Отшельник - Б. Седов

При этом Знахарь не понял, кто так лихо подкосил атамана. У Афанасия вроде бы до сей поры рука не поднималась на безоружного. Макар тоже в убийстве человеков замечен не был. Значит, либо желание отомстить за убитого бандой друга заставило следопыта изменить принципам, либо пришлый Семен тоже может попасть белке в глаз. Какие еще таланты откроются в серийном убийце? А еще удивительным было то, что после дружного залпа и скоротечной беспорядочной стрельбы на поляне уже через минуту снова стало оглушительно тихо.

К самому большому костру ребята мои вытолкали хмурого мужика, который за время побоища так и не сдвинулся с места, все сидел на корточках у того жмурика, которого завалили первым. Остальные теперь составили мертвецу достойную компанию. Валялись в неестественных позах по всей поляне, будто банкет у них закончился, и все прикорнули где придется. Кто-то из моих орлов даже полусонных приголубил, когда они посреди стрельбы вскочили и стали глаза протирать.

Да еще подстреленного мной бандюка за руки к костру приволокли. Теперь тот руками снова держался за поврежденное хозяйство, которое в дальнейшем ему уже не пригодится, постанывал сквозь зубы.

— Ну что, уроды? — ласково обратился я к ним. — Будем рассказывать?

— А чего рассказывать, краевед? — усатый криво осклабился. — Все равно ведь кончать нас будешь. И правильно. На кой мне жизнь без мудей?

Я вспомнил, где встречал эти роскошные бармалеевские усы.

— А, стяжатель… Сотку за три квартала езды дерешь — и все мало? Грабежами подрабатываешь по совместительству, пока напарник план делает? Все, родной, доездился.

— Все там будем, командир.

— Верно замечено, но меня ты уже, считай, обогнал на повороте. И на кой тебе понадобилось на чужое добро зариться?

— Угу. Читай мораль. Те хоромы, не иначе, на кровно тобой заработанные строены… — он снова ухмыльнулся, пересиливая боль. — Считай меня настоящим Робин Гудом, а не тем — из сказочки. Настоящий, он богатеев грабил затем, чтобы самому богаче стать. У них просто было то, чего у остальных не было. Вот и у тебя есть. И снова к тебе придут, раз у нас не вышло. Кислый просто другим наколку майора передаст.

— Какого еще майора? Внутренних войск?

— Откуда мне ведать? Мы люди маленькие. А главная падаль тебе ничего уже не скажет. Знаю только, что был майор в твоем доме.

— Ага. Вот за это спасибо. Умрешь без мучений.

Я кивнул Семену и отошел в сторонку. Тот приблизился.

— Все, — говорю. — Кончай их. Домой уже пора.

Не понравилось мне, как он в ответ на меня посмотрел:

— Давно я в штат принят на вакантную должность палача?

— Вот истерик только не надо, ладно? Не тем ли до зоны занимался? Вот и продолжай. Штерна приплюсовал ведь уже…

Кулак, внимательно глядя мне в глаза, угрюмо кивнул и сплюнул:

— Хочешь еще немного походить добропорядочным американским бизнесменом? Ну, побудь пока…

Он шагнул, было, обратно, но обернулся:

— А с молчаливым что?

Я размышлял ровно секунду. Никого из них силком сюда не тащили. Знали, чем может кончиться. А значит…

— То же.

Глава третья

ЖЕНЩИНА И СМЕРТЬ

Снова я сижу за столом во дворе своих сибирских Пенатов и ловлю себя на том, что уже третью минуту тупо мешаю ложечкой давно уж растаявший сахар в стакане чая. На душе пусто. Сделал, что хотел, а радости нет. Понимаю, что совершил преступление, если на жизнь смотреть через призму Уголовного кодекса. Уверен, что местные жители только спасибо сказали бы, догадайся они, кто уничтожил банду, терроризировавшую окрестности. Но не знаю, хороший ли совершил поступок или отвратительный. И задумываться не хочу. Сделал то, что должен был сделать. И не мог иначе.

С шумом прихлебываю крепкий ароматный чай. Хорошо бы пива, но покойнички все горячительное и даже слабоалкогольное вылакали. И я уже отправил Тимура в Томск, наказав, чтобы он загрузил свой «Ништяк» по самую ватерлинию.

Ханты мои, вернувшись из похода, организовали в доме генеральную уборку, привели все в первозданный вид, даже кровь Василия отскребли с пола так тщательно, что ни один прокурор никакой «измены» тут не нашел бы. Теперь семейство в своем сарайчике уединилось. Варят жуткое шаманское варево из сушеных мышей, подпрыгивают и бормочут заклинания. Это они за упокой души усопшего раба молятся.

На крыльцо вышел Семен.

Вот еще тоже странный тип. Себе на уме. Моим путем идет товарищ, только трупов за ним — вдвое больше. Интересно, к Игрокам имеет ли отношение? Или, по их меркам, мелковат он пока?

Помню, кстати, как в Крестах подбирался ко мне один «казачок засланный». И тоже рассказывал свою историю горестную, один в один с моей совпадавшую. Только, якобы, не жена его подставила, а студентка-сожительница, в которую он был влюблен по уши и на которой собирался жениться. А пока суд да дело, взял да и прописал ее к себе в комнату. Ну, а через неделю находят его соседа алкоголика зарезанным, а ножичек-то — из хозяйства мальчика этого, и на рукоятке — понятное дело, чьи пальчики. Уж я-то тогда сопли совсем распустил, начал учить мальца уму разуму. Объяснил ему, что сучка та приезжая все и организовала. Вряд ли она собственноручно тупым ножом соседу глотку пилила, для этого другие люди есть. Зато теперь, когда дадут дурачку молодому лет восемь, будет она в его комнатке питерской на улице Пестеля жить-поживать и дальше жизнь свою подлую устраивать.

А наутро малец висел на спинке койки, отвесив челюсть, и его синий язык, оказавшийся уродливо длинным, торчал изо рта. Думал я тогда, что еще одна душа на моей совести. Но оказалось, что беспредельщик Макс узнал в нем мента, которому легенду специально так подогнали, чтобы я расслабился и пустил слезу. Ну, и организовали братки ему «самоубийство».

Теперь вот опять появился некто, на меня похожий… Надо бы его пробить на откровенность. Не в общих чертах, а — кто, да откуда. И чтобы без вранья. Не могу я ему пока верить, а между тем он все больше мне нравится. Вот ведь дела…

Вышедший меж тем потянулся, бросил на меня свой рентгеновский взгляд и, словно нехотя, вернулся в дом.

«Зовут ведь тебя, Костя, однако», — сказал я сам себе. Только не царское это дело: бросать чай недопитым и лететь на разговор, словно гимназистка на первый трах. Потерпит душегуб, не переломится.

И я принялся допивать крепкий ароматный напиток, не торопясь, с достоинством, как и положено добропорядочному гражданину Соединенных Штатов Америки.

А припомнившиеся Кресты потянули за собой целую цепочку других воспоминаний… Как наяву увидел я собственный дерзкий побег — полет через стену на армейском реактивном ранце. Лихой разворот над Невой и приводнение прямо в объятия Наташи…

Екнуло тут неожиданно мое заскорузлое сердце. Славные женщины мои вспомнились. И страшные их смерти. Всякий раз я, Знахарь, подставлял их — тех, кто любил меня беззаветно, тех, кого я сам любил всей душой. Не думал я раньше, что способен любить, но пробудила во мне этот чудесный дар таежная отшельница Настя. Спасла она мою черную жизнь — во всех смыслах спасла: и вытащила из беспросветной мглы духовной, напомнив, что я человек, а не тварь дрожащая и не хищник кровавый, и от пули заслонила. И что бы ни случалось в жизни моей дальше, каких бы женщин я ни любил, она ждет меня там, куда мы все когда-нибудь придем. Я знаю, что мы обязательно будем с ней вместе. И она все поймет. Не попрекнет. Она и сейчас все про меня ведает — и не осуждает. Просто ждет. И дождется…

Из моего глаза капнуло что-то в стакан. Стареешь, Знахарь, сентиментальным становишься…

Наташу, другую любовь мою, страстную, нервную, Надир-шах убил. А от безумной экстремалки Риты я сам удрал сюда. В тайгу. Случайно ли?…

Да только нет мне покоя и тут…

И не будет, как видно. Пока есть зона, где распинают людей, где превращают их в зомби, пока ходит по Оби серый пароходик без окон, пока глава района рубит реликтовые кедры и намеревается травить целые деревни за поганые бабки — не будет у меня спокойной жизни.

Я сделал огромный торопливый глоток, обжигая горло, отставил пустой стакан и решительно направился в дом.

* * *

— Ты можешь мне верить, Майкл, можешь не верить — мне по барабану. Но сказать кое-что тебе нужно. Это с зоной, про которую Штерн нам рассказал, связано. Но не с этого начну. Издалека. Да и быка за рога сразу возьму, чтобы потом вопросов не было. Я — бывший офицер ГРУ. Не надо объяснять, что это такое? Вот и славненько. Не думал я и сам про этот факт биографии вспоминать. Не офицер я давно, а зек поганый. Урка и мокрушник, которому вышка светит. И ни к чему прошлое ворошить. Да и в конторе я судьбы мира не вершил, резидентом не работал, терактов не организовывал, хотя и учился всем этим премудростям. В основном я аналитикой занимался, но ухитрился с начальством повздорить на почве… неважно, на какой почве. И пришлось мне уйти из конторы изгоем, а из армии капитаном и, как говорится, без выходного пособия. Жилья в столице у меня не было, а уезжать в Тмутаракань очень не хотелось. Ну, благо за время службы связи появились, устроил меня приятель в частную охранную контору из тех, что только-только появляться начали. Специализировались на охране питейных заведений, богатых офисов, первых коммерческих банков. Стал зарабатывать неплохо, квартирку снял, начал планы на светлую жизнь строить. Вот тут меня и подставили. На деньгах.