Вторжение на Землю - Николаев Михаил Павлович

Негров раскололи быстро, а вот с Муниром Махджуби вышел облом. Как же, бывший макроновский министр по цифровым технологиям, свои прикормленные адвокаты-геи. Во Франции с приходом к власти Марин Ле Пен ЛГБТ-лобби заметно утратило завоёванные при Макроне позиции, но всё ещё оставалось серьёзной силой. Поэтому приезд команды Петрова оказался безусловно кстати. Когда любой прямой допрос безоговорочно сводится на нет адвокатами, дело можно выправить только подъездом на кривой козе, в роли которой выступил Дубовкин. Могут два продвинутых компьютерщика немного пообщаться на отвлечённые темы? Почему бы и нет? Ничего, что в роли переводчика выступит знаменитый французский астронавт? Да пожалуйста, что тут можно возразить? А охранники русского при этом могут и в сторонке посидеть. Они ведь всё равно по-французски ни бельмеса не понимают.

Короче, когда встреча спустя полчаса закончилась, Василий с Романом обладали полным объёмом информации об английских заказчиках похищения. И пусть она получена не законно и не может быть использована в судебном разбирательстве. ГРУ и не планировало обращаться в суд. Агента МИ-6 Джеймса Коулмана Василий перехватил в международном аэропорту Шарля де-Голля. Мило беседуя, два респектабельных английских джентльмена вышли на улицу и сели в такси.

На следующее утро горничная обнаружила остывший труп Коулмана в номере четырёхзвёздного парижского отеля. Коронер сделал заключение, что англичанин покончил жизнь самоубийством, раскусив ампулу с цианистым калием, зашитую в лацкан его пиджака. На столе лежало написанное Джеймсом собственноручно прощальное письмо, в котором он сознавался в том, что заказал похищение Алена Шармо, которое было организованно его сексуальным партнёром Муниром Махджуби. Далее было написано, что, узнав об аресте своего близкого друга и партнёра, Коулман решил свести счёты с жизнью, так как не представлял её себе без любимого.

Расследование, проведённое префектурой полиции Парижа, показало, что в номер, снятый накануне Джеймсом Коулманом, никто кроме него не заходил. После окончания следствия копия прощального письма была передана в военную контрразведку и сыграла решающую роль в судебном процессе над Муниром Махджуби.

* * *

Поскольку Коулман находился во Франции с документами на чужое имя и ничего не написал в прощальном письме о своей принадлежности к МИ-6, в Secret Intelligence Service начали беспокоиться об исчезнувшем секретном агенте только через несколько дней после его смерти, когда он второй раз не вышел на контрольную связь. Ещё через два дня начальник третьего (европейского) отдела доложил Ричарду Муру о самоубийстве агента.

– С каких пор вы начали набирать слюнявых идиотов? – рассвирепел начальник СИС. – По разнарядке?

– Коулман никогда не производил впечатления идиота, – не согласился с начальником Мэтью Баррингтон. – Он был толковым, инициативным и в меру циничным агентом. Я не верю в то, что он покончил самоубийством. Тут что-то не так.

– Полагаете, что лягушатники затеяли с нами игру? – спросил Мур, почёсывая шишку на затылке. Накануне он неудачно поскользнулся в туалете ресторана «Квилон» и сильно ударился головой. Даже сознание потерял на несколько секунд. Хорошо ещё, что без сотрясения мозга обошлось. Боль от удара давно прошла, но теперь затылок начинал чесаться при любом напряжении.

– На действия лягушатников не похоже. Но и в самоубийство Коулмана не верится. Тут что-то другое. Может, русские?

– А им-то с чего? В России у нас тоже сорвалось, но там случайность помешала. Агент неделю назад вернулся. Доложил, что взяли только исполнителей. А они его даже не видели. Но я вызову Патерсона, уточню.

Начальника первого отдела, работающего по России и странам СНГ, Марка Патерсона безрезультатно искали два дня. На третий его основательно объеденное раками тело выловили из Темзы. В этот же день попал под автобус Пол Уоллес, тот самый агент, который вернулся из России. На глазах у десятков людей он вдруг ни с того ни с сего чесанул через Риджент-стрит.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Ричард Мур сразу понял, что совпадением тут даже не пахнет, но пока не стал докладывать в МИД. Шишка на затылке у начальника разведслужбы Великобритании уже рассосалась, но всё ещё немилосердно чесалась. Он даже подумывал обратиться к врачу, но пока отложил свой визит на будущее, бросив все силы на поиски «крота», сливающего информацию на сторону.

* * *

Включив поутру компьютер, стоявший в специальной тумбе в его кабинете в Лэнгли, директор ЦРУ обнаружил в папке «Срочное» новый файл. В вордовском документе содержались установочные данные на двух добропорядочных американских граждан, являвшихся «спящими» агентами разведки «кузенов», и кратко описывалось задание, полученное ими от МИ-6, с указанием конкретного лица, отдавшего приказ на похищение министра обороны и главного эксперта НАСА. Вместо подписи внизу листа располагалась улыбающаяся рожица олимпийского Мишки.

Официально ЦРУ не работало на территории США. Для этого в американском разведсообществе имелись другие организации, в первую очередь ФБР. Но там действовали или старались действовать по закону, выполняя все досконально регламентированные формальности. ЦРУ подобными вещами никогда не заморачивалось. Какие могут быть ограничения на действия, которые никогда не производились?

Поэтому директор долго не раздумывал. Он распечатал документ в одном экземпляре, мысленно поминая русских хакеров не слишком добрыми, но не обидными словами. Потом аккуратно оторвал по линейке нижнюю часть листа бумаги, на которой была изображена медвежья рожица, и пропустил её через шредер.

Вызвав к себе начальника отдела спецопераций, он передал ему распечатку со словами:

– К исполнению. Но сначала убедитесь в достоверности информации.

Начальник отдела понимающе кивнул и вышел.

Обоих чиновников средней руки взяли без шума и пыли, после, ничего не объясняя, отвезли в ничем не примечательный частный особнячок на берегу Потомака и спустили в подвал. Под химией чиновники рассказали всё. После этого каждый из них принял в вену по нескольку кубических сантиметров воздуха. Ночью трупы, добросовестно утяжелённые старыми кирпичами, упокоились на дне реки.

На следующее утро начальник отдела спецопераций доложил директору ЦРУ, что информация полностью подтвердилась, после чего сделал вопросительную паузу.

– Готовьте показательную операцию на острове, – приказал директор. – Сроку вам – неделя. По исполнении доложите мне лично.

* * *

Петров и прилетевший из Ульяновска Шереметов провели встречу с генеральным директором «Ариане Групп», на которой высокие договаривающиеся стороны уладили все вопросы по взаимодействию двух крупнейших авиазаводов Евразии при выпуске больших партий летательных аппаратов, работающих на новых физических принципах. Пока для выполнения атмосферных полётов.

На следующий день принимающая сторона организовала визит российской делегации на строительство ИТЭР. Между Петровым и Боссе к этому моменту установились доверительные отношения, благодаря чему руководитель французской контрразведки выделил в сопровождение делегации своего представителя.

Экскурсия растянулась на весь день. Николай в основном общался с руководством проекта; Роман, Тома и Семён осматривали оборудование, а Василий на пару с контрразведчиком беседовали с персоналом.

Строительные работы к этому времени уже были полностью закончены и реактор смонтирован. Инженеры и техники занимались настройкой оборудования и приборов, большая часть из которых, как понял Николай, никакого отношения к проекту не имела. Предположения, сделанные им в Москве, подтвердились в полном объёме. Учёный люд, за редким исключением, занимался своими собственными частными задачами, нацеленными, в первую очередь, на публикации в престижных журналах, выступления на международных конференциях и защиту диссертаций. Именно этим и были в большинстве случаев вызваны настолько частые изменения в конструкциях, оборудовании и программе экспериментов. Руководство надо было менять однозначно. А потом железной рукой наводить в этом бардаке элементарный порядок. Вот только этот вопрос, опять же, относился не к его уровню. Максимум, что он мог сделать, это доложить свои соображения руководству Большой Четвёрки, как теперь уже можно было с полным основанием называть объединение четырёх стран, а принимать какие-либо решения – это целиком и полностью их прерогатива.