Древняя история Среднего Поволжья - Альфред Хасанович Халиков

у г. Пензы (стоянка у Калашного затона) обнаружена волосовская керамика, характерная для второго периода.

В конце второго этапа усиливается концентрация волосовского населения на Средней Волге и Нижней Оке. Стоянки этого времени (а к их числу можно отнести Руткинскую[375], Токаревскую[376], III Займищенскую[377], и Володарскую[378] на нижней Оке) мало чем отличаются от стоянок ранней поры второго этапа. Здесь имелись те же формы жилищ — соединенные полуземлянки (Займище III и Володары) и наземные прямоугольные дома (Руткинская стоянка).

Однако в культуре этих памятников наблюдаются определенные изменения. В керамике оно проявляется в увеличении числа сосудов с уплощенными днищами, с выраженным горлом, край которого имеет характерный Г-образный изгиб (рис. 40, 7). В орнаментации большее значение приобретают оттиски зубчатого штампа (с преобладанием отпечатков шагающей гребенки в керамике волжских и двойной гребенки в керамике окских памятников), а среди узоров все чаще употребляется вертикальное членение зон (рис. 40, 2, 5).

Характерно наличие на некоторых стоянках (Руткинская[379] и Луговой Борок I[380]) обломков тиглей с прилипшими каплями меди, что свидетельствует о продолжавшемся в течение всего второго этапа процессе освоения металлургии меди и бронзы.

Для датировки конца второго этапа важное значение имеет Володарская стоянка, являющаяся, на мой взгляд, однослойным памятником, если не считать наличия в верхнем горизонте небольшого количества керамики поздняковского облика. Материал, просмотренный мной в Дзержинском и Горьковском краеведческих музеях, не позволяет согласиться с членением комплекса Володарской стоянки на три горизонта, как это делает И.К. Цветкова[381]. Основным критерием для такого членения она берет соотношение керамики с примесью толченой раковины и без (прослеживаемых ее следов. Однако примесь толченой раковины для волосовской керамики едва ли является хронологическим признаком. Достаточно взглянуть на прилагаемую таблицу (см. табл. Г), чтобы убедиться в этом. Наличие толченой раковины в качестве примеси зависит от условий залегания керамики. Так, в коллекции из Володарской стоянки имеются фрагменты от одного и тою же сосуда, одни из которых содержат раковины (Влд. IV, Р/49-164), а у других эта примесь кажется отсутствующей, ибо она полностью истлела (Влд. IV, Р/49-176). Аналогичное явление можно наблюдать и в других комплексах, например, в Панфиловской стоянке и т. п. Естественно, толченая раковина лучше всего, как и другие органические остатки, сохраняется в более гуммированном слое, каковым обычно является заполнение дна землянки. Поэтому здесь и должен быть более высокий процент керамики с примесью толченой раковины (по И.К. Цветковой 89 %), а выше, где гумусность понижается, и раковина в тесте сосудов выщелачивается, содержание керамики с прослеживаемой примесью толченой раковины будет ниже — в Володарской стоянке мы видим в среднем горизонте (засыпка жилища) 54,9 % такой керамики, а в верхнем горизонте — 18 %. В общей же массе керамика с прослеживаемой примесью в тесте толченой раковины на Володарской стоянке составляет 28 % (табл. Г). Такая же картина наблюдалась и на Панфиловской стоянке, относящейся, кстати, к более позднему времени, чем Володарская. Панфиловская коллекция содержит примерно в тех же процентных соотношениях керамику с сохранившейся примесью толченых раковин (29 %). Но на дне Панфиловского жилища V керамики с такой примесью было 57 %, на глубине 0,6–0,8 м — 37 %, на 0,4–0,6 м — 35 %, на 0,2–0,4 — 14 %. Еще более любопытная картина наблюдалась на полу землянки IV, где в прямой зависимости от гумусности слоя находилась сохранность примеси толченых раковин. Так, если в керамике, собранной на полу этого жилища, примесь толченой раковины была прослежена более чем у 30 % фрагментов (290 из 959), то соответственно в секторах в зависимости от условия сохранности был различен и процент подобной керамики, например, в секторе А — 3 %, Б — 60, В — 25, Г — 12 %. Интересно отметить, что пол жилища IV, по Е.И. Горюновой[382], был весьма неравномерно насыщен гумусными остатками.

Исходя из вышесказанного, следует полагать, что процентное соотношение керамики с примесью толченой раковины для комплекса Володарской стоянки не имеет хронологического значения. Эта стоянка, очевидно, была единовременным памятником, о чем свидетельствует однотипность всей ее волосовской керамики. Найденный на полу жилища I валикообразный топор[383] позволяет с уверенностью полагать, что жилище существовало еще в первой четверти II тысячелетия до н. э., ибо подобные топоры позднее первой четверти II тысячелетия до н. э. не бытовали[384]. На Володарской стоянке в 1946 г. были обнаружены два захоронения, из которых наибольший интерес вызывает погребение I[385]. Судя по описаниям, оно было совершено в культурном слое, на глубине не более 50 см и состояло из двух костяков. Неглубокое положение погребенных в культурном слое позволяет считать, что захоронения были совершены к концу бытования стоянки. Если это так, то погребение I, сопровождавшееся серией интересных находок, имеет первостепенное значение для датировки конца существования Володарской стоянки. В комплексе находок, обнаруженных в жертвенной яме погребения, наиболее примечательны два предмета — кремневый наконечник дротика и нож (или, возможно, наконечник) с пуговковидным завершением[386]. Первый из них с (выраженным черешком, по краю которого имеются выемы для привязывания, аналогичен наконечнику из Волосовского клада[387], а второй является типичным для позднего неолита[388] и эпохи раннего металла[389] Прикамья. Самая поздняя находка подобного предмета происходит из жилища стоянки Бор I, датированного благодаря найденному здесь медному ножу первой четвертью II тыс. до н. э.[390] Правда, О.Н. Бадер склонен датировать стоянку Бор I XIX в. до н. э., но с этим трудно согласиться, ибо черешково-пластинчатые медные ножи типа борских появляются не раньше начала II тысячелетия до н. э., поэтому более правильной является дата, предложенная для стоянки Бор I в свое время А.А. Иессеном — XVIII в. до н. э.[391] Опираясь на вышесказанное, Володарское погребение I, по-видимому, следует датировать первой четвертью II тысячелетия до н. э. и скорее ее концом. Следовательно, время Володарской стоянки в целом должно укладываться в пределах этой же четверти, а конец, по-видимому, приходится на рубеж первой и второй четвертей. Об этом, в частности, могут свидетельствовать найденные здесь составные рыболовные крючки[392], самые поздние аналогии которым, имеющиеся на стоянках Прибалтики (Валма, Акали и др.), датируются рубежом первой и второй четвертей II тысячелетия до н. э.[393]

Таким образом, время второго этапа развития волосовской культуры должно укладываться в пределах первой четверти II тысячелетия до н. э. с завершением его на рубеже первой и второй четвертей.

Последний этап, совпадающий в основном со второй четвертью II тысячелетия до н. э., характеризуется максимальным распространением на запад и северо-запад памятников волосовского типа и дальнейшим развитием их материальной культуры.