Пятьдесят оттенков страсти. История чувственного перевоплощения - Эмма Ноэль

— Никуда, — прошептала я, давясь горем.

— Врешь! — прошипел он и ударил меня по лицу с такой силой, что я отлетела к стене.

— Феликсу, я позвонила мужу! Он приедет и спасет меня, — выдохнула я и потеряла сознание.

В моем мире исчезли цвета, и все погрузилось во тьму. Время остановилось, замерло, застыло…

— Больше нет цветов, Жан, — шептала я, понимая, что, скорей всего, умру. Единственное о чем я жалела в своей жизни, так это о своем дурацком поведении при виде его шрама. В это мгновение он был невероятно дорог мне. Как бы я хотела оказаться в своей келье и проснуться от странного сна, в котором я — жертва извращенного поведения нездорового юнца. За завтраком я бы пожаловалась ему на то, что очень испугалась, поделившись цветовой гаммой впечатлений…

— Ты подумала над моим предложением? — строго спросил голос над моим ухом. Я не помнила, о чем должна была подумать. Поэтому равнодушно пожала плечами.

— Я решил жениться на тебе!

Я засмеялась. Звука почти не было, как и сил.

— Неужели ты думаешь, что я выйду замуж за психопата, который может меня убить в любой момент? Для этого мне самой нужно сойти с ума!

Он занервничал, но мне было наплевать на это. Я морально приготовилась к смерти, и ждала финала своего несовершенного жизненного цикла. В дверь квартиры настойчиво звонили, Саша занервничал.

— Рано или поздно тебе придется открыть, понимаешь, дурачок? Найдут мое тело, а тебя навсегда закроют в психушке!

— Это твой муж? Я с ним разберусь! — произнес он зло и удалился. Мое сознание наполнялось морской пеной. Я готовилась к удивительному полету, перед которым решила сбросить груз мыслей. «Я заслужила это заточение! Это наказание за все мои грехи!» — думала я, ощущая пустоту и внутри, и снаружи своего тела, которое совсем обмякло от слабости, а по щекам покатились горячие обжигающие слезинки. Я осознавала, что медленно ухожу в неведомую страну небытия. Откуда-то издалека доносился шум. Кто-то кричал — я не могла ничего разобрать. Последнее, что я увидела, — чей-то силуэт в проеме двери спальни. 

Глава 17. Рыцарь без доспехов

— Ну, кто бы мог подумать, что Шурик окажется полным дуриком? — не унималась Динка. Она уже час причитала возле моей кровати, пересказывая страшную историю про санитаров, еле скрутивших свихнувшегося крепыша.

Меня привезли в больницу и по настоянию подруги поселили в отдельную палату. Истощенный организм взбадривали бесконечными капельницами и витаминами. Динка не могла себе простить, что не догадалась приехать и проверить, как мое здоровье, потому что была уверена, что я под опекой моего юного воздыхателя, который всегда был заботлив и учтив, никто и не подозревал, что чердак этого человека изрядно протекает.

Моим спасителем оказался Вячеслав, получив смс с просьбой о помощи, он направился в магазин, но меня там не обнаружил. Пришлось учинить скандал и вызывать дирекцию. Дина лишь посмеялась, услышав, что я в беде, но на всякий случай поехала ко мне в квартиру, взяв его с собой. То, что происходило дальше, было как в романе — прекрасный смелый Вячеслав ворвался в темницу и спас доходягу-страдалицу, которая готовилась отойти в мир иной. Сашу упекли в клинику, а я восстанавливала силы на больничной койке.

Вячеслав… теперь я на него смотрела восхищенными глазами Динки. Ее рот не закрывался, из него исходили бесконечные оды моему спасителю. Он был настоящим героем, рыцарем который бросился наперекор опасностям. Умен, привлекателен, внимателен, в меру эгоистичен. Наши отношения развивались стремительно, с космической скоростью, будто мы пытались наверстать упущенные годы. Нам было хорошо вместе! Мы много разговаривали на разные темы, ему было интересно мое мнение по тому или иному поводу. Все было совершенно — и секс, и общение. Я даже чувствовала себя счастливой — мне так казалось.

— Это он! Тот самый человек, который навсегда! — объявила я Динке во время бизнес-ланча, и она одобрительно кивнула в ответ, ответив, что искренне завидует моему счастью.

Мы съехались со Славой почти сразу. Побывав в плену в собственном жилище, я патологически не выносила одиночества и боялась выходить из дома. Меня пугали звуки, и я шарахалась при виде собственной тени.

— Это пройдет, — уверял меня Вячеслав и на следующий день стоял на пороге с вещами. Конечно, мы могли переехать в его не менее просторную квартиру, но мой психотерапевт настоятельно рекомендовал оставаться пока в своей квартире, чтобы постепенно избавляться от страха и паники, потому что считал, что переезд — это побег от проблем, и я не избавлюсь от эмоционального дискомфорта.

Вячеслав внес коррективы в жилище — избавился от пошлого красного дивана, поменял мебель в спальне (ему казалось, что она слишком много знает) и затеял ремонт в кабинете Феликса, чтобы изгнать его дух из этой берлоги навсегда. Я нервничала, глядя на перемены, а он уверял, что это необходимость.

— Ты так быстро вклинился в мою жизнь и начинаешь всем дирижировать! — капризничала я.

— Тебя смущает, что я принимаю решения? Я думал, все женщины хотят, чтобы мужчина брал на себя львиную долю ответственности!

Я видела, что его обижает мое недоверие и то, что я не ценю его старания.

— Пойми меня правильно, Слава: просто мне кажется, что мы с тобой немного торопимся!

Он рассмеялся и заверил, что вносит изменения в мою жизнь и жилище только потому, что переживает за мое здоровье.

— Я не покушаюсь на твое пространство, Катюша, просто хочу, чтобы ты была спокойна. В любой момент ты можешь остановить меня, и… я уйду.

Я не хотела, чтобы он уходил! Меня устроили его пояснения, и я расслабилась, снова привыкая к чьей-то опеке. В мое существование начали возвращаться краски, правда, пока бледные, едва уловимые.

Домашние обязанности меня приятно радовали. Я получала удовольствие, заботясь о своем мужчине. С ним все было по-другому — не так сухо, как с Феликсом. Вячеслав часто приходил домой с цветами, устраивал сюрпризы в виде маленьких, но приятных подарков. Я была на седьмом небе от счастья. Я купила ему тапочки и бархатистый темно-синий халат, чтобы официально засвидетельствовать, что в этом доме ему рады. С новым диваном и ковром все изменилось. Он решил, что бежевый цвет делает уютнее жилище, и я с ним была солидарна. В кабинете полным ходом шел ремонт, я туда не заглядывала, потому что по большому счету мне было плевать, что там будет — библиотека, или комната отдыха, или тренажерный зал.

Меня страшил синдром раболепия, который мне не удалось искоренить окончательно. На первый взгляд я изменилась, но, в сущности, осталась той же испуганной, замороченной женщиной для которой семейная жизнь — как могильная плита. Во мне начали бороться две моих натуры: жена Феликса и обновленная свободная особь, стремящаяся к легкости и независимости. Мой мужчина аккуратно манипулировал мной, но не был жестким дрессировщиком, а решал все вопросы мирно, без резких движений. Но были и приятные нюансы нашего совместного существования: каждый будний день я просыпалась от нежного поцелуя. Слава выходил раньше меня на работу и самостоятельно завтракал, не тревожа меня. Мой бывший муж не был сторонником телячьих нежностей, и бесконечно талдычил, что поцелуй — это бессмысленное слюнявое лобзание. Не являясь частью секса, он не может быть притягательным. Он ознакомил меня с этим умозаключением на следующий день после свадьбы, когда я полезла к нему с нежностями. Феликс сухо отстранил меня и тоном учителя сообщил о своей антипоцелуйной политике. Я удостаивалась чести прильнуть к его губам только во время полового акта.