Кондотьер Богданов - Анатолий Дроздов

Из ворот вылетел всадник. Кто-то скакал к Богданову. Лейтенант присмотрелся – Данило. Сотник мчался галопом. Осадил коня вплотную, чуть не сбив мышастого. Лицо у Данилы было туча-тучей.

– Пошто княжну обидел! – спросил грозно. – Пошто плачет?

– Шел бы ты! – посоветовал лейтенант. – К блядям своим!..

Данило схватился за меч, лейтенант – за «ТТ». Минуту буравили один другого грозными взглядами.

– Ты вернул нам Сборск, – сказал Данило, – помог люду, за то тебе честь и слава! Но княжну тебе не спущу.

– Давай! – предложил Богданов.

– Ты чародей, убиваешь колдовством. Я хочу честного боя.

– На чем?

– На мечах!

– Сроду не держал в руках. На кулаках?

– Идет! – согласился Данило. – Где?

– Отъедем! – предложил Богданов.

На широком пляже за кустами они слезли с коней, сняли пояса. Богданов принял боксерскую стойку. Злость кипела в нем, как вода в котле. Ох и врежет! В тринадцатом веке не учат боксу…

Стойка спасла. Богданов успел закрыться, но от удара заныла рука. Богданов уклонился от второго, поднырнул под третий. Данила бил легко, стремительно, его кулаки летели, как ядра, и были не менее опасны. «Тебя б на чемпионат Москвы! – думал Богданов, отплясывая на песке. – Самородок-полутяж! Кто их здесь учит?..»

Скоро стало не до размышлений. Данило наседал, Богданов гнулся. Кулак сотника засветил ему в скулу – хорошо, что по касательной. Плечи гудели – по ним прошлись от души. Один такой удар в челюсть или по корпусу – и все! У них побежденных вроде прирезают… От прыжков в вязком песке Богданов стал уставать. Тренироваться на войне некогда, пилотская кабина – не ринг. К тому же полдня работал… Дыхание у лейтенанта сбилось, двигался он все тяжелее. Данило, заметив, воодушевился и ринулся добивать. Широко размахнулся, чтоб наверняка, и поспешил. Богданов прошел прямым в подбородок…

Удар был несильным, но ошеломил сотника. Руки его упали. Богданов не стал ждать второго шанса. Врезал по корпусу, затем – в челюсть. Данило качнулся и упал на спину. Лейтенант сплюнул кровь из разбитой губы, присел рядом. Данило лежал, бессмысленным взором глядя в небо. Затем задвигался, напрягся и тоже сел. Это далось ему с трудом. Лицо сотника побелело, он тяжело дышал.

– Мир? – предложил Богданов.

Сотник покачал головой.

– Устал я от вас! – сказал Богданов. – Обязательно до смерти?

– Она плакала! – сказал Данило. – Из-за тебя!

– Хочешь, скажу отчего? Княжна желает меня в мужья. Я не согласился, она расстроилась. Но это поправимо, могу передумать. Княжна перестанет плакать, начнет улыбаться. Устроит?

Данило глянул исподлобья:

– Женишься на ней – зарежу!

– Никак не угодить! – вздохнул Богданов. – Как ни поверни – все плохо! Не хочешь жениться – зарежут, женишься – тем более. Очень умно. Раскинь мозгами! Что сделает княжна с убийцей мужа? В мужья позовет? Мне почему-то кажется, что казнит. Или вышибет из Сборска навечно. Сама останется одна. Было два защитника – теперь ни одного. Приходи, кто хочет, и делай с ней, что хочешь… Придет! Какой-нибудь Казимир или подобный урод. Этот медлить не будет, возьмет силой. Станет ему ноги мыть и ублажать всяко. Этого добиваешься?

– Что делать? – спросил Данило тоскливо.

– Выпить! – сказал Богданов.

– Меду! – предложил Данило.

– Пива! – возразил лейтенант…

* * *

Неёла ворвалась к княжне под вечер.

– Матушка! – завопила с порога. – Там Данило с Богданом!.. Днем, люди видели, подрались, рожи один другому поразбивали! Затем приехали и сели пить. Лаются…

Евпраксия вскочила и побежала за бабой. После разговора с Богданом она слегка всплакнула, но скоро забыла об огорчении – навалились дела. Княжеством, даже маленьким, управлять хлопотно, а если княжество пережило вражье нашествие? Наладить порушенное, вернуть бежавших из города (за ними послали), позаботиться о припасах и, главное, раздобыть серебра. Казимир с Жидятой, сбежав, унесли небогатую казну Сборска, сыскать ее не удалось, как и самих беглецов. Данило выслал разъезды в первый же день, но те вернулись ни с чем. Припасы для княжьего двора смерды поставят бесплатно, но без серебра никак. Оружие, кони, добрые ткани иноземной выделки – все стоит денег. Где взять? Урожай в полях поспевает, но хлеб надо скосить и обмолотить. Зерно, как и скот, можно продать, но с умом – чтоб и самим хватило. Все надо продумать. Княжна шелестела свитками покойного отца, черкала мелком по черной доске – считала. Крик Неёлы заставил забыть о делах…

У трапезной служанка шмыгнула ей за спину, Евпраксия приотворила дверь. Данило с Андреем сидели за столом, уставленным кувшинами и блюдами. Лица обоих раскраснелись. Княжна заметила на скуле Богдана синяк, точно такой же, если не больше, красовался на челюсти сотника. Нижняя губа у богатыря распухла. Княжна хотела войти, но замерла. Говорили о ней!

– Она меня будто не замечает! Словно я не муж смысленный! – жаловался Данило.

– Что сделал, чтоб заметила? – спрашивал Андрей, деловито сдирая шкурку с рыбы. – Как дал знать?

– Смотрел на нее, вздыхал…

– И все?

– Чего более?

– С блядями тоже вздыхаешь?

Княжна неслышно ахнула, прижав руку к груди. К ее удивлению сотник не вспылил. Покачал головой.

– Вот! – продолжил Андрей. – Тем, небось, любушка-лапушка, драгоценная и яхонтовая, а Проше – одни взгляды! Догадайся, мол, сама…

– Так она княжна!

– А княжна не женщина? Не человек? Она живая, слова ласкового хочет. Скажи!..

– Разгневается!

– Это с чего?

– Как посмел!

– На любовь не обижаются. Если и разгневается – повинишься!

– Как?

– Не знаешь?

– Скажу ей, – вдохновился Данило, – что для нее на все готов! Велит со стены спрыгнуть – спрыгну! Велит в прорубь нырнуть – нырну!

– Без членовредительства нельзя? Со стены спрыгнешь – шею свернешь! В прорубь бросишься – утопнешь! Зачем княжне твой хладный труп? Или, что того хуже, калека с переломанными ногами?

– Как быть? – пригорюнился Данило.

– Ну… – Андрей помахал в воздухе рыбиной. – Пади у ног ее, вопия: «Виноват пред тобой, княжна моя светлая! Топчи меня ноженьками белыми!..»

– Обидится! – сказал Данило. – За ноженьки белые…

– Они у нее черные?

Евпраксия подавила готовый вырваться крик. Услышат! Данило задумался, затем вздохнул:

– Не знаю, не видел…

– Оставим расцветку! – согласился Андрей и продолжил, не забывая обгладывать рыбу: – Найдем пристойный эпитет. Например, сильные. Или крепкие…

– Крепкие лучше! – воодушевился Данило.

– Значит, топчи меня ноженьками крепкими, бей ручкой лилейною, от тебя любую муку снесу!..

Евпраксия решительно шагнула в трапезную. Безобразие следовало прекратить. Им дай волю – всю обговорят! С головы до ног! Вернее, снизу доверху! Увидев княжну, парочка вскочила. Андрей бросил рыбину и вытер руки.