Орфей и Ника - Андрей Валентинов

– Точно! – хмыкнул Сорок Третий. – Ни черта у вас не вышло!

– У них, – тихо поправил Сергей, – у них не вышло…

Орловский удивленно поглядел на своего собеседника, затем медленно кивнул:

– Хорошо, Сергей Павлович. У них не вышло. С вами, ясное дело, поступили по-скотски, чего и следовало ожидать. Черт вас понес в ГПУ!

Пустельга пожал плечами. Он и сам думал об этом.

– Вы – сын генерала, Юрий Петрович, я – сын рабочего-большевика.

– Уели. – Зэк негромко рассмеялся. – Что-то во мне классовая непримиримость разыгралась… Рефлексировать, пожалуй, не стоит, меня больше интересует ближайшее будущее. Значит, думаете, что после этой… операции вы, я и Артамонова пойдем на распыл?

Пустельга кивнул. Зэк хмыкнул и поглядел вниз:

– Не стерегут? По всем правилам провокации, вы должны предложить побег. Птица-тройка, верные друзья с мушкетами, укромный домик среди леса…

Пустельга не обиделся: именно так и делалось. К тому же он чувствовал: зэк все-таки поверил ему, слова о провокации – лишь горькая шутка.

– Вы знаете, а я бы рискнул. – Орловский вновь поглядел на темные кроны под окнами. – Как думаете, поймают?

– И очень быстро. К тому же уходить придется вдвоем – Артамонову с нами не пустят. Я даже не знаю, где она сейчас.

– Да… – Зэк задумался. – То, что я ее не помню, не превращает меня в свинью. Бросать человека нельзя… Черт, ну почему она не скрылась, не спряталась?

– По-видимому, из-за вас, – тихо проговорил Сергей. Орловский резко повернулся, словно желая ответить, но в последний момент сдержался.

– У меня нет плана. Никакого, к сожалению, – продолжал Пустельга. Собственно, я и рассказал вам все, надеясь, что вы подскажете…

– Опираясь на мой опыт врага народа, – вздохнул Орловский. – Нет, не выйдет… Сергей Павлович, вы говорили, что в такой момент Виктория Николаевна не будет зависеть от этой банды? Значит, она сможет что-то сделать?

– Да, мне так показалось, – кивнул Пустельга. – Иначе с нею не стали бы так церемониться. Допустим, у нее какие-то способности… Ну вроде как у меня… Зачем вся эта игра? Ее привезут и скажут: делай! Иванов работает с ней так… – Пустельга на миг задумался, – как работают с ненадежным агентом, которого срочно нужно отпустить за границу… Тогда кого-то оставляют заложником и, естественно, обещают – все, что угодно… Он замолчал. Вокруг стояла тишина, лишь где-то вдали слышался шум поезда. Дорога проходила в нескольких километрах южнее. Пустельге внезапно представилось, как они спускаются вниз, быстро идут лесом к железке, вскакивают на грузовую платформу… Нет, ерунда, такое удается только в кино. К тому же зэк прав: оставлять Викторию Николаевну нельзя. Если они исчезнут, Иванов не отпустит ее, это очевидно. Что же оставалось? Пропадать всем вместе?

– А по-моему, вы решили верно, – внезапно заметил Орловский. – Вы правы, пусть пока игра идет по их правилам. Хотя… – он усмехнулся, – нет, шалишь! Правила мы уже нарушили! Разве нет?

Сергей кивнул: кое-что шло явно не по сценарию Иванова. Любитель темноты не предусмотрел ни Карабаева, ни разговора с Фраучи, ни этой беседы на темном балконе.

– Этот… как вы его там назвали? Агасфер?

– – Агасфер. – Странное прозвище запомнилось.

– Агасфер… Он уверен, что вы – толковый контрразведчик, я – опасный враг, а Виктория Николаевна способна его обыграть. Так? Почему же нам ему не поверить? Значит, еще ничего не решено? Ведь что получается: этот Иванов, он же Агасфер, – помощник Сталина?

Пустельга кивнул.

– Величина огромная, ему положено целыми наркоматами ворочать, а он чем занят? Одним зэком! Я же не Бухарин, не Тухачевский! Тогда почему?

– Похоже, вы сумели взять его за горло. – Сергей сам уже думал об этом. Такое внимание к номеру Сорок Третьему – явно неспроста.

Орловский поглядел на свою руку, затем резко сжал пальцы в кулак:

– Ну так почему же он думает, что я его отпущу?

– Из-за нее, Юрий Петрович, – неохотно ответил Пустельга. – Похоже, на это весь расчет… Из-за Виктории Николаевны…

По лицу зэка прошла судорога, но он сдержался:

– Но ведь такое могли сделать и раньше! Могли – но не вышло… Знаете, Сорок Первый, я почему-то верю, что у этих гадов не выйдет… В чем-то они уже ошиблись… К тому же… Я очень хочу все вспомнить – и вновь стать самим собой…

– И поменять палату на камеру?

– Пусть. – Зэк упрямо качнул головой. – Надоело быть половиной человека. А к стенке поставят… Знаете, я где-то слышал: лучше ужасный конец, чем ужас без конца…

– Это сказал Маркс, – улыбнулся Сергей.

– Правда? Не иначе, процитировал… Дело, Сергей Павлович, не во мне. Дело в вас и в Виктории Николаевне. Тут бы что-то придумать… Слушайте, гражданин майор, может, вам лучше просто скрыться? На черта вам эта публика? Или по работе соскучились: допросы, обыски, очные ставки?

И вновь Пустельга не обиделся: несмотря на тон, в голосе зэка было сочувствие. Странно, ведь для Сорок Третьего он, майор госбезопасности, не тот, кому сочувствуют…

– Очень соскучился, – в той же манере подтвердил Сергей. – Но дело не только в этом… Я не хочу превращаться в упыря. Вы правы, лучше ужасный конец…

– Это Карл Маркс прав, – скривился Орловский. – Сергей… Простите, Сергей Павлович, а вы не переусердствовали? Упыри, ведьмы, волколаки… У вас резцы, часом, не заострились?

Пустельга не принял шутки:

– Юрий Петрович, дело не в названиях. Если человек теряет память, начинает бояться солнечного света, не может есть нормальную пищу, у него меняется весь организм, – это что? Назовите болезнью – легче не станет.

– «Горе, малый я не сильный! Съест упырь меня совсем, если я земли могильной сам с молитвою не съем…» Извините, гражданин майор, на Пушкина потянуло. По-моему, вас просто пугают. Больного легко испугать. А вы не боитесь другого: вылечитесь, вернется память, и вы вспомните нечто такое… Этакое… Не зря же вас – во всесоюзный розыск! Как бы нам вдвоем к стенке не стать. Два брата-акробата…

– Зато это буду я. Настоящий. Хоть узнаю, за что придется умирать…

Он произнес это как можно тверже, убеждая то ли собеседника, то ли самого себя.

– Браво, майор! – усмехнулся зэк. – Подписываюсь. Слушайте, у меня появилась бредовая идея. Если эта сволочь Агасфер вам доверяет, то, наверно, вас не обыскивают…

Пустельга удивился:

– Нет… Вроде нет…

– Тогда все просто. Будете меня конвоировать, если придется, захватите лишний револьвер. После гипноза – или что там со мною сотворят попробуйте мне его перебросить. Вдруг получится – по крайней мере, буду сам себе хозяин…

Пустельга задумался, план зэка был не столь уж бредовым. Конечно, одного револьвера мало. Но если подумать…

– Вот что, – решил он, – против Иванова револьвер не поможет, вам его вытащить не дадут. Я попытаюсь придумать что-нибудь получше. А пока… Хотите профессиональный совет?

– Еще один? – заинтересовался Сорок Третий. – Как с ключом?

– Совершенно верно. После того как вам дадут лекарство… Или после сеанса гипноза – как получится – вы, вне зависимости от результата, симулируете плохое самочувствие… Если что, я смогу подтвердить – как эксперт. Вас возвращают в палату. Если память вернется – берете ключ и исчезаете. Главное – вернуться в палату…

– Ага, – подумав, откликнулся Орловский, – недурно. Тогда уж, наверно, я буду знать, куда сматываться… А вы? А Виктория Николаевна?

Сергей не ответил. Об этом думать не хотелось, по крайней мере пока. Он тоже может симулировать – и бежать вместе с Орловским. В этом случае Виктории Николаевне не поможет никто…

…Пустельга долго не мог уснуть, еще и еще раз вспоминая минувший день. Хорошо, что он поговорил с Сорок Третьим! Его собственное положение показалось внезапно не таким безнадежным. Он должен снова стать прежним вспомнить, а уж тогда решить, что делать дальше. Забыть, простить и служить Агасферу – или узнать, кто убил Веру Лапину, что случилось с Михаилом Ахилло, с ним самим… Узнать – а затем…

Сергей поймал себя на мысли, что рассуждает как самый настоящий изменник. Хотя кому он изменил? Стране, которую присягал защищать? Или этим штукарям, боящимся дневного света и убивающим невинных? Его искалечили, загнали в угол – и что? Ждут благодарности? То, что делает он, – лишь самозащита. Пока, во всяком случае. А там – а там он попытается разобраться…

День прошел тихо. Пустельга ждал вызова ближе к вечеру, но стрелки часов уже приближались к полуночи, а Иванов так и не вспомнил о нем. Сергей подумывал вновь сходить за ключами и навестить Орловского, но около половины первого в дверь постучали. В палату заглянула растерянная физиономия охранника – из тех, что сторожили Сорок Третьего. Верзила, торопливо козырнув, сообщил, что «товарища старшего лейтенанта госбезопасности» срочно вызывают к телефону.

Его провели в один из пустых кабинетов. Трубка лежала на столе, охранник кивнул и поспешил выйти, плотно закрыв дверь.