Призрак Фаберже - Николас Николсон

— Я слушаю, князь.

— Что-то случилось?

— Нет-нет. Мы остановились, чтобы сбить лед с колес. Ночью похолодало. Не волнуйтесь, мы скоро опять поедем.

Саша откинулся на подушки. Чинг, чинг, чинг… Какой жуткий звук. Он вспомнил «Анну Каренину». Похожая ситуация. Она ведь бросилась под поезд. Саша уткнулся лицом в подушку. Ну, ему-то это не грозит.

Во всяком случае, пока.

Глава 15

Когда поезд подошел к Ленинградскому вокзалу, было уже светло. Приняв душ в маленькой ванной, Саша надел костюм и галстук. В салоне его уже ждала Маша.

— Надеюсь, вы хорошо провели ночь, — с улыбкой сказала она.

— Да, прекрасно. Здесь очень комфортно.

— Обычно мы подаем пассажирам завтрак, но уже девять часов, и я знаю, что мадам Дикаринская собирается устроить для вас прием. Вы можете выпить чаю или кофе, но нам надо торопиться, — бодро произнесла Маша.

— Мы можем идти прямо сейчас. Я полностью готов.

— Ваши вещи уже в машине. Не возражаете, если я вас провожу?

— Буду только рад. Идемте.

Саша был поражен количеством людей на вокзале. Все платформы были запружены пассажирами, которые торопились в метро, чтобы разъехаться по всему городу.

Морозный московский воздух был совсем не похож на петербургский — здесь пахло сигаретным дымом и бензином. Взглянув сквозь арку вокзала на Комсомольскую площадь, Саша увидел, что идет густой снег. Но москвичей это, по-видимому, не волновало. Они привыкли к снегопадам.

Игорь с Михаилом возобновили свои маневры вокруг Саши и его спутницы, но теперь он и впрямь почувствовал их необходимость. Казалось, что в огромном зале Ленинградского вокзала его на каждом шагу подстерегает опасность. Повсюду слонялись группы подозрительных парней, которых его дед обычно именовал «хулиганами», а по углам валялись пьяные.

У здания вокзала их ждал огромный черный «мерседес». В длинном лимузине свободно разместились не только Саша с эскортом, но и телевизор, обширный бар и даже небольшой письменный стол с ноутбуком и телефоном.

Саша устроился на заднем сиденье. Последний раз он был в Москве в конце восьмидесятых и сейчас с изумлением наблюдал, насколько все изменилось.

Улица Горького опять стала Тверской. Восстановили Иверские ворота с часовней, снесенные при Сталине, и Казанский собор на Красной площади. Над Москвой вновь засверкали купола храма Христа Спасителя, на месте которого раньше был бассейн. На берегу Москвы-реки вырос устрашающий памятник Петру Первому, простирающему над городом огромную руку.

Над входом в государственные учреждения появились двуглавые орлы с чудом удерживающейся на головах короной. В Кремле тоже произошли перемены. Саша заметил, что над Большим Кремлевским дворцом развевается дореволюционный красно-бело-синий флаг, плохо сочетающийся с красными звездами на башнях. И что самое удивительное — к Мавзолею больше не было очереди.

Когда машина проезжала по набережной, Саша увидел, что в Александровском саду катаются на коньках дети. Переехав на другую сторону Москвы-реки, они направились в сторону Большой Ордынки.

Замоскворечье никогда не было аристократическим районом. Раньше здесь жила беднота, а в девятнадцатом веке стали селиться богатые купцы, строя дома в стиле славянского ренессанса, из которых открывался великолепный вид на Кремль. Сейчас на этих улицах торговали сувенирами и изделиями народных промыслов. Машина медленно проехала по пешеходной зоне, потеснив торговцев и прохожих, и, покружив по переулкам, наконец выехала на Большую Ордынку. Миновав небольшую церковку, ограда которой была сплошь заклеена рекламой ночных клубов, большой монастырь, основанный сестрой императрицы великой княгиней Елизаветой, и несколько жилых домов в стиле русского модерна, они остановились перед огромными позолоченными воротами.

— Это здесь? — спросил Саша.

— Да, — подтвердила Маша. — Это так называемый Московский дом. Раньше он принадлежал дочери крупного сахарозаводчика. Потом здесь была юридическая школа. Дикаринские купили его два года назад и только сейчас закончили реставрацию. По общему мнению, это один из самых красивых частных домов в Москве.

Саша посмотрел на кирпичный фасад. Темное мрачноватое здание с башенками, витражными окнами и майоликой было построено в древнерусском стиле, как его представляли себе в восьмидесятых годах девятнадцатого века. По виду нечто среднее между особняком и церковью, оно было символом золотого века московского купечества. Машина въехала в недавно вымощенный двор и остановилась у входа в дом. Тотчас же открылись огромные окованные бронзой двери, и на улицу выпорхнула Надежда Дикаринская.

— Саша, дорогой мой, добро пожаловать в наш дом! — приветствовала она его по-английски. — Рада вас видеть. Надеюсь, наш «Орел» вам понравился — мы так старались вам угодить.

Приветливо улыбнувшись, она протянула ему руку.

— Входите, входите, на улице холодно. Вам надо передохнуть и переодеться. У нас сегодня будет много гостей.

Саша прошел за ней в большой вестибюль, отделанный в александровском стиле. Это была неоготика, но, в отличие от изысканной Готической библиотеки восемнадцатого века в их бывшем петербургском дворце, помещение это скорее напоминало интерьеры вагнеровского замка, построенного Людвигом Баварским в окрестностях Мюнхена. Темно-красные стены были испещрены золотыми монограммами Дикаринских.

— Нам влетело в несколько миллионов восстановить все в прежнем виде и отреставрировать мебель. Но зато теперь мы по праву гордимся своим домом. Я покажу его вам позже. А сейчас Ирина проводит вас в вашу комнату.

Саша последовал за несчастного вида горничной, одетой в черное платье и мятый передник, обшитый кружевом. Она привела его к решетке, за которой виднелись ореховые двери лифта.

— Вам на третий этаж, — унылым голосом произнесла женщина.

Решетка захлопнулась, и лифт стал медленно подниматься. В углу Саша заметил камеру. Лучше уж ходить пешком, подумал он.

Когда лифт остановился, двери открыл молодой парень.

— Вы находитесь в Английском холле. Я покажу вам вашу комнату. Ирина сейчас принесет ваши вещи. Как только будете готовы, выходите сюда и я провожу вас в гостиную к госпоже Дикаринской.

Они прошли по коридору, и парень открыл палисандровую дверь с бронзовыми вставками.

Комната поразила Сашу своей откровенной роскошью. Стены были обиты ярко-желтым дамастом английской фирмы «Клермонт», на полу лежал аксминстерский ковер. У стены стояла огромная позолоченная кровать времен Георга III с драпированным шелковым балдахином. По стенам висели декоративные гипсовые полки, уставленные сине-белым китайским фарфором. Над малахитовым камином красовался большой подсвеченный портрет кисти Ромни. Довершали картину люстра и бра из позолоченного дерева в стиле Георга II. Все это должно было создать иллюзию парадных покоев в Бленхеймском дворце или Хауардском замке. Однако комнате явно не хватало их прелести и изящества. В ней даже негде было посидеть или написать письмо.

— Вас все устраивает? — поинтересовался молодой человек.

— О да. Спасибо. Дикаринские очень любезны.

— Дайте мне знать, когда будете готовы, и я провожу вас вниз, — сказал молодой человек, выходя из комнаты и со стуком закрывая за собой дверь.

Саша поискал глазами дверь в ванную. Заметив на бесконечном дамастовом пространстве ручку из золоченой бронзы, он открыл потайную дверь и очутился в ванной с теплым полом, джакузи из розового мрамора, двумя раковинами, парной и сауной. Под потолком висела люстра в стиле ампир, на стенах было множество зеркал. Саша вымыл руки, поправил галстук и повернулся к двери, но тут его внимание привлек сверкающий букет хризантем, стоящий на подоконнике, на первый взгляд — работы Фаберже.

Длинные цитриновые лепестки изящно склонялись к жемчужной сердцевине в окружении роскошных нефритовых листьев.

Но это была подделка. Холодная и бездушная.

Саша решил поинтересоваться этим цветком в московских архивах. В кармане у него лежал номер телефона, данный ему Геннадием. Надо позвонить и все выяснить еще до презентации в Кремле. Возможно, среди украденных рисунков был эскиз и этой хризантемы?

Оглядев комнату, Саша заметил и другие подозрительные поделки — рамы, перегруженные металлическими украшениями и покрытые эмалью резких оттенков, кнопки звонков в виде слонов с поднятыми хоботами явно восточного происхождения, поддельные портсигары. Их претензии на подлинность входили в явное противоречие со здравым смыслом. Настоящий Фаберже обладает ни с чем не сравнимой прелестью. Эти же предметы, несмотря на безупречность форм, были начисто ее лишены.

Однако пора было спускаться вниз.

Саша шел по богато украшенным коридорам, следуя за молодым человеком, встретившим его у лифта. На стенах висели копии не слишком известных картин крупных европейских художников. Копии были настолько хороши, что их можно было принять за оригиналы, однако сами картины не вызывали особого интереса. Здесь поработал опытный декоратор. Саша взглянул на золоченый потолок. Его зеленоватый оттенок выдавал присутствие сплава меди с цинком, использованного вместо настоящей позолоты, однако умелая лессировка успешно скрывала это обстоятельство.