Крепость живых - Николай Берг

Михайлов тихо шепчет Николаичу на ухо (но я все же слышу):

– Ну ты и бандит. Обобрал до костей. Прикидываешь, сколько сейчас раритетные, экспериментальные, музейные образцы стоят?

– Сейчас они стоят семьсот патронов. А скоро и вообще нисколько. Запчастей нет, а коллекционерам… еще и выжить надо. А это не бык пописал – сейчас выжить. Хотя в одном ты прав. Вот будет минута отдыха, я помечтаю на эту тему… И получу кайф как от кальяна!

Оба тихонько посмеиваются.

С улицы входит еще мужичок. Румяный, но седоватый, что видно, когда он снимает шапку. Фамилию его расслышать не удается, но председатель ему явно рад:

– Вот замечательно, что вы появились. Очень вовремя! Что скажете?

– Ситуация такова: сейчас на территории заповедника более двух тысяч человек. Из них триста двадцать шесть – сотрудники Монетного двора и их семьи, размещены частью в Монетном дворе, частью в Трубецком бастионе. Сто пятнадцать – жильцы и их родственники и знакомые, размещены в жилых домах у Алексеевского. Четыреста три – сотрудники музея-заповедника и их семьи и знакомые, размещены в комплексе зданий Кавальера и фондовых капиталов. Шестьдесят шесть – те, кто относятся к арендующим у нас фирмам; они пока нигде не размещены, так как и кафе, и лавочки сувениров торгуют в обычном режиме. И более тысячи трехсот неорганизованные; тут и туристы, и беженцы, и посетители – с ними сложнее всего. В общем, уже стоит проблема их питания, размещения, и, вынужден сказать, что штатные туалеты зашиваются. Женщин в очереди масса – я таких очередей не припомню, разве что как при Горбачеве. Настроение у всех отвратительное, скандалят. Охрана на воротах уже отфильтровала два десятка человек как подозрительных по карантину. Таких размещаем в казематах Зотова бастиона. Под присмотром, конечно, вот Михайлов своих троих дал. Там тоже все непросто – они ж раненые, бинтовать нечем. Ну Охотничья команда помогла – дали медикаментов.

Ага, нас, похоже, называют Охотничьей командой…

– Но в Зотовом бастионе материальные ценности!

– Так я и есть материально ответственный. К слову, чем тут сидеть, шли бы вы разбираться – там автобус с тридцатью итальянками-туристками, а водитель делся куда-то. Никак с ними договориться не получается. И что делать с дамочками – непонятно. Они еще и голодные в придачу!

Очевидно, что между импозантным мэтром и вновь пришедшим сотрудником заповедника давняя и стойкая любовь.

– Я не могу покинуть собрание, так как без меня интересы заповедника будут нарушаться!

– Кроме вас тут еще пятеро ответственных лиц не ниже вас по должности, а по-итальянски только вы говорите. То есть заявляли вы, что говорите по-итальянски?

– Вы что, сомневаетесь в моей компетентности?

– Ни боже мой! Вот вам и карты в руки!

– Я не могу позволить в мое отсутствие прибирать власть к рукам всяким армеутам и разным спасателям кошечек с деревьев!

– То есть не идете?

– Пусть идет Игнатьев. Передайте ему, что я велел.

– Не получится. Игнатьев пропал без вести.

– Тогда Соколова!

– Хватит! Тридцать итальянок уже в относительной безопасности, так что нечего тут распространяться. Прекратите оба! Предлагаю выбрать зама по тылу – вот хранитель фондов заповедника Францев Павел Ильич. Знает заповедник как свои пять пальцев и не допустит нанесения ущерба фондам. Кто против? – Председатель обводит орлиным взором присутствующих.

Никто не против, даже уже достаточно засветившиеся либералы из музейных. Оттуда слышно что-то вроде:

– Самая по нему работа – по туалетам бегать! Венец карьеры!

Гул, однако, начинается, когда полковник Овчинников начинает зачитывать после обязанностей новоиспеченного хозяйственника его права. В обязанности входят обеспечение крепости материально-техническими средствами – продовольствие, вода, топливо, техника и так далее – и обеспечение функционирования жизнеобеспечивающих систем. А вот по поводу прав возникает возмущение, потому как права даются серьезные: ему переподчиняются все хозслужбы, включая принадлежащие арендаторам, соответственно сотрудники музея, включая гастарбайтеров, и много чего еще.

Не давая собранию увязнуть в обсуждении, тут же выбирается ответственный за оборону крепости. Им оказывается наш знакомец начарт – командир сигнальных орудий, которому подчиняются и стрелки внутренней службы безопасности музея.

Далее при минимальном перевесе голосов на Михайлова вешается комендантская служба. Ну а комендантом после долгих и тошных споров становится, естественно, полковник Овчинников.

Последнее сообщение от коменданта на собрании – требование всем умеющим обращаться с оружием сдать в течение двух часов сюда, в штаб крепости, свои военные билеты, военным пенсионерам – пенсионные удостоверения или список, заверенный от Артмузея.

– Это еще зачем? На учет ставить?

– На учет и так поставим. Возможно, удастся получить оружие и боеприпасы в Кронштадте. Сейчас приготовим приказ о мобилизации военнообязанных.

– Это ж будет филькина грамота, так не положено действовать.

– Давайте не будем спорить. Если под этот приказ нами будет получено оружие и боеприпасы и прочая поддержка от клешников, то я готов и на большие глупости.

После чего собрание объявляется закрытым. И лишних просят покинуть помещение, чтобы приступить к своим непосредственным задачам. Коротко и ясно.

Хранитель подходит к нам:

– Вы не можете поделиться продуктами? Это сейчас самое сложное в нашем положении. Сотрудники-то худо-бедно едой обеспечены пока, с собой принесли, да в Монетном своя столовая есть, а вот туристы и беженцы… Сейчас еще и школьные каникулы, детей много. Попробуем что-нибудь сварганить, чтоб готовить горячую пищу, но не из чего. И потом надо обеспечивать доставку, безоружных посылать бесполезно, а охранники… У них специфическая работа.

– Через час ответим, что можем вам передать, – разобраться с грузом нужно, у нас все свалено в кучу. Потом соответственно и решим, как быть. А полевой кухни у вас в хозяйстве нет?

– К сожалению. Полевая кухня многие проблемы бы решила. А часа на разбирательство у вас нет. Судя по сообщению наблюдателя с колокольни Петропавловского собора, мертвецы уже в поле зрения. И не один, а куда больше. Пока держатся поодаль, но полагаю, что скоро мы с ними столкнемся. Так что через полчаса я к вам подойду с людьми.

– Хорошо. А как насчет нас на довольствие поставить?

– Как я помню, разведка обычно сама себя питала.

– Когда это мы стали разведкой?

Овчинников поворачивается к нам:

– А вот только что. Вы, – смотрит на Николаича, – назначаетесь начразведслужбы, вы, – глядя на меня, – начмедслужбы. А начвора вы уже видели – майор, которому вы кишки вымотали за пару сотен патронов…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});