Монстром буду я - Мария Власова

делаю большие заплаканные глаза щеночка.

Заставляю губы дрожать, а грудь часто вздыматься, как будто подступающая истерика не дает мне спросить сразу, хотя на самом деле даю серенькому возможность вдоволь налюбоваться своими несомненными достоинствами. И, когда его взгляд твердо приклеивается не к моему заплаканному лицу, а к декольте, начинаю действовать.

— Скажите мне, они же не погибли в этом жутком кошмаре, да? — вопрошаю ломким, полным надежды голосом, подкрепляя слова слезами.

Серенький дергается в попытке освободить руку, но не понимает, что уже попал. Дергаюсь за ним вперед и, будто случайно, сжимаю его руку между своих грудей, искренне радуясь, что он в обычной одежде, а не в амуниции. Беглый взгляд серенького на мое заплаканное лицо, фиксация на груди, неразборчивый шепот на их языке, за которым следует трусливая попытка сбежать, оттолкнув меня от себя. Ага, сейчас прям, уйдет он от меня, от меня еще ни один целым не уходил! Стремительно приподнимаюсь и с ревом бросаюсь с объятиями на свою жертву. Вот такого он точно не ожидал.

— Они все умерли, один пепел от них остался, — повторяю несколько раз, ревя на плече насмерть перепуганного солдатика.

Чем чаще повторяю эту версию, тем больше вероятности, что она прочно осядет в головах сереньких. Еще немного и они поверят, что старики умерли при пожаре, главное направить их мысли в нужном направлении.

— Как мне теперь без них жить? — завываю в плечо участливой тряпки, нагнетая свое мнимое горе.

— И в самом деле, — слышу знакомый, слегка шипящий голос, наполненный злорадством, — как?

«Твою же мать, он жив!» — вырывается у меня, при виде вполне себе живого Маратика.

Глава 20. Лиловые синяки

Огромная фигура закрыла меня от созерцания пепелища и доверчивой публики. Амуниция всё та же, шлем в форме головы совы. Кажется, я попала…

Спокойно, спокойно! Может, это не он? Ну, мало ли кто напялил шлем в форме совы на голову? Мало ли кто…

— Похоже, ты не очень рада меня видеть живым, — с иронией подметил Марат и дернул меня за плечо, отрывая от выполняющего роль жилетки солдатика.

Сейчас он всем расскажет о нашем ночном свидании, и тогда мне точно конец. Только за одну попытку убийства Маратика мне смертный приговор светит. Спиной чувствую взгляд красных щелей, возможно из-за этого не могу удержаться на ногах. Они подкашиваются, и Марат подхватывает под руки, исцарапал мой подбородок до крови. Сзади слышится шипение, и затем Марат неожиданно убирает руки от меня, позволяя рухнуть на землю. Но я не падаю, потому что внимание публики ещё принадлежит мне, он ведь так и не поведал свою версию событий. Чуть ли не в полёте, отталкиваюсь от земли и буквально вешаюсь на шею Марату. Чешуйки царапают кожу, кровь течет по щеке, и я медлю лишь секунду, чтобы судорожно выдохнуть и истошно зареветь. Боли от ран мало, дабы мне поверили, поэтому я думаю о Настасье. Ее смерть была бессмысленной, и виноват в ней не только монстр, но и я. Слезы смывают грязь с лица, и я судорожно выдыхаю, словно от удара в живот. Убийца Настасьи, поработитель моего народа назвал меня своей женой. Может он сделал это для того, чтобы я почувствовала себя предателем своей родины? От мерзкого давящего к земле ощущения и безысходности стало нечем дышать.

Соберись, Любава, сейчас это неважно! Я реву на плече у Марата не для того, чтобы пожалеть себя, а чтобы хоть на мгновение поверили мне, а не ему. Серенький не отталкивает меня, пребывая в шоке, но он скоро пройдет, у меня мало времени. Чтобы эмоции были правдоподобными, вспоминаю проповедь отца о самых больших грехах и чувствую, что должна изобразить, чтобы мне поверили.

— Живой, — выдыхаю с таким счастьем и облегчением, на которые вообще способна.

Я ведь действительно чувствую облегчение, что не взяла грех на душу, и Маратик не пострадал. Просто мне бы хотелось, чтобы он оказался жив, а я бы никогда об этом не узнала. Чувствую, как напрягся заместитель главнокомандующего и, прежде чем он что-то сделал, отпускаю его и пячусь назад, старательно делая вид, что сама от себя такого не ожидала. Уже отступив на расстояние в несколько шагов, натыкаясь спиной на кого-то и отпрыгиваю в сторону, увидев красные щели и уродливый шлем главнокомандующего у себя за спиной. Прячусь за спину Марата, показывая монстру монстров, что у меня есть защитник, но держу дистанцию, чтобы сам защитник об этом не догадался. Монстр что-то шикнул, и Марат повернул голову в мою сторону.

Главнокомандующий ещё что-то прошипел, получив в ответ короткий шипящий звук, который из-за шлема Маратика было сложно расслышать. Не зная их языка, понять смысл только по интонации сложно, но то, что они говорят обо мне, было очевидно. Хотя…

«— Так ты что, по девочкам?» — с нотками наезда выдала голосом монстра так не вовремя проснувшаяся моя фантазия.

«— Нет, — испуганно и поспешно начал оправдываться Маратик. С удовольствием наблюдаю за тем, как его глазки боязливо забегали. — Это все она, пришла ко мне в спальню и начала вытворять такое…»

«— Не смей!» — прервал его резкий шик от монстра.

Удивленно моргаю, чувствуя, как все остальные наблюдатели их перепалки навострили серые ушки, даже не удосуживаясь делать вид, что не подслушивают. Завидую им, они-то понимают, что те двое говорят, а мне приходится обходиться непристойной версией своей фантазии.

«— Я не хочу слышать, чем вы там занимались, — главный монстр поднимает руку и по-братски хлопает Маратика по плечу, — покажи мне!»

Вырвавшийся из меня смешок посреди почти что полной тишины не остался незамеченным, пришлось в срочном порядке имитировать сильный кашель, тихонько отступая подальше от опасной парочки. Однако оба страшненьких сереньких в шлемах уставились на меня, явно не горящими одобрением взглядами из своих щелей. Главнокомандующий кивнул своему заместителю, тот развернулся и пошел в сторону огромного шатра из странной ткани, который стоял в поле на небольшом расстоянии от замка. Сам же монстр, что удивительно, не приказал мне последовать за ним, а подошел и, слегка наклонившись, прошептал что-то по-своему, обращаясь ко мне лично. Это было настолько странно, что, когда меня под руки схватили два сереньких, я не сопротивлялась. Даже когда они потащили меня в противоположную сторону от огромного шатра и военачальников. Фантазия перевела его шипение в слова, однако смеха они не вызвали.

«— Ты подходишь даже лучше, чем он предполагал», — с довольным урчанием сказал он, заставляя почувствовать волну мурашек по всему телу.

Интуиция подсказывает,