровати Айлин, не могу оторвать взгляд от своей девочки.

Так я называю ее в своим мыслях, ощущение, что она и есть моя, выражение «студентка» осталась в прошлом.

Именно в этот момент решаю, что мне плевать на то, что произошло, какие окажутся последствия, она мне нужна любая здоровая или больная не важно. Полюбил я ее все равно раньше произошедшего и своей жизни без нее не представляю.

Не знаю, что со мной, я непроизвольно подхожу ближе, сдавливая ладошку, закрываю глаза, понимая, что я не в силах ничем ей помочь, грудную клетку сдавливает отчаяние.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Склонив голову, на автомате повторяя ее имя, прошу бороться за себя ради нас.

— Моя девочка, все будет хорошо, — сам не разбираю слов, пытаясь уловить ее дыхание, слушаю тишину, которая вызывает во мне дрожь, разрывающая внутренности на куски. Я вообще не помню когда в последний раз переживал подобный стресс

Я понимаю, что она не откроет глаза от моих слов ничего не поменяется, врач сказал, что она на успокоительных, будет спать до утра. Но словно одержимый верю, что она меня все равно слышит.

Поднимаю голову выше, я должен надеяться на лучшее, сейчас никто не может забрать ее у меня. Я почти не чувствую своего тела, онемевшими ладонями веду ладонью вдоль одеяла.

Жуткое жжение в груди мешает дышать полноценно, тяну ладонь к шее, хочу дотронуться до сонной артерии, нащупать пульс и. убедиться, что сердце бьется. И в то же время страшно понять что могу не ощутить под пальцами биение сердца. Вздрагиваю, когда слышу:

— Руки убрал от нее, — поворачиваюсь, вижу на меня движется громила, кажется, Алан, который берет меня за грудки и резко отталкивает. Не бьет только потому что мы в палате.

Не имею ни малейшего желания идти на конфликт, выхожу и почти сразу же натыкаюсь на Руслана Ибрагимовича и лечащего врача. Из того что удается услышать, понимаю, что жизни Айлин ничего не угрожает, есть перелом руки, по эмоциональному состоянию сильнейший стресс вызванный какими — то потрясениями.

Какими?

Когда доктор уходит готовить Айлин на перевозку, уточняю:

— Удалось выяснить как Айлин оказалась на трассе?

— Почти вся цепочка выявлена, — он трет переносицу, — какие-то отморозки затолкали ее в машину, далее выбросили на трассе и скрылись, одного мои люди уже нашли, мы отследили по номерам автомобиля, — закрываю глаза, с ней могли сделать все что угодно.

— К ней применялись насильственные действия? — не знаю как нахожу в себе силы задать этот вопрос, потому что судя по всему она нужна была им для развлечения, зачем-то ее в эту машину посадили насильно.

— Егор те отморозки, чтобы они не сделали, ответят за все, — я вижу тяжелый взгляд мужчины и понимаю, что суд там наверняка будет свой, — в нашем роду такое никогда безнаказанным не останется, — неосознанно сжимаю руки в кулаки. Я не понимаю своей реакции и состояние, я будто нахожусь в личной агонии, онемевшими губами произношу:

— Руслан Ибрагимович отдайте Айлин мне, она мне любая нужна, — дядя Айлин до этого набиравший в телефоне какие — то сообщения, застывает, затем медленно поднимает глаза, мы смотрим не отрывая друг от друга взгляда.

— Что значит отдать?! — я вижу как ходят его желваки, возможно я сказал это не вовремя, а может сама ситуация так сложилась, что мне стало плевать, ведь у них она считается испорченная, или как там они думают, если невинность потеряна. А мне плевать, я всегда буду видеть в ней свою девочку чистую и искреннюю и проживу с ней всю жизнь ни в чем не упрекну.

Я понимаю, что делаю все не так, что говорю не то, что нужно, выражаю свою позицию размыто. В голове только желание ближе к Айлин, чтобы иметь возможность навещать, поддерживать в не простой для нее период.

Не хочу быть чужим, ведь эта девочка стала для меня самой родной на свете и если понадобится я приму любые условия ее семьи, какими бы они не были. Я знаю что смогу дать ей защиту, опору в непростое время, никогда не обижу, буду сражаться со всем миром за нее. Хочу чтобы только в моих объятиях она находила покой и уют. Сильный мужчина это ведь не тот, кто имеет повышенный тестостерон и машет кулаками направо и налево, а тот кто бережет свою женщину.

Точно знаю, что Айлин буду беречь, потому что никто так не питает меня своей женской энергией как она, с ней я чувствую себя достойным, готов ради нее горы свернуть лишь бы она смотрела на меня глазами синего неба, награждая внутренней уверенностью и силой что мы справимся и преодолеем и помочь мне может только влиятельный член ее семьи, коим я вижу только Руслана Ибрагимовича