Притяжение страха - Анастасия Бароссо

Еще, там есть тесная барная стойка из потемневшего некрашеного дерева. А за ней, самозабвенно виртуозничает с шейкером, удивительно живописный бармен, которого к тому же зовут Ришар.

- Хола, Ришар! - здоровается Антонио, перекрикивая звон гитары.

- О, Антонио, хола! Буэнос ночес, сеньорита…?

- Юлия, - счастливо улыбнулась она.

Ришар пожал ей руку сухими костлявыми пальцами. Это француз - судя по прононсу. Да и по внешности тоже. Потому что испанец-альбинос - это было бы слишком. Белые - почти как у Юлии, только натуральные волосы развеваются вокруг узкого морщинистого лица легким волнистым пухом. Он поставил перед ними две рюмки с чем-то розоватым.

- Esto muscatel, - сказал Антонио. - Los Alcavaranes [17] !

Вино было слишком сладким. Но густым и крепким, в отличие от сангрии, с явственным привкусом живого винограда.

Она тянула его малюсенькими глотками. Щипало горло, как от натурального меда, таким оно было ядреным. Антонио в духоте и темноте бара беспрерывно целовал ей руку. Он не выпускал ее кисть совсем, словно боялся, что она пропадет. Это льстило. Но не только из-за лестного внимания Юлия не отнимала руки, которая скоро затекла и вспотела в его ладони.

Ришар менял перед Антонио третью или четвертую рюмку мускателя, а Юлия все никак не могла осилить свою первую. Слишком сладко. Слишком терпко. Слишком неожиданно и необычно было все это. Голоса вокруг и запах сигар. И почти непрерывный монолог Антонио, который он произносил хрипловатым мальчишеским голосом, глядя ей в глаза. Ему, видно, было все равно, что она ни слова не понимает. А может быть - это даже его устраивало? Потому что, чем дальше - тем больше в Юлии росла уверенность, что он исповедуется ей в чем-то.

- Рогqu no bebes [18] ?

Он поднял и поднес рюмку к самым ее губам.

- Не хочу… - она поморщилась, отвернувшись. Антонио провел рукой по ее волосам так бережно, словно боялся помять крылья бабочки, и собрался опять целовать ей руку… Больше такого вынести было нельзя. Сердце билось часто и сильно от духоты, ритма гитары, близости его горячего тела и вида темной вены, пульсирующей у него на шее. И тоска, поселившаяся в ней с уходом дона Карлоса, странным образом только усиливалась от всего этого. Поэтому, она решительно отняла у него свою руку. И не менее решительно, прижавшись губами к губам, просунула сладкий от вина язык ему в рот.

- Tu hotel?… [19] - сказал он хрипло.

- «Дон Жуан», - автоматически назвала Юлия. Антонио усмехнулся. Она уже начала привыкать к такой реакции на это название. Что ж, понятно. Дешево хорошо не бывает. И Ришар, тоже бегло улыбнулся, когда передавал Антонио через стойку связку ключей, после того, как тот что-то прошептал ему на ухо.

Квартира Ришара - как и все здесь - находилась в пяти минутах ходьбы от злачного места. Но они шли несколько дольше.

Потому что через каждые два шага прилипали к стенам домов и друг к другу, принимаясь самозабвенно целоваться… это было сладко и страшно. И - странно. И Юлия смутно догадывалась, что это - и есть первый шаг на пути к женщине-мечте. Женщине-убийце. Женщине - победительнице мужчин.

Лестница, ведущая на третий этаж, была такой узкой и крутой, что невозможно было идти по ней вдвоем. Третьим этажом двухэтажного дома оказалась крошечная мансарда. Всего одна комнатка, метров восемь, не больше. Микроскопический балкончик с такими низкими перилами, что на него страшно выходить. Диван, телевизор, электрическая плитка, стол в центре комнаты, два стула и - все. Хотя, нет! Еще подоконник.

Антонио открыл окно, впустив в комнатку ветер вместе со странным, приятным, но очень резким запахом. Окно выходило во внутренний дворик ресторана-гриль. И дым от горящих дров и прокопченного мяса, поднимаясь вверх почти круглосуточно, пропитал здесь все терпким удушливым ароматом костра.

Подоконник был шириной минимум в метр, и застелен как пледом, мягким махровым полотенцем нежно-голубого цвета. Юлия подумала, что, будь у нее такой подоконник, она тоже использовала бы его и как обеденный стол, и как рабочую поверхность и, главное - как постель. Тем более что за подоконником открывался сказочный вид на черепичные крыши, медные резные трубы и… море!

Пока она любовалась видом из окна Ришара, Антонио стянул с нее джинсовку. А с себя - вообще все. Его нагота смутила и взволновала. Он был так непритворен в своих проявлениях, что это даже немного пугало.

Разумеется, она тотчас оказалась опрокинутой на подоконник. И ветер возбуждающе щекотал обнаженную кожу бедер, когда тонкое бледное лицо с глазами цвета обжигающего кофе медленно склонялось над ней.

Все, чего Юлия жаждала и не смогла вручить загадочному дону Карлосу, она дарила сейчас этому необузданному, открытому, изголодавшемуся юноше. И ничуть не жалела о такой замене.

Он был прекрасен. Нежен, порывист, пылок и еще - ошеломляюще искренен. Он вел себя так, словно живет последние дни на этом свете. А она дана ему, как прощальный подарок, которым он воспользуется по-любому.

Отдаваясь ему, Юлия честно забыла серебряные глаза. Вспомнила только, когда что-то острое больно впилось в кожу на шее - лаская ее, Антонио задел ладонью кулон с летучим мышонком. В этот момент ветер, неожиданно ледяной, заставил покрыться ознобом ее ноги и его спину, уже успевшую повлажнеть.

Звездное небо и море, перевернутое вверх дном, затмила быстрая черная тень. Или - просто потемнело в глазах оттого, что голова свисала с широкого подоконника вниз? Антонио ничего не заметил. Впрочем, сейчас он не заметил бы даже саму смерть, если бы она решила присесть ему на плечи…

Они уснули на неразложенном диванчике, тесно обнявшись, лишь к рассвету. Вернее, это Антонио провалился в сон так, как проваливается крайне уставший человек, словно умер. А Юлия просто впала в невесомое плывущее забытье. В котором сожаление о прошлой несчастной жизни тесно и неразрывно переплелось со страхом будущего. И опустошением в настоящем.

…Она чувствовала себя заботливой матерью, хранящей на груди сон утомленного ребенка. Юлии было знакомо это чувство. Слишком знакомо. И с некоторых пор оно было ей ненавистно. Невыносимо. Ненужно. Бережно, стараясь не дышать, она сняла со своего плеча отяжелевшую голову Антонио.

Юлия обернулась на пороге, прежде чем выйти на узкую крутую лесенку, по которой недавно так поспешно поднималась.

Он лежал на животе, обнимая то место на кровати, где только что было ее тело. Спина чуть поблескивала в рассветной дымке капельками испарины. Юлия попыталась представить, как он проснется. Проснется и не увидит ее рядом. Интересно, какова будет его реакция? Он будет неприятно удивлен? Оскорблен? Или, может быть - рад? Что-то подсказывало ей - ничего хорошего из этого не выйдет, но… Он ведь оставил ее тогда одну в незнакомом городе, да еще подвергнув опасности?! Так почему бы и ей не поступить так же?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});