Париж в любви - Элоиза Джеймс

Она одевалась для себя. И ее планка была высока. Я вернулась к бюстгальтерам и попыталась взглянуть на них глазами француженки: как на восхитительные предметы туалета, которые сделают мои груди просто конфетками, причем ради моего собственного удовольствия. Я набрала целую охапку и направилась в кабинку. Несколько минут спустя я созерцала себя, украшенную тюлем и шелком. Бретельки были перевиты золотыми ниточками, так что я почувствовала себя женой римского сенатора. Я купила этот, и еще один из шелка цвета фуксии, и третий, темно-синий, с оборочками по краям.

Вряд ли есть необходимость говорить, что Алессандро отпраздновал это событие: на мой день рождения он подарил мне изысканный лифчик с кружевами вишневого цвета. С крошечного бантика свисал медальон, и Алессандро сказал, что в нем как раз хватит места для его фотографии. Тогда я могла бы держать моего мужа у самого сердца. Или между грудями — как вам больше нравится.

Со временем у меня собралась целая коллекция бюстгальтеров — и, конечно, трусиков к ним. И я набрала еще десять фунтов веса. Обычно этот прискорбный факт заставляет меня избегать зеркала. Но теперь мое парижское белье отвлекало от недостатков фигуры, направляя взгляд к округлостям, которые кружева делали еще более привлекательными. Американки ненавидят свою талию и бедра, но я думаю, что француженки восхищаются своим бюстом и своими бедрами, вне зависимости от их размера.

Итак, я лихорадочно приобретала дамское белье, и вдруг Анна объявила, что ей пора покупать лифчик. И я отчетливо вспомнила, как попросила свою мать купить мне «учебный» лифчик. Она презрительно фыркнула и спросила, как же я собираюсь держать в узде этих диких животных, не приручая их. Эта малоприятная острота заставила меня произнести речь о том, что грудь и лифчики «используются мужчинами, чтобы держать женщин на кухне». Теперь я понимаю, что это заявление уводило в сторону от скользкой эротической темы. Освобождение от кухни (и бюстгальтеров) довело меня до того, что я была единственной девушкой в шестом классе, которая оказалась голой до пояса во время теста на сколиоз. Увы, даже спустя столько лет я ощущаю обиду при этом воспоминании. Так что теперь я с ликованием приветствовала просьбу Анны: она становится женщиной, и мы будем веселиться, веселиться, веселиться, покупая ее первый лифчик. Она посмотрела на меня и заметила: «Я же не сказала, что у меня будет ребенок».

Не обращая внимания на это отрезвляющее замечание, я увлекла ее за собой на поиски «учебного» лифчика. В «Бон Марше» целая стена была увешана такими лифчиками (с соответствующими трусиками, naturellement[78]). Анна сразу же остановилась на очень французском кружевном бюстгальтере с оборочками. Она схватила его с крючка и прижала к своей намечающейся груди, как обезумевший покупатель на распродаже. Быть может, французские матери называют эту крошечную кружевную вещичку «учебным» лифчиком, но в таком случае это совсем не та учеба, которую имела в виду моя мать. Насколько я понимаю, французскую девушку учат любить свою фигуру и гордиться своими нарядами, даже если это нижнее белье, которое видит только она (и ее maman). Иными словами, эти произведения искусства предназначены не для грехов молодости, а для потайного гламура.

Дома Анна примерила лифчик и трусики, а затем — как всегда бывало, когда у нее появлялось что-нибудь новенькое из одежды, — направилась в гостиную, чтобы продемонстрировать покупки отцу и брату. Я вовремя успела схватить ее за руку. «Дамское белье — вещь очень личная, — объяснила я ей. — Ты теперь женщина, помни об этом!»

Она нахмурилась, усваивая эту истину, и снова повернулась к зеркалу.

* * *

Алессандро вернулся с рынка радостный, с первыми персиками в этом сезоне. Мне достался маленький, кисло-сладкий — и все равно это настоящий персик. Его вкус вызывает воспоминания о летних днях, таких жарких, что в воздухе висит дымка, о замороженном чае, густой траве и белых платьях с кружевами.

* * *

Мне нужно многое сделать. Выправленный вариант научной статьи должен быть сдан к концу этого месяца. Я веду колонку на веб-сайте «Барнс энд Нобл ревью», и там ждут рецензию на пять романов. Своему редактору я обещала первые сто страниц моего романа «Красавица и зверь», а своему университету — закончить научную книгу к июню. В результате я провела день, работая над новеллой, на которую у меня нет ни договора, ни издателя, ни крайнего срока. Алессандро только закатывает глаза.

* * *

В «Пти Пале» — ретроспектива Ива Сен-Лорана, и мы с моей кузиной Лорой стоим в очереди, чтобы взглянуть на нее. Я понятия не имела, что ИСЛ популяризировал брючный костюм, считая, что женщины должны стоять плечом к плечу с мужчинами в бизнесе. А еще я не знала, что брючный костюм (в тонкую полоску, с галстуком) вызовет такой фурор. Одна высокопоставленная леди, которую не пускали в ресторан в Нью-Йорке, потому что она была в брюках, сняла их и вошла в зал в одном пиджаке.

* * *

Меня особенно заворожили те коллекции Ива Сен-Лорана, в которых он использовал мотивы из живописи. Он создал платье, позаимствовав разноцветные квадраты Мондриана, и пиджак с ирисами Ван Гога. Потребовались недели, чтобы нашить бусинки, блестки и крошечные бантики, воссоздавая картину. Мы с Лорой решили, что это очень изысканно, но нам было не совсем ясно, в каких случаях можно такое надеть. «Сегодня мой день рождения, и я надела Ван Гога?»

* * *

Больше всего мне понравилась выставка, где были все до единого смокинги, которые Ив Сен-Лоран создал за свою долгую карьеру. Ему было двадцать два, когда он представил свою первую коллекцию в 1958 году. Интересно было проследить, как пятидесятые переходили в шестидесятые битников, в восьмидесятые с подложенными плечами и в девяностые, когда он стал использовать шелк.

* * *

Сегодня Алессандро сообщил, что Флоран гораздо сильнее влюбился в свою коллегу Полин, чем когда-либо был влюблен в итальянскую официантку. «В конце концов, они же могут поговорить друг с другом, — сказал он. — Это важно, как ты думаешь?» Да, несомненно, общение — важная составляющая взаимоотношений.

* * *

Ряд зоомагазинов занимает два квартала вдоль Сены. Мы дважды заходили в каждый магазин и, как ни странно, ни разу не видели пуделя. Как и в Италии, популярные домашние животные — бурундуки. Мне кажется, что у них печальный вид, но, быть может, бразильцы чувствуют то же самое, глядя на попугаев, сидящих в клетках, а не красующихся на деревьях.

* * *

Вчера Анна, ложась спать, залилась слезами. Она сказала, что у нее нет друзей, никто не смеется над ее шутками, и она плохо успевает в школе (ее оценки это опровергают). Я вынула брелок с Гриффиндором, который приберегала как раз для такого случая, и Анна приободрилась и рассказала, почему предпочитает Гриффиндор Слизерину.[79]