Опаленные крылья - Элизабет Эштон

— Не оставляйте меня! — как безумная, взмолилась она в страхе, что вновь останется одна, и обвила его шею руками. — Арман, я боюсь, не уходите!

Его ноздри расширились, он закусил губу. Теперь он сам казался волком. Оторвав ее руки от своей шеи, Арман оттолкнул Джулию. Но его голос был спокоен и сдержан, когда он сказал:

— Вам нечего бояться, уже почти утро. Я не могу остаться с вами, Джулия… Я не смею.

Она не поняла значения его слов, продолжая прислушиваться к зловещему стуку ставен. Миазмы жутких сновидений все еще окутывали ее. Это логово призраков, она сама видела давно истлевшего в земле пэра Арля и Оранжа, едущего верхом по скалам на рассвете.

Арман шагнул к двери, и Джулия поняла, что он уходит, оставляя ее наедине с призраками. С нечленораздельным криком она бросилась за ним. Она жаждала только его человеческого присутствия. Обхватив его руками, она вцепилась в него изо всех сил:

— Арман, пожалуйста, останьтесь со мной!

— Джулия, дайте мне уйти, — процедил он сквозь зубы, пытаясь высвободиться из рук девушки, сжимавших его в безумном страхе.

Ставни вновь затрещали, Джулия зарыдала и уткнулась лицом в плечо Армана. Ее шелковистые волосы, как сеть осенней паутины, рассыпались по его голой груди. Он перестал отбиваться и сам обнял девушку. То, что за этим последовало, было сном, исступленным восторгом. В объятиях Армана не было нежности, а его обжигающие губы скользили от ее голых плеч, нежной шеи к подбородку и, наконец, впились в ее губы. Джулия уступила нахлынувшему потоку неведомых доселе чувств, поглотившему ее со страшной силой и смывшему благоразумие и сдержанность. Для нее в этот миг не существовало ничего, кроме Армана и желания, которое он пробудил в ней. Она упивалась его обжигающей страстью.

За окном пропел петух, подавая сигнал призракам ночи, что им пора возвращаться в свое преддверие ада. Джулия почувствовала, как страстная дрожь желания пробежала по телу Армана. Он оторвался от нее, его руки ослабли, он опустил ее на кровать и прикрыл ноги одеялом.

— Прости меня, Боже, — хрипло прошептал он.

Джулия резко села, натянув одеяло до подбородка, и непонимающе уставилась на Армана. Первые серые лучи пробились через планки ставен и осветили его застывшее лицо. Она не могла поверить, что он покинет ее теперь, когда выдал себя, показав, что любит ее. Она и сама только сейчас поняла, что влюблена в него отчаянно и безрассудно, всеми фибрами своей души, как любила ее мать. Каждый нерв ее тела трепетал от того чувства, которое этот мужчина пробудил в ней. Она не могла собраться с мыслями, но инстинктивно понимала, что он создан для нее, а она принадлежит ему навеки.

С трудом сознавая, что делает, подгоняемая глубоким внутренним волнением, Джулия протянула к нему руки и прошептала нежно:

— Арман, останься со мной.

Ее просьба была естественным откликом на его пылкую страсть, но кувшин холодной воды был бы для нее меньшим шоком, чем его реакция. Он отпрянул от ее рук с отвращением, как будто это были змеи, и закрыл лицо ладонями. Мускулы на его шее и руках напряглись в усилии сдержать естественный порыв.

— Вы хотите еще раз разбить сердце своего дедушки?

Тон его голоса, суровый и резкий, сразил ее, подобно острому кинжалу. Глаза Джулии потемнели и расширились, она недоверчиво посмотрела на Армана, затем вдруг разразилась хохотом. Разве сам Жиль Боссэ заботится о чьих-то сердцах? Ей только сегодня вечером было сказано, что он собирается выдать ее замуж без любви, без уважения к ее чувствам. Он не щадил сердце ее матери и потому потерял ее. Это о ее, Джулии, сердце должен думать сейчас Арман, а не об этом упрямом старике. Она была близка к истерике, и Арман ударил ее по щеке:

— Замолчите!

Наступила тишина. Даже ветер, казалось, стих. Ни в комнате, ни в гостинице не было слышно ни звука. Вновь запел петух, созывая волков Оранжа и Арля в ад.

— Почему мы должны думать только о дедушке? — дрожа, прошептала Джулия. — А со мной не стоит считаться? — Она пристально посмотрела на Армана глазами, в которых отражались все ее чувства.

— Нет, — безжалостно ответил он не глядя на нее. — Месье Боссэ для меня все: отец, благодетель, друг. А вы для меня ничто.

Он бросился вон из комнаты, и на этот раз Джулия не делала попыток остановить его. Щелкнул замок, оповестив девушку о полном крахе ее иллюзий. Жестом обиженного ребенка она приложила ладонь к щеке, которая все еще горела от его пощечины. Арман отверг ее, потому что ока была внучкой его хозяина. Неверный в любви, он был непоколебимо предан своему благодетелю. Она же была всего лишь женщиной, желания которой никогда не осуществятся.

Желания? Стыд обжег ее. А чего она на самом деле хотела? Она, всегда брезгливо державшаяся в стороне от случайных любовных связей? Она, должно быть, сошла с ума, вообразив на мгновение, что Арман отвечает на ее любовь. Он не способен на это. У него азиатское отношение к женщинам — он смотрит на них как на игрушки. И ей следует быть благодарной, что он не воспользовался ее слабостью, как делал со многими другими. Дениза же предупреждала ее, что Арман берет любовь там, где находит, и бросает, как только начинает остывать. А она, бедная слепая дура, поверила на один восхитительный миг, что его обуревают те же сильные и прочные чувства, что и ее. В его отказе от ее любви не было никакого самоотречения, он даже не пытался смягчить этот отказ. Если же он на самом деле питает к ней настоящее чувство, ему нет необходимости отрекаться от нее. Он думает, что дед выразит неодобрение, но, скорее всего, он просто избегает продолжительной связи с одной женщиной. Дениза была права, утверждая, что он никогда не женится. И уж менее всего он хотел бы жениться на внучке своего хозяина. Поэтому он и оттолкнул ее — безжалостно, отвратительно, унизительно, не заботясь о том, какую обиду он ей нанес, какую боль причинил этими словами: «Вы для меня ничто!» Ничто… лишь очередная глупая британская девчонка, свалившаяся на его голову. Джулия заплакала, горько и отчаянно. Тихие мучительные рыдания сотрясали ее хрупкое тело, пока она, полностью обессиленная, не провалилась в беспокойный сон.

Утром симпатичная востроглазая служанка принесла Джулии завтрак в комнату. Персонал гостиницы увлеченно обсуждал драму, которая разыгралась этой ночью. Альфонс, тот странный рабочий, что смотрел машину, рассказал, энергично жестикулируя, как его подкупили, чтобы он не ремонтировал мотор. Но шалости мадам в корне пресек приехавший на джипе высокий незнакомец. Любовник был постыдно изгнан, а мадам заперли в комнате. Но кто был этот приезжий, который назвался Боссэ, презрительно отказался от комнаты и всю ночь бродил вокруг гостиницы? Мариетта, служанка, чья каморка находилась над спальней мадам, заявила, что слышала ближе к рассвету внизу голоса и женский плач. Может, он вернулся, чтобы убедиться, что птичка не упорхнула? Возможно, он даже подверг ее наказанию? Он слишком молод, чтобы быть ее отцом, вероятно, это ее обманутый муж. Но как он красив! Мариетта призналась, что быстрый взгляд его миндалевидных глаз заставляет чаще биться ее сердце, хотя выглядит он очень мрачным. Сочувствие всех было на стороне грешной жены, которая так мучительно страдала ради любви.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});