Известие о похищении - Габриэль Гарсиа Маркес

— Вазотон,— ответила Беатрис и тут же переспросила: — Как дела?

— У меня хорошо, большое спасибо,— ответил майордомо.

— Не у вас,— уточнила Беатрис.— Как Маруха?

— А… не беспокойтесь, с ней все в порядке,— заверил майордомо.

Беатрис молча повесила трубку и расплакалась, вспомнив условия плена — жалкую еду, загаженный туалет, серые одинаковые дни — и представив страх и одиночество Марухи в душной комнате. Вскоре в спортивном разделе программы телепередач появилось загадочное объявление: «Принимайте Басотон!». Орфография была умышленно изменена, чтобы какая-нибудь фирма не заявила протест против неуместной рекламы выпускаемого ей лекарства.

Второй звонок майордомо спустя несколько недель резко отличался от первого. Беатрис не сразу узнала его умышленно искаженный голос, да и звучал он явно наставительно.

— Помните, о чем мы говорили! Вы не видели Марину. Не видели никого.

— Не беспокойтесь,— ответила Беатрис и повесила трубку.

Гидо Парра, опьяненный первыми успехами в переговорах, объявил Вильямисару, что освобождение Марухи — вопрос ближайших трех дней. Вильямисар передал эту новость Марухе через газеты, радио и телевидение. Кроме того, Алехандра, знавшая от Беатрис о режиме содержания заложниц и убежденная, что ее телепрограммы доходят до адресата, взяла у Беатрис получасовое интервью, в котором та рассказала все, что интересовало Маруху: как проходило освобождение, как живут дети, что происходит дома и у друзей, каковы надежды на освобождение.

С тех пор в подобных передачах сообщались все подробности: кто в чем одет, какие покупки сделаны, кто приходил в гости. Сказанные кем-то в одной из передач слова «Мануэль уже приготовил свиной окорок» для Марухи означали, что заведенный ею порядок в доме остается незыблемым. Какими бы наивными ни казались эти мелочи, они были призваны поддержать Маруху и показать ей, что жизнь продолжается.

Однако время шло, а никаких признаков освобождения не было. Гидо Парра путался в туманных объяснениях, похожих на детский лепет, не подходил к телефону, а потом и вовсе исчез. Вильямисар призывал его к ответу, а Парра ходил вокруг да около. По его словам, все осложнилось из-за усиленных репрессий полиции в кварталах Медельина. Пока правительство не положит конец этим варварским бесчинствам, трудно надеяться на чье-либо освобождение. Вильямисар стоял на своем.

— Это не входит в наш договор. Все сводилось к четко сформулированному указу, и он есть. Теперь это долг чести, и нечего со мной играть.

— Вы не представляете, как мне противно быть адвокатом этих типов,— жаловался Парра.— Никакие гонорары не радуют, когда приходится все время изворачиваться, чтобы меня просто не убили. Что я могу, по-вашему, сделать?

— Скажите прямо, к чему вы клоните? — спросил Вильямисар.

— К тому, что пока полиция не прекратит убивать и издеваться над арестованными, Маруху ни за что не отпустят. Вот такие дела.

В слепой ярости Вильямисар разразился бранью в адрес Эскобара и наконец сказал как отрезал:

— Больше не попадайтесь мне на глаза. Если вас кто-то и убьет, то это буду я.

И Гидо Парра исчез. Помимо резкой отповеди Вильямисара, ему пришлось бежать и от гнева Эскобара, который, похоже, не простил ему превышения полномочий на переговорах. Во всяком случае, Эрнандо Сантос почувствовал, как сильно напуган Парра, когда тот позвонил ему и сообщил, что должен передать письмо от Эскобара, содержание которого настолько ужасно, что он не осмеливается даже прочесть.

— Этот человек сошел с ума. Никто не может ему угодить, и мне остается одно: затеряться в этом мире.

Понимая, что такое решение нарушит последний канал связи с Пабло Эскобаром, Эрнандо Сантос попытался отговорить адвоката. Все было напрасно. Напоследок Гидо Парра попросил достать ему визу в Венесуэлу и позаботиться о том, чтобы его сын закончил учебу в Современной гимназии в Боготе и получил степень бакалавра. По неподтвержденным слухам, адвокат укрылся в одном из монастырей Венесуэлы, где в монашках жила его сестра. С той поры никто ничего не слышал о нем вплоть до 16 апреля 1993 года, когда в Медельине его и сына-бакалавра нашли мертвыми в багажнике автомобиля без номерных знаков.

Вильямисар долго переживал свое сокрушительное поражение. Больше всего он жалел, что поверил Эскобару на слово. Казалось, что все пропало. Пока шли переговоры, он, доктор Турбай и Эрнандо Сантос были в курсе всего происходящего, но теперь и они остались без всякой связи с Эскобаром. Все трое продолжали встречаться почти ежедневно, и Альберто старался не напоминать о неудачах, обсуждая только хорошие новости. Однако во время этих долгих бесед Вильямисар поражался безразличию, которое проявлял экс-президент после гибели дочери: он замкнулся в себе, отказывался от каких-либо заявлений — словно сошел на нет. Эрнандо Сантос, видевший в посредничестве Гидо Парры единственную надежду на освобождение сына, тоже впал в глубокую душевную депрессию.

После убийства Марины и особенно варварской истории с ее опознанием возник неизбежный вопрос: что делать дальше? Возможности посредничества Почетных граждан были исчерпаны, а новых активных посредников не нашлось. Надеяться на чью-либо добрую волю или какие-то обходные пути не имело смысла.

Трезво оценив ситуацию, Вильямисар признался Рафаэлю Пардо:

— Представь себе, в каком я положении. Все эти годы Эскобар был злым демоном для меня и моей семьи. Вначале он мне угрожал. Потом организовал покушение, и я чудом уцелел. Он стал опять угрожать. Убил Галана. Похитил мою жену и сестру, а теперь требует, чтобы я защитил его права.

Однако эти жалобы ничего не меняли по сути, потому что жребий был брошен: единственный надежный путь к освобождению заложников вел в логово самого льва. И Альберто решил бесповоротно: он сделает то единственное, что еще остается, и сделает это не мешкая — полетит в Медельин, найдет Пабло Эскобара, где бы тот ни находился, и поговорит с ним напрямую.

Глава 8

Главной проблемой было отыскать Пабло Эскобара: в городе, где царило насилие, это было нелегко. За первые два месяца 1991 года здесь погибли тысяча двести человек — по двадцать убийств в день. Почти все вооруженные группировки перешли к самому жестокому в истории страны партизанскому террору, и центром его стал Медельин. За несколько месяцев погибли четыреста пятьдесят семь полицейских. Департамент госбезопасности ДАС сообщал, что на службе у Эскобара в окрестных селениях состоят две тысячи человек, среди которых много подростков, живущих охотой на полицейских. За убитого офицера они получали полтора миллиона, за раненого — восемьсот тысяч. Шестнадцатого февраля сразу три унтер-офицера и восемь рядовых полицейских были убиты в результате взрыва автомобиля со ста пятьюдесятью килограммами динамита, оставленного на площади Быков в Медельине. Пострадавшие при взрыве гражданские лица — девять погибших и сто сорок три раненых — не имели никакого отношения к военным действиям.

Противостоять наркомафии было поручено Элитному корпусу, который Пабло Эскобар объявил воплощением зла. Корпус создал в 1989 году президент Вирхилио Барко, уставший от безуспешных попыток добиться точного выполнения приказов в столь крупных организациях, как армия и полиция. Формирование его поручили Национальной полиции, стараясь уберечь армию от пагубного влияния наркотиков и чрезмерной воинственности. Первоначально в состав корпуса входили всего триста человек и отдельное вертолетное звено. Все полицейские прошли специальную подготовку в САС — специальных парашютных частях британского правительства.

Новый корпус начал действовать в районе среднего течения реки Магдалена, в самом центре страны. Это был период наивысшей активности военизированных отрядов землевладельцев, сформированных для защиты от партизан. Позднее из состава корпуса выделилось особое подразделение спецназа для боевых действий в городских районах, которое обосновалось в Медельине, действовало независимо, напрямую подчиняясь Управлению Национальной полиции в Боготе, и не слишком щепетильно соблюдало рамки своего мандата. Подобные действия вызывали смятение не только среди преступников, но и среди местных чиновников, с недовольством встретивших самостоятельную и неподвластную им силу. Подлежащие Экстрадиции гневно обвиняли спецназ в нарушении всех прав человека.

Жители Медельина, видя убийства и насилие на улицах города и зная, что не все это делается с официальной санкции, считали, что Подлежащие Экстрадиции обвиняют полицию не без основания. Национальные и международные организации по правам человека тоже заявляли правительству протест, но удовлетворительных ответов не получали. Спустя несколько месяцев было принято решение об обязательном присутствии при полицейских операциях представителей Генеральной прокуратуры, но это привело только к излишней бюрократизации оперативных действий.