Мы - Дэвид Николс

85. Снова «Подсолнухи»

Алби не пошел в Музей Ван Гога. Конни тоже не хотела идти — такой мрачной и злой она была в то утро, крутила педали велосипеда, низко опустив голову от ярости, едва удосуживаясь подавать рукой сигналы.

Мы стояли перед «Подсолнухами», одной из нескольких копий, созданных Ван Гогом, и я вспомнил репродукцию, которая когда-то висела на моей стене.

— Помнишь? В балхемской квартире? Я купил ее специально, чтобы произвести на тебя впечатление.

Но она была не в том настроении, чтобы предаваться ностальгии, и все мои другие наблюдения о густоте краски на холсте и богатой палитре цветов не пробили брешь в непроницаемой оболочке ее презрения. Она настолько злилась, что даже не купила открытки. Вот вам и успокаивающая сила великого искусства.

Разумеется, ее прорвало, как только мы вышли из музея.

— Знаешь, что тебе следовало бы сделать? Когда тот тип набросился на Алби? Тебе следовало дать ему в нос, а не удерживать Алби, чтобы тот мог ударить его.

— Он не ударял — чуть-чуть толкнул.

— Без разницы.

— Алби начал первым! Он был несносен, выпендривался.

— Без разницы, Дуглас.

— Думаешь, это помогло бы? Да тот тип одним ударом уложил бы меня на пол! Разве помогло бы в той ситуации, если бы меня избили на глазах у всех? Ты это предпочла бы?

— Да! Да, тот человек сломал бы тебе нос и разбил губу, и мне захотелось бы поцеловать тебя, Дуглас, потому что ты защищал сына! Вместо этого ты, глупо улыбаясь, лепечешь: «Мы чудесно проводим здесь время, всего два дня, к сожалению».

— Дурацкий аргумент! Боже правый, тебе что, девять лет? Ну да, они производят оружие! Ты не считаешь, что нам необходимо оружие? Для полиции, армии? Ты не считаешь, что кто-то должен его производить? Так ведут себя в начальной школе — громогласно бранят людей, занимающихся законным бизнесом, даже если ты его не одобряешь…

— Дуглас, у тебя невероятная способность не видеть главного. Выслушай меня хоть раз. Спор не имеет значения. Дело здесь в другом. Алби мог поступить наивно, смешно или высокопарно, но ты извинился. Ты сказал, что тебе стыдно за него. Ты принял сторону банды торговцев оружием! Чертовы ублюдки, торговцы оружием против твоего сына — нашего сына, — поэтому ты поступил неправильно, ведь в драке надо становиться на сторону тех, кого любишь. Так заведено.

86. Мечты об угрозе бедствия

Я впервые почувствовал, что сын от меня ускользает — ему тогда было лет девять или десять, — когда он начал вырывать руку из моей железной хватки, и именно тогда я неожиданно для себя полюбил фантазировать. Понимаю, это похоже на извращение, но в то время я надеялся на какой-нибудь несчастный случай, почти катастрофу, чтобы я мог проявить героизм, как требовали того обстоятельства, и доказать силу своей преданности.

В Национальном парке Эверглейдс во Флориде Алби кусает змея, забравшаяся к нему в ботинок, а я отсасываю яд из его грязной пятки. Во время похода в Сноудонии внезапно начинается буря, Алби поскальзывается и ломает лодыжку, а я несу его сквозь туман и дождь в безопасное место. Огромная волна смывает Алби с мола Кобб в Лайм-Реджисе, и я, ни секунды не колеблясь, даже не думая о том, чтобы вынуть из кармана ключи, мобильник и оставить их где-нибудь в сухом месте, кидаюсь в ревущий прибой, ныряю, снова ныряю в серые воды, пока не нахожу его, и несу на берег. Выясняется, что Алби нужна почка. Моя почка прекрасно подходит — пожалуйста, будьте любезны. Возьмите обе! Если бы когда-нибудь он оказался в опасности, я нисколько не сомневаюсь в моей инстинктивной смелости и преданности.

Тем не менее в маленьком зале для завтраков в одном амстердамском отеле…

Я извинюсь — вот что я сделаю. Отведу его куда-нибудь в тихое место и объясню, что был усталым, так как накануне не спал всю ночь, скажу, что, как наверняка он заметил, между мной и его матерью напряженные отношения, а следовательно, я постоянно на взводе, и все же я его очень люблю. Так почему мы не можем теперь двигаться дальше, в буквальном и переносном смысле слова? Поезд в Мюнхен отходит через два часа, а через два дня мы будем в Италии.

Но когда я вернулся в отель, то обнаружил Конни, которая облокотилась на стойку администратора, прижимая ладони к заплаканным глазам. Даже не взглянув на меня, она пододвинула письмо, написанное на обороте моего расписания корявым почерком Алби.

Мам, пап!

Все было здорово!

Я ценю все усилия и затраченные средства, но мне кажется, что Большое турне не получилось. Вы меня все время достаете, так что для меня этот отпуск не отпуск — что удивительно, правда? — поэтому я отделяюсь и оставляю вас доставать друг друга. По крайней мере, теперь, пап, ты сумеешь придерживаться своего расписания!

Не знаю, куда двину. Возможно, останусь с Кэт, а возможно — нет. Я забрал из вашего номера свой паспорт и немного денег — не волнуйся, пап, я все верну, и за мини-бар тоже. Запиши на мой счет.

Пожалуйста, не пытайтесь звонить, писать, посылать сообщения по электронной почте. Свяжусь, когда придет время. А пока мне нужно прояснить голову и кое-что обдумать.

Мам, не беспокойся. Пап, прости, если я тебя разочаровал.

Увидимся когда-нибудь,

Алби.

Часть четвертая

Германия

Безусловно, вас ждет успех, если вы отдадите все, что у вас есть.

Пенелопа Фицджеральд. Книжная лавка

87. Спальный вагон

Однажды мы уже ездили в спальном вагоне, сначала в Инвернесс, а оттуда на велосипедах в Скай, осенью нашего второго года.

Путешествие было сюрпризом на день рождения; встретимся там-то и там-то во столько-то, захвати с собой паспорт и купальник, беспечное веселье, абсолютно новое для меня. Если Конни была разочарована, когда выяснилось, что ни паспорт, ни купальник ей не понадобятся, то она и виду не подала, и мы много смеялись, как я помню, в крошечном купе поезда, шедшего с вокзала Юстон. В фильмах моего детства спальные вагоны были условным обозначением пикантной ситуации. Хотя на самом деле, в отличие от сауны и джакузи, спальные купе нисколько не напоминают сексодромы, как нам стараются внушить, и это еще одна ложь, которую преподносит художественная литература. Заплатите двести фунтов, чтобы заняться любовью в запертом гардеробе на платформе быстро движущегося грузовика, — получите те же самые впечатления. Тем не менее мы добились своего, несмотря на все помехи и хохот, и где-то между Престоном и Карлайлом у нас вышла осечка с противозачаточным средством.

Мы всегда очень тщательно следили за этим, и, хотя никто из нас не запаниковал, мы оба были вынуждены поразмышлять над теоретической возможностью стать родителями, что мы будем чувствовать, как это будет выглядеть. Мы думали об этом, пока колесили в дождь и ветер по Скаю, мы думали об этом, когда лежали, дыша виски, в мягких незнакомых кроватях в различных гостиницах, обещавших кров и завтрак, мы думали об этом, изучая карты, чтобы найти ближайшее укрытие от ливня. Мы даже шутили на этот счет: мол, если будет девочка, назовем ее Карлайл, а если мальчик — Престон, и мы находили эту идею… отнюдь не ужасной. «Боязнь беременности» — традиционное название, и тем не менее мы ничуть не боялись, и это тоже явилось очередной вехой.

Во время обратного путешествия в Лондон мы втиснулись на полку размером с большую детскую кроватку, и Конни призналась, что все-таки не беременна.

— Что ж, хорошая новость, — сказал я и тут же добавил: — Или нет?

Она вздохнула, повернулась и положила руку себе на лоб:

— Не знаю. Думаю, да. Во всяком случае, в прошлом она всегда была хорошей. Но если честно, я немного разочарована.

— Я тоже, — произнес я, и мы помолчали немного на нашей общей полке, переваривая, что бы это значило.

— Но из этого не следует, что мы должны начать пытаться. Пока не пришло время.

— Да, но если это все-таки случится…

— Вот именно. Если это случится… Тебе удобно?

— Небольшая судорога. — На самом деле я уже не чувствовал ног, но не хотел пока отодвигаться.

— Как бы там ни было… — начала она.

— Продолжай.

— Как бы там ни было, мне кажется, мы бы справились. То есть были бы хорошими родителями.

— Я тоже так думаю, — сказал я.

И я вернулся на свою полку, уверенный, что Конни была хотя бы наполовину права.

88. Спальный вагон-2

Мы почти не разговаривали в спальном вагоне, пока ехали в Мюнхен. Лежали неподвижно, устроившись на полках, в белесом отсеке заплесневелого пластика, протертого до чистоты, с достаточным количеством розеток для зарядки электронных приспособлений. Все было продумано и функционально, но гудение кондиционера и чернота за окном создавали впечатление, будто мы заключенные в какой-нибудь межгалактической тюремной камере.