Возраст – преимущество - Мишин Виктор Сергеевич

– Что ты намерен делать?

– Попробую разузнать, что и как, доложу, командир решит, как поступать. По мне, так я бы убрал уже этого оберста, слишком глубоко залез он. Дюррер оказался самолюбивым идиотом, который мечтал выслужиться, а этот – упоротый нацист. Да, передайте при случае мое предложение по оберсту, думаю, я смогу сам осуществить эту акцию.

– Как? Нам хватило одного…

– Надо, отец, надо, – похлопал я по плечу старого подпольщика.

В комендатуре сегодня было хлопотно, многолюдно и шумно. Явившись туда под предлогом получения теплой одежды, встретился с двумя мальчишками, оказавшимися моими «коллегами». Никого из них я не знал, и, слава богу, они меня тоже. Эти ребятки из другого набора, да и обучались, как оказалось, в Польше, а я в самой Германии, как и Юрко.

Дело обстояло неважно, мне сообщили, что один агент, преследуя подозреваемого, исчез сутки назад в районе одной хорошо мне знакомой деревни, нас, теперь уже троих, направляли туда. Хреново это, в той деревне все местные жители, до единого, сторонники советской власти, а значит, эти мои новые «коллеги» вполне могут что-то выведать или заподозрить. Убрать их сразу вряд ли получится, тут разные факторы, в том числе и мое ранение, не в форме я сейчас. Да и просто подозрение вызовет исчезновение сразу двух агентов вслед за третьим, при том, что старший я, то есть никуда не пропаду. Что делать, решил на выходе из комендатуры.

– Так, бойцы, расходимся, в деревне справитесь сами, я пока не в форме, плечо болит, да и нельзя нам всем вместе тут рисоваться, если есть у партизан тут еще люди, быстро донесут о нас куда надо.

– У тебя есть кто-то на подозрении? – спросил один из мальчишек, рослый такой, литовец он вроде. Ростом повыше меня, да и вширь побольше, мальчик своими физическими данными внушал уважение.

– Только намеки, ничего серьезного, – ответил я без запинки.

– Нас предупреждали, что местные тут сплошь большевики, только и ждут случая, чтобы напакостить. – Язык у этого литовца совершенный, а главное, подвешен как у комсомольского вожака. Не удивлюсь, если он и был каким-нибудь комсоргом, да вот двадцать второго июня выбрал другую сторону.

– Если б тут все были за красных, их давно бы немцы перевешали, не все так просто, ребята. Конечно, подполье есть, куда без него, но не все подряд в него входят. Причастность к большевизму на лице не написана. Да и помощь местные оказывают часто и с удовольствием, что также не вяжется с их якобы коммунистическим настроем.

– Да, тут будет сложнее, чем у нас в Литве, там любой сдаст коммуниста сразу, как увидит.

– Тут не так, это ты точно подметил, но сложность еще вот в чем. Есть люди, местные крестьяне, им часто вообще до лампочки, чья власть вокруг них, главное в другом.

– Это в чем же?

– Много бандитов из самих местных, – многозначительно покрутил я головой.

– Как это? – не понял литовец.

– Отряды добровольцев из местных, здесь их полицией зовут. Они, как ни странно, служа немцам, подыгрывают красным. – Видя, как мальчишки открыли рты от удивления, я продолжал их «грузить»: – Многие из этого контингента пошли на сотрудничество лишь ради власти. Состав самый разный, как крестьяне и работяги, так и бывшие преступники, выпущенные из тюрем. Последние, естественно, куда как хуже кого-либо. Они грабят села, насилуют и убивают сельчан…

– Ну, это нас мало касается, немцы так велят, пусть так и будет, – кажется, даже расслабился литовец, сука, наверное, и сам уже гражданских резал.

– Это касается всех, – отрезал я жестко, – как ты думаешь, куда побегут или кому будут помогать простые крестьяне, если их даже казалось бы свои режут?

– Не понял? – О, все-таки с соображением у тебя негусто.

– А что тут непонятного? – пожал я плечами. – Зашли в деревню, снасильничали баб, пограбили, кого-то убили, дома сожгли. Оставшиеся куда пойдут? Думаешь, будут сидеть и ждать следующего погрома? Они, может, и необразованные крестьяне, но с головой-то у них все нормально. Деревенские жители простые, они идут и тянутся туда, где лучше, а во время войны еще проще, идут туда, где будут живы. Вот и все. Читая сводки, я даже внимания не обращаю на нападения на полицаев. С ними все ясно, зачастую я бы их сам немцам сдавал, для тюрьмы. Им самое большее, что можно доверить, так это охрану лагерей. Так что я работаю лишь по нападениям на немцев, и только на них. Это продуктивнее. Именно поэтому и получается работать с пользой для дела.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Соглашусь, – подвел итог литовец.

Как будто мне нужно было его согласие. Тварь.

Я отправил этих ухарей выполнять задание их шефа, а сам, заметая следы, искал возможность встретиться с кем-либо из агентуры. Меня пока не вели, что уже радовало, но кто знает, не поставил ли полковник Бербок такую задачу мальчишкам? Кстати, в первый раз расслышав фамилию полковника, даже обрадовался, пусть он может и не быть родственником будущего немецкого политика-русофоба, но грохнуть его захотелось еще сильнее.

Встретившись на «маяке» с молодым парнем из отряда, передал все, что нужно знать командиру, и направился в бар, где любят заседать комендачи. Надо приглядеться к ним, убирать полковника задача не из легких, охрана, гестапо кругом, да и простых армейцев хватает, тут нужно думать, и крепко.

Через два дня, сначала от агентов из отряда, а затем и от начальства, я узнал о пропаже мальчишек.

Удивила реакция полковника Бербока, он никаким образом не выказал подозрение ко мне, не изменилось вообще ничего, словно и не было никогда этих мальчишек, агентов абвера.

Я насторожился было, но вскоре ситуацию прояснили партизаны. Один из мальчишек, как раз из тех двоих, с кем я и общался, выказал желание служить Союзу. Он точно так же, как и я в Сталинграде, попавшись, сразу сдал подельника и заодно меня. Сообщив партизанам, что есть мальчишка, агент абвера, и работает он по поиску отряда. Меня он так описал. Много чего наговорил, не знаю, правду или нет, пусть это решает Медведев, но перебежчики были всегда, почему бы и этому парнишке не быть таковым? Он, кстати, при единственной нашей встрече, когда я их с литовцем отправил в деревню искать пропавшего мальчика, вообще молчал, только слушал. Видимо, по моим речам он счел меня абсолютно преданным вермахту, а значит, я хорошо играл.

– По твоему вопросу полковник ответил, что убирать этого гада надо, но это будет твое последнее дело, а ты мог бы и дальше помогать.

– Это он предполагал, что я просто взорву оберста?

Партизан кивнул.

– А как еще, не стрелять же будешь? Там и сам погибнешь, охрана убьет, и промахнуться можешь.

– Можно выстрелить издалека, а можно взорвать так, что не обязательно подумают на меня.

– Думаешь, такое получится?

– Думать надо, – я уже перестал удивляться, что ко мне относятся как ко взрослому, даже намеков на возраст не бывает, по крайней мере, со знакомыми людьми. – Аня жива?

– Да, конечно, видел ее вчера, – кивнул партизан. Вопрос для меня был серьезным, до этого я даже думать боялся, что с ней могло что-то произойти.

– Она нужна мне здесь, с винтовкой. Пусть подготовится, как переправить ее в город, моя забота.

– Не переживай, у нас машины прямо из гаража их комиссариата, хрен докопаешься, привезем. Только где жить будете?

– Я найду жилье, не вопрос, – спокойно ответил я. Действительно, какие вопросы тут, у меня сейчас такие документы, без проблем найду квартиру и поселю Аню. – Да и ненадолго это все.

– Слышали, что чин важный приезжает к местному новому гауляйтеру.

Свято место пусто не бывает. Коха мы грохнули, назначили нового, но этот вроде как пока не проявляет особой жестокости, а значит, и мы не будем сильно рваться его уничтожить. Сейчас тут суета начинается, фрицы с востока все едут и едут, наши-то уже близко, скоро начнется аврал.

– Узнаю, завтра скажу точно, – кивнул я. – Что у вас со сменой места?