МРС - Магико-Ремонтная Служба - Павел Блинников

Улица Элмо, дом шестьдесят шесть — таков адрес новой учительницы Берэты. Подростки шли, стараясь не привлекать внимания, вокруг все грязно, серо, темно. Даже когда они вошли в придорожный район, казалось, тут темнее, чем в основном Жилом Городе. Дома низкие, максимум трехэтажные, зато длинные. На подъездах железные двери, лампочек под козырьками нет, даже патронов нет, наверное, жителям не могла прийти в голову мысль, что лампочку над входом в жилище могут не тронуть. Нет, обязательно выкрутят или разобьют. Фонарей мало, зато они — высоко-высоко. Фонарные столбы метров по пятнадцать высотой, специально, чтобы труднее попасть камнем, но местные умудрялись и их разбить — половина не светит, а если светит, то тускло, едва-едва, да с такого расстояния много не наосвещаешь. Все дворы погрязли в кустах и деревьях, здесь зелени куда больше, чем в Городе. Трава по колено, но не салатовая, а темно зеленая, вся в пыли. Битые стекла всюду, урн нет вообще. Скоси траву, найдешь целый ковер из различного мусора, по большей части — окурки и шприцы. Пахнет мочой и фекалиями, на деревьях чего-то шипят странные птицы со светящимися глазами, там, повыше, блестят толстые, удивительно прочные сети — паутина пауков-ядовиков. Они охотятся в основном на птиц, но взрослые особи достигают размером с кошку и плетут сети пониже к земле, в такие может угодить и человек. Сети ядовики плетут тоже особенные — в два ряда. Те, что видны — липкие и прочные, хрен порвешь, но перед ними — невидимые. Эти настолько тонкие, что пролети через такую птица — разрежет на десяток кусков. И уже потом плоть застрянет в липкой паутине, побьется в конвульсиях, а если еще жива, паук отравит ядом, что убивает мгновенно. Но самая жуть предстала, когда ребята вышли в частный сектор.

Если до того пустоши окружающих полей скрывали трехэтажные здания, теперь безжизненная пустыня открылась в полном великолепии. Нет, Яко сотоварищи видели пустоши и раньше — из окон школьного автобуса. Но никогда ночью. Где-то вдали сверкали оранжевые молнии, на горизонте багровеют вулканы. Там, в глубоких трещинах живут самые опасные твари шестьсот шестьдесят шестой эпохи — сороконожки людоеды. Размером с лошадь, ядовитые, а две челюсти, похожие на ятаганы, могут перерубить дерево. Единственное, чего боятся — это света. Потому Три Города окружает световое кольцо из миллионов столбов, никакая сороконожка не подойдет к такому освещению и близко. Но ведь есть еще тоннели, а фонари порой ломаются. Вон как там, всего в паре миль отсюда. Сороконожек уничтожают нещадно, устраивают целые охоты, но слишком эти мерзопакостные твари плодовиты. Одна самка производит пять тысяч детенышей, правда, половину тут же съедает, да и вообще, сороконожки уже давно заполонили бы всю планету, если бы не их каннибализм. Основная их пища — они сами. Иногда их трапеза доходит до исключительной мерзости, сейчас — как раз такой случай. Выйдя на пустырь, ребята увидели вдали, на фоне догорающего вулкана, странный шевелящийся холм. Он трещит, слышно отсюда, твари противно пищат, даже голос Берэты — музыка для уха, в сравнении с этим. Хотя, похож. Самый отчаянный визг издает самка — она и сейчас откладывает яйца, но другие сороконожки учуяли это, и теперь поедают склизкие комки с зародышем внутри едва те выпадут из чрева. Тварей набралось так много, что на всех яиц не хватило, началась самая настоящая оргия каннибализма. В этой горе, что высотой метров пятьдесят, тысячи сороконожек людоедов. Но сколько их выживет? Мало, останется едва ли сотня. Подростки с открытыми ртами глядели, как шевеления холма замедляется, вот уже и самка умолкла, попав под чьи-то желваки. Еще пяток минут и все — осталась лишь груда хитиновых скелетов, сотня выживших сытых сороконожек удаляется, но пир еще не окончен. Тысячи видов различных тварей подтягиваются, сейчас начнется вторая часть пира, а к утру от холма трупов не останется ничего — некоторые обитатели пустошей могут разгрызть и переварить даже твердые как камень панцири.

С трудом оторвавшись от жуткого зрелища, ребята двинулись дальше. От выпитого уже и след простыл, сигареты тоже давно кончились, в голове ясно до жути. Вокруг заборы из сетки, чтобы хозяева видели, кто подходит; и грязные домишки, все сплошь одноэтажные, с почерневшими от пепла крышами. Кии нечаянно наступил на консервную банку, захрустело, и тут же со всех сторон их обдало собачьим лаем. Огромные псы — непременный атрибут каждого дома. Черные с белой грудью, все на цепи, но разве удержат тонкие не сваренные звенья напряжения этих тушь, что по сто пятьдесят килограмм каждая? Может, и выдержат, а может, и нет. Собачьи шеи натянули цепи, передние лапы оторвались от земли, стоят на задних лапах и брешут гулким басом. В пасти длиннющие зубы, слюна летит, как пена из огнетушителя. Ребята поспешили покинуть частный сектор, проклиная Яко, учительницу Берэту и себя, за то, что согласились на эту авантюру.

Между рядом фонарей, отпугивающих всяческую живность, и кромкой придорожного района Жилого Города темное пространство перепаханной земли. Каждый день специальные машины объезжают город по периметру, перемалывают верхний метр чернозема, чтобы уничтожить змеиные яйца и личинок склизней — бесформенных тварей, похожих на желе. В принципе, склизни не настолько опасны, как прочие твари за чертой Трех Городов, но уж точно вредны. Обычный склизень размером с кулак взрослого мужчины, но если приползет на сельскохозяйственное поле, где почва влажная, сырая, он окапывается, впитывает влагу на несколько метров вокруг и увеличивается в пятьсот раз. Склизни — гермафродиты, но откладывают яйца только при высокой температуре, примерно равной кипению воды. Потому, высосав воду из почвы, склизни запускают в организме сложный химический процесс, увеличивая температуру тела многократно. Они буквально закипают изнутри, но самое любопытное, что теперь они уже процесс контролировать не могут. Одновременно с этим они откладывают личинки, те греются рядом с пузырем, внутри которого закипает несколько тонн воды. Склизень в это время находится под землей, где-то в локте от поверхности, а структура мембраны его оболочки очень тонка. Если над ним пройдет человек, оболочка лопается, и наступившего на склизня обдает столбом кипятка прямо из-под земли. Человек сваривается заживо в считанные секунды, но личинкам склизня ничего не делается. Тело этих подземных тварей хрупкое, но полностью термостойкое. Поэтому вскоре личинки отползают, набирают влагу, превращаются в еще одну подземную кипятковую бомбу. Жизненный цикл склизня может завершиться всего за неделю, как и прочие твари шестьсот шестьдесят шестой эпохи, они размножаются и погибают быстро, но на их место приходят другие.

Парни замерли в миле от черты перепаханной почвы. Кое-где она дымится белым паром — это очередного склизня надорвало, вот и парит, как кастрюля с водой. Тут, на самой окраине, дома попадаются редко, зато охраняются добротно. В основном, здесь живут сторожа и аграрии — несколькими милями правее начинаются сельскохозяйственные поля. Заборы у всех высокие, в два человеческих роста, тоже из сетки, только к каждому подведен ток. За оградой уже не собаки, что казались такими страшными несколько минут назад, нет, тут, на границе с пустошами, не помогут даже двухсоткилограммовые дворняги. Иногда в просветах толстых прутьев решетки блеснет быстро, да зашипит. Это — лавовые ящеры. Приземистые рептилий на коротких ногах весом в тонну каждая. Для таких размеров вполне проворные, но главное — практически неуязвимые. Шкура ящера настолько толста, что он может плавать в реках лавы, там их, собственно, и ловят. Удивительные животные еще и потому, что поддаются простейшей дрессуре, вроде: ко мне, нельзя, убей. Их тренируют, пользуясь специальным электрическим стрекалом, ибо только ток может пробиться под плотную шкуру. Потому и решетки под током, чтобы грозные охранники не вырвались на свободу.

Из немногочисленных домов разносится шипение ящеров, вдали свищет умирающий склизень, еще дальше хрустит уменьшившаяся гора сороконожичьих трупов. Пахнет навозом и еще чем-то гниющим, на небе сияют звезды, четыре подростка глядят на шестьдесят шестой дом по улице Элмо широко открытыми глазами. Вокруг всей жути и омерзения, рядом с притоном самых гадостных отбросов общества, по соседству со всеми ужасами пустошей, раскинулся оазис. Будто кто-то вырвал кусок парка Главного Города и поместил сюда.

Низенький забор из свежевыкрашенных досок обносит двухэтажный домик. В небольшом садике растут молодые деревья, газоны подстрижены, стены дома белеют в ночи, как и доски забора, будто подсвеченные с небес. Крыша — ярко-красная, из странного материала, напоминающего панцирь черепахи. Во дворе из земли торчат несколько электрических фонариков, под самой высокой яблоней пристроилась невзрачная машина. Асфальтированная дорога ведет прямиком к калитке, это ребята заметили только теперь — к соседним домам пробежала разбитая грунтовка, изредка усыпанная крупным щебнем.