С Антарктидой — только на Вы - Евгений Кравченко

Серый осенний день заканчивается. С грохотом «Обь» поднимает якоря, дает прощальный гудок. Сквозь обрывки тумана и срывающийся снег виден ледовый барьер. Но вот шум винтов нарастает, береговая черта растворяется, исчезает, она угадывается лишь по вспышкам ракет — мы уходим. Сердце сжимает не то нежность, не то жалость, не то грусть... На палубе почти никого не остается, начинается шторм. Кто-то опирается на борт рядом. Миньков.

— Помнишь наш разговор, когда шли сюда? — в его голосе, глазах и намека нет на насмешку. — Так что «старики» о ней говорили — правду или лгали?

— Похоже, правду.

— А когда побываешь и полетаешь здесь с мое, от этого «похоже» следа не останется, — Миньков зябко ежится. — Ладно, пошли в каюту, ребята стол накрыли.

И я вдруг почувствовал, как хочу домой, домой, домой... Назад шли почти полтора месяца. Свинцовое небо майской Антарктиды по мере приближения к экватору становилось теплее, ласковей. Полярники отогревались в лучах солнца, мир обретал краски, возвращался забытый интерес к нормальной человеческой жизни. Мы жадно вглядывались в нее в портах, куда заходили, часами стояли у бортов, за которыми проплывали незнакомые земли, но мысли возвращались к одному и тому же: «Быстрее бы домой, в Ленинград».

А потом была восторженная, суматошная встреча в Ленинграде. Первым поднялся на борт «Оби» заместитель начальника отдела кадров Полярной авиации Сергей Сергеевич Овечкин. Он понимал, что мы отвыкли от жизни на Большой земле, и взял на себя роль заботливого «дядьки». Перечислил, кто кого встречает, показал, где стоят автобусы, которые должны отвезти нас в лучшую по тем временам гостиницу «Октябрьскую», роздал паспорта и пригласительные билеты в ресторан, где уже был заказан праздничный ужин... Эта забота, неожиданная, непривычная, добрая не только о нас, но и о наших близких, приехавших встретить «Обь», согревала сердце, внушала гордость за то, что мы сделали... На праздничном вечере в ресторане в честь нашего возвращения присутствовал начальник Полярной авиации Герой Советского Союза Марк Иванович Шевелев, представители Минморфлота, Главсевморпути, властей города.

Шевелев поблагодарил всех за ту работу, что была сделана в Антарктиде, отметил высокое летное мастерство экипажей, особо подчеркнул тот факт, что «наука» вполне удовлетворена работой авиаторов на Шестом континенте и намерена с нашей помощью расширять фронт исследований. Он говорил просто, спокойно, без пафоса, но вольно или невольно в душе поднималась гордость, и неожиданно подумал: «Неужели это и обо мне?!» Я огляделся. И вдруг почувствовал, что принадлежу к одному большому сообществу людей, связанных общими целями, работой, которая не мед и не сахар, Арктикой и Антарктидой, о которых мы знаем нечто такое, что не дано знать многим, потому что высокие широты очень скупы в своих проявлениях симпатий и открываются лишь избранным. А объединяет нас — Полярная авиация, этот невысокий, сухощавый человек, ее начальник, знающий истинную цену нашим полетам и работе тех, кто их обеспечивает, не понаслышке.

Как все начиналось

... И этот вечер, и возвращение в Москву, и встреча с сыновьями, и отпуск пролетели, как в счастливом сне. Но где-то в сентябре я поймал себя на мысли, что мне чего-то не хватает. Стал просыпаться по ночам, больше курить. Разгадка пришла в трех словах: «Снова хочу летать». Вот почему с таким непонятным для жены облегчением я встретил вызов на учебу в Кировоградскую школу высшей летной подготовки.

Экзамены сдавали экстерном. Обычно переучивание на должность командира воздушного судна занимало шесть месяцев плюс летная практика, но для тех, кто вернулся из Антарктиды летом 1965 года, сделали исключение — мы ведь опоздали на учебу. Но, видимо, люди, принимавшие решение о том, чтобы допустить нас к экзаменам экстерном, знали цену полетам в Арктике и Антарктиде. Они не ошиблись: школа, которую мы прошли в высоких широтах, дала нам больше, чем любое учебно-тренировочное заведение на материке. В 1966 году мне вручили свидетельство командира самолета Ил-14. Шесть лет прошло с тех пор, как я начал работать в «Полярке», и с каждым годом она становилась все роднее. Может, потому, что в ней было много хороших людей, которые умели отлично работать...

Из воспоминаний М. И. Шевелева (1989 год)

— Главное дело моей жизни — это участие в создании Северного морского пути, а точнее — в авиационном обслуживании Арктики. Как идея Севморпуть существовал несколько веков. До революции лучшие люди России мечтали о нем. Но лишь с первых дней Советской власти этой идее Ленин придал государственное значение. До этого экспедиции организовывались в частном порядке. Многие прекрасные люди — Русанов, Брусилов, Седов и другие погибли потому, что не имели серьезной государственной поддержки.

Гражданская война помешала осуществить экспедицию двух гидрографических отрядов в Арктику, которые должны были отправиться по указаниям Ленина. Но, как только страна приступила к выполнению первых пятилетних планов, задача государственной важности по созданию Севморпути была решена. Именно как государственная.

Перед нами стояли три задачи. Они все равнозначны. Первая связана с национальной политикой. Надо было народам и народностям Севера помочь миновать ряд стадий развития общества и привести их к современной цивилизации. Вторая — разработка богатств Крайнего Севера должна помочь в выполнении пятилеток. Но промышленность там не могла бы существовать, используя традиционный транспорт. Требовались новые подходы. Для этого надо было проложить Северный морской путь и, вкупе с ним, как неотъемлемое условие решений названных проблем, наладить авиационное обеспечение. Без авиации жизнь Арктики немыслима, практика доказала это.

Я спрашиваю себя: почему налаженное, казалось бы, дело было разрушено? И пришел к выводу, что Полярная авиация опередила свое время.

... Области ее работы распределялись примерно так... Первая — ледовая разведка, высокоширотные экспедиции, Антарктида. Вторая — обеспечение нужд местного населения. Как только началось внедрение культуры, авиация и жизнь людей в Арктике стали синонимами. Возьмите любой район. Собрать сессию районного Совета, развезти топливо, керосин, учителей из отпуска вернуть в школы... Мелочи? Но это и есть жизнь. Она остановится, если вы не сделаете, не решите эти мелочи. Лебедев на Ли-2 в Островное привез кино. Киномеханик спрашивает:

— А бензин?

— Какой бензин?

— Кино привез? Не будет кино. На чем движок запустишь?

— Пиши расписку...

Пришлось Лебедеву из самолета сливать горючее. А куда денешься? Где киномеханик возьмет его? Все привозное.