Орел приземлился - Джек Хиггинс

Вдруг в камышах зашуршало, и дорогу ему преградила фигура.

Несмотря на дождь, туч было немного, и в свете четверти луны Девлин увидел наклонившегося над ним Артура Сеймура.

— Я говорил тебе, — сказал он, — я предупреждал тебя, но ты не послушал. Теперь придется тебя проучить.

В мгновение Девлин сбросил двустволку с плеча. Она была заряжена, но это не имело значения. Он взвел оба курка и ткнул конец ствола Сеймуру под подбородок.

— Тихо, — приказал он, — у меня разрешение сквайра отстреливать хищников, а ты на земле сквайра.

Сеймур отпрыгнул назад:

— Я до тебя доберусь, смотри. И до этой грязной сучки. Я вам обоим отплачу. — И побежал в ночь.

Девлин закинул двустволку за плечо и под усилившимся дождем пошел домой. «Сеймур сумасшедший — нет, не так, просто безответственный». Угрозы Сеймура его ничуть не беспокоили, но когда он подумал о Молли, внутри у него все сжалось.

— Господи, — прошептал Девлин, — если он тронет ее, я убью ублюдка. Убью.

Глава 9

Пистолет-пулемет «стен» считался, пожалуй, самым лучшим оружием массового производства второй мировой войны и находился на вооружении большинства английских пехотинцев.

С виду он был сделан грубо, но выдерживал небрежное обращение, был надежнее любого другого оружия этого типа. Его можно было разобрать в секунды, положить в сумочку или карман пальто — факт, который делал его бесценным для различных групп Сопротивления в Европе, которым англичане сбрасывали «стен» с парашютами. Брось его в грязь, наступи на него ногой — он будет стрелять не хуже, чем самое дорогое ружье.

Образец МК118, специально разработанный для «коммандос», имел глушитель, действие которого было поразительным: при выстреле раздавалось лишь щелканье затвора, да и то слышимое на расстоянии до двадцати ярдов.

Утром в среду, 20 октября, на импровизированном стрельбище среди песчаных дюн в Ландсвоорте унтер-офицер Вилли Шайд держал в руках новенький пулемет. Вдали стоял ряд целей — фигуры наступающих томми в натуральную величину. Шайд выпустил весь магазин слева направо в первые пять фигур. Жутко было видеть, как пули рвут цели, а слышно только щелканье затвора. На Штайнера и его немногочисленную команду, стоявшую позади него полукругом, это тоже произвело сильное впечатление.

— Отлично! — Штайнер протянул руку, и Шайд передал ему «стен».

— Право, отлично! — Штайнер осмотрел пистолет и передал Нойманну.

Нойманн внезапно ругнулся:

— Черт побери, дуло раскалилось.

— Точно, господин старший лейтенант. Надо быть осторожным и держаться за парусину чехла. Глушитель раскаляется быстро, когда стреляешь, как из автомата.

Шайд, маленький, незаметный человечек в очках со стальной оправой и в невероятно потрепанной форме, прибыл с артиллерийского склада в Гамбурге. На стрельбище, пройдясь вдоль ряда образцов различного вида оружия, разложенного на куске парусины, он сказал, обращаясь к команде Штайнера:

— Пистолет-пулемет «стен» с глушителем и без него будет вашим оружием. Что касается легкого пулемета «брен», то он хуже нашего М642, но это отличное оружие для небольших подразделений. Он делает отдельные выстрелы и очереди по четыре-пять патронов, так что очень экономичен и исключительно точен.

— А ружья? — спросил Штайнер.

В это время Нойманн тронул его за плечо, и, повернувшись, полковник увидел, что со стороны Ийссеммеер на бреющем полете появился самолет и начал заходить на посадку.

Штайнер сказал:

— Несколько слов, унтер-офицер. — Он обернулся к своей команде: — С этого момента вы выполняете все, что скажет унтер-офицер. Вам даются две недели, и я жду, что к концу срока вы сможете разбирать и собирать эти штуки с закрытыми глазами. — Он посмотрел на Брандта: — Если унтер-офицеру потребуется помощь, позаботьтесь, чтобы он ее получил. Ясно?

Брандт вытянулся по стойке «смирно»:

— Слушаюсь, господин полковник.

— Хорошо, — взгляд Штайнера, казалось, проникал в душу каждого. — Большую часть времени мы со старшим лейтенантом Нойманном будем здесь с вами. Не беспокойтесь. Обещаю вам, что совсем скоро вы узнаете, в чем дело.

Брандт скомандовал:

— Смирно!

Штайнер отдал честь, повернулся и поспешил к полевому автомобилю, стоявшему невдалеке. Нойманн последовал за ним. Когда они подъехали к главным воротам взлетной полосы, дежурный военный полицейский, открывая их, неуклюже отдал честь. Другой рукой он держал ворчащую сторожевую собаку.

— В один прекрасный день этот зверь вырвется, — сказал Нойманн, — честно говоря, не думаю, что он знает, на чьей он стороне.

Самолет приземлился, и четыре или пять механиков помчались к нему на маленьком грузовичке. Нойманн поехал за ними и остановился в нескольких ярдах от самолета. Штайнер в ожидании Радла закурил сигарету. Нойманн сказал:

— С ним кто-то прилетел.

Штайнер, нахмурясь, смотрел, как Макс Радл подходит к нему, весело улыбаясь.

— Курт, как дела? — крикнул он, протягивая руку.

Но Штайнера больше интересовал его спутник, высокий, элегантный молодой человек с эмблемой «мертвая голова» на эсэсовской фуражке.

— Кто ваш приятель, Макс? — тихо спросил он.

Натянуто улыбаясь, Радл познакомил их:

— Полковник Курт Штайнер — унтерштурмфюрер Гарви Престон из Британского свободного корпуса.

* * *

Старую гостиную в фермерском доме Штайнер переоборудовал в мозговой центр операции. В комнате у стены стояли две походные койки для него и Нойманна, в центре — два больших стола с картами и фотографиями Хобс Энда и всего района Стадли. Здесь же стоял великолепно сделанный, но еще не законченный объемный макет.

Радл с интересом разглядывал его, держа в руке стакан бренди. Риттер Нойманн стоял по другую сторону стола, а Штайнер ходил взад-вперед у окна, яростно куря.

Радл сказал:

— Отличный макет. Кто его делает?

— Рядовой Клугл, — ответил Нойманн, — он был, по-моему, художником до войны.

Штайнер нетерпеливо обернулся:

— Давайте о деле, Макс. Вы серьезно думаете, что я возьму этого… этого?..

— Это идея рейхсфюрера, а не моя, — мягко пояснил Радл. — В подобных делах я подчиняюсь приказам, мой дорогой Курт, а не отдаю их.

— Он, должно быть, спятил.

Радл кивнул головой и подошел к буфету, чтобы налить еще коньяка.

— Мне думается, вы не первый это говорите.

— Ну хорошо, — сказал Штайнер, — посмотрим на это с чисто практической стороны. Для того чтобы дело удалось, потребуется высокодисциплинированная команда, которая будет действовать как один человек, думать как один. Именно такой отряд у нас есть. Мои парни были в аду и вышли из него. Крит, Ленинград, Сталинград и несколько других мест. Я с ними прошел каждый шаг. Макс, бывают случаи, когда мне не приходится даже отдавать команду.

— Я это прекрасно понимаю.

— Так как же, черт побери, будут они действовать, имея аутсайдера, да еще такого, как Престон? — Он взял карточку, которую ему передал Радл, и потряс ею: — Мелкий жулик, позер, играющий всю жизнь даже перед самим собой. — Он с отвращением отбросил карточку. — Он даже не знает, что такое настоящая солдатская служба.

— И что гораздо важнее, как мне кажется, — вставил Риттер Нойманн, — он никогда в жизни не прыгал с парашютом.

Радл вынул русскую папиросу, Нойманн поднес ему спичку.

— Я думаю, Курт, что сейчас у вас эмоции берут верх над здравым смыслом.

— Ладно, — сказал Штайнер, — моя американская половина ненавидит это вшивое отродье, потому что он предатель и перебежчик, а моя немецкая половина тоже не очень-то к нему расположена, — он раздраженно покачал головой. — Послушайте, Макс, вы представляете себе, что такое тренировка прыжков с парашютом? — Он обернулся к Нойманну: — Расскажи ему, Риттер.

— Чтобы получить значок парашютиста, надо сделать шесть прыжков и еще не меньше шести в год, чтобы сохранить его, — сказал Нойманн. — Это требование одинаково для всех, от рядового до генерала. За прыжки платят от шестидесяти пяти до ста двадцати марок в месяц, в зависимости от чина.

— Значит? — спросил Радл.

— Чтобы заработать их, тренируешься два месяца на земле, первый прыжок делаешь один с высоты шестисот футов. После этого пять групповых прыжков в разное время суток, в том числе и ночью, все время снижая высоту, и наконец грандиозный финал. Прыжок с девяти самолетов одновременно со сбрасыванием техники в боевых условиях с высоты менее четырехсот футов.

— Впечатляюще, — сказал Радл, — но Престону-то спрыгнуть надо только один раз, правда ночью. К тому же на протяженное и удлиненное побережье. Отличная зона приземления, как вы сами признали. Я бы считал, что нет необходимости хорошо тренировать его ради одного прыжка.