Рассказы о героях - Александр Журавлев

Десятилетним мальчиком отдали Гришу в школу. Он был способным учеником, но учиться пришлось не долго — всего три зимы…

Началась первая мировая война. Тринадцатилетний паренек остался в доме за старшего. Искал случайную работу в домах зажиточных.

Григорию шел шестнадцатый год, когда он услышал от солдата-инвалида, только что вернувшегося с фронта, новые доселе ему неизвестные слова: «Ленин», «большевики», «революция», «власть Советов». Волна революции докатилась и до села. Богатые притихли, позакрывали окна домов глухими ставнями. Сбежал поп, готовился к отъезду трактирщик. Вернувшиеся с фронта солдаты и сельская беднота организовали ревком.

Не дремала и контрреволюция. В Оренбуржье поднимал голову атаман Дутов. Григорию Линькову не было еще и семнадцати, когда он впервые в жизни получил оружие и стал в ряды вооруженных защитников Советской власти.

Шел февраль 1918 года. Белые казаки хозяйничали вокруг пролетарского Оренбурга. Партизанский отряд, в котором состоял Линьков, шел на сближение с партизанской армией Василия Блюхера, созданной на Среднем Урале.

Первый бой произошел под станицей Верхнеуральской. Григорий ходил в атаку в одной шеренге с бывшими фронтовиками.

Во втором бою, под деревней Осинцево, Линьков был ранен. Его и еще человек пятнадцать партизан отдали местным жителям на лечение. Месяца через полтора он догнал отряд, когда тот уже был в составе армии Блюхера.

В 1918 году Г. М. Линьков вступил в Коммунистическую партию.

Когда вернулся Линьков домой (это было в начале двадцатых годов), его избрали первым председателем Васильевского волисполкома.

Уехал Григорий из села в 1924 году в Оренбург и стал слушателем совпартшколы. После окончания ее домой не вернулся, а стал учиться дальше. В 1931 году окончил рабфак и уехал в Москву. Там окончил технический вуз, учился в военной академии.

До войны Линьков работал военным инженером, испытывал новые артиллерийские приборы. 14 июля 1941 года он подал рапорт командованию, просил, чтобы послали за линию фронта… Отказ. Новое заявление, но уже в Центральный Комитет партии. Ответ пришел 17 августа, а на другой день он получил приказ: приступить к подбору добровольцев и готовиться к отправке в тыл врага.

* * *

Серый рассвет едва пробивался между деревьями, когда я построил Гурецкий отряд. Батя поздоровался. Бойцы ответили дружно, а он строго оглядел шеренги, замечая и плохую выправку, и неряшливый вид, и разговоры в строю. Вытянулись под его взглядом правофланговый великан Михайлюк, сутулый Перевышко, стал серьезным шутник Пат. Батя пошел вдоль строя, подробно расспрашивая бойцов о прежней их жизни и работе, интересуясь даже мелочами. Казалось, что он своими проницательными глазами хочет заглянуть в самую душу человека, чтобы узнать каждого, понять, оценить, на что тот способен.

Все это — и взгляд, и внушительная фигура, и строгая внимательность к людям — произвело на бойцов сильное впечатление. Правда, сначала они так же, как и я, были несколько удивлены и, пожалуй, даже разочарованы, увидев своего нового начальника без бороды, но потом почувствовали, что он именно Батя. Это несколько грубоватое, но по-своему нежное слово лучше всего характеризует то глубокое доверие, с каким относились к Линькову партизаны. Много мне пришлось слышать разговоров на эту тему, но вернее всех сказал Саша Волков, новый мой адъютант:

— Если Батя с нами, то будь мы хоть у черта на рогах — не пропадем.

Мы тоже почувствовали это с первого дня пребывания в отряде Бати и не ошиблись. На протяжении трех лет руководил он борьбой народных мстителей с гитлеровскими захватчиками. Личным примером, не щадя своей жизни, учил он партизан быть смелыми, беспощадными, стойкими. Он передавал нам свой богатый опыт старого коммуниста, партизана гражданской войны, опыт охотника и следопыта. Созданные и обученные им отряды действовали почти по всей Белоруссии, в западных областях Украины, в Польше. Они внесли значительный вклад в дело разгрома фашистских захватчиков.

Вскоре после нашего присоединения к его отряду он сказал мне:

— Завтра вечером организуем народное ополчение в Липовце. Надо продумать текст присяги для ополченцев.

Наша разведка еще днем сообщила, что немцев в Липовце нет, а старосту, которому заранее было поручено собрать людей, партизаны знали, как надежного человека. И все-таки мы двигались к деревне тихо, скрытно окружили ее, выставили заслоны.

Моросило. Стояла непроглядная темнота — ни огонька, ни звездочки. Но деревня была полна приглушенных звуков. Когда мы вошли в дом, там уже находилось много народа. С трудом протиснулись к столу.

Григорий Матвеевич окинул взглядом собравшихся и начал говорить о положении на фронтах, о том, что фашисты рвутся к Москве, но наша столица превращена в неприступную крепость. Всего месяц назад он сам был там и видел, как создается народное ополчение. Сотни тысяч людей взялись за винтовки. Многие тысячи женщин и подростков с лопатами и топорами строили вокруг города доты, дзоты, копали противотанковые рвы, окопы, сооружали непроходимые линии надолб. Под огнем вражеской артиллерии и авиации они выполняли свое патриотическое дело. Жители оккупированных немцами областей не могут оставаться в стороне от всенародной борьбы с захватчиками. По примеру москвичей и ленинградцев они должны создавать группы народного ополчения. Все мужчины призывного возраста обязаны активно участвовать в этих группах, а остальные — помогать им. Вот и в Липовце создается группа народного ополчения.

— Не надо думать, — говорил Батя, что гитлеровцы кошки, а мы мышки и нам нужно от них спасаться. Наоборот, мы — хозяева, мы на своей земле, а они — разбойники, воры, и пусть им будет жутко на нашей земле, пусть их ожидает смерть под каждым кустом, у каждого дома. Бейте их, вредите им, и они будут вас бояться.

Люди слушали, затаив дыхание. Лица их были строги, внимательны и тревожны. Чувствовалось, что они понимают всю сложность и трудность положения.

По просьбе Бати в хате остались ополченцы и мы.

— Товарищи ополченцы, — сказал Батя, — сейчас вам зачитают присягу и примут ее от вас. После принятия присяги получите первое боевое задание… Товарищ Бринский!

Я вышел на середину хаты и стал медленно читать присягу. Ополченцы встали, повторяя за мной каждое слово. Головы были обнажены, лица торжественны и суровы. Люди знали, что, давая эту клятву, они включаются в тяжелую борьбу с сильным и жестоким врагом. И они особенно твердо произносили: «Я клянусь, что буду до конца предан своему народу. Я клянусь, что буду мстить врагу за честь Родины, за слезы матерей, жен, детей».

Когда затихли слова, присяги, ополченцы все еще стояли с непокрытыми головами. Батя объявил, что в эту же ночь группа должна уничтожить телефонную связь между Холопеничами и Краснолуками, подпилить сваи мостов на дороге Краснолуки — Столбец.

Такие же группы народного ополчения мы создавали и в других деревнях.

…Вспоминается примечательная мелочь. На следующий день после нашего присоединения к Бате мне пришлось завтракать из одного котелка с ним. Хлебая жидковатый пшенный суп, он говорил:

— Эх, ухи бы!.. Ведь вы на самом озере жили, привезли бы рыбы. Какую бы уху мы сварили!

— Я, Григорий Матвеевич, в этом деле не специалист.

— И много теряете. Вы не знаете, что такое уха! Когда-нибудь я вам приготовлю настоящую рыбацкую. Это не то, что вам жена дома готовит.

Когда кончили завтракать, Батя собрал с плащ-палатки хлебные крошки, потряс их на ладони и бережно опрокинул в рот. Это меня окончательно покорило — вспомнился отец, который, бывало, так же вот бережно собирал после обеда крошки дорогого, потом добытого крестьянского хлеба.

Вскоре на границе Витебской и Минской областей под командой Бати действовало четыре отряда. Их активность с каждым днем нарастала. Людская молва несла добрую славу об их делах, а захватчики все острее ощущали их удары. Каждый день партизанские группы выходили на боевые операции. Телефонно-телеграфные линии регулярно выводились из строя. Был уничтожен ряд мостов. Засады на дорогах Борисов — Лепель, Бегомль — Лепель отучали оккупантов свободно разгуливать по советской земле. Иногда и значительные силы противника подвергались на этих дорогах нападению партизан. Так наш отряд отбил у фашистского конвоя колонну военнопленных. Другой отряд устроил засаду на колонну гитлеровцев в Гороховском лесу. В результате засады более двухсот немецких солдат и офицеров были убиты, многие ранены. В населенных пунктах фашисты уже не могли чувствовать себя спокойно. Партизаны обстреливали немецкие гарнизоны, делали налеты на них.

Нам стало известно, что в село Велевщина прибыл из Лепеля карательный отряд гитлеровцев и что утром они пойдут в облаву на Нешковский лес, где находились наши отряды. Вечером Батя сказал: