Россия - преступный мир - Исса Костоев

В середине второго дня допросов один из них заговорил.

Еще утром они увидели женщин, направлявшихся в часть, и тогда же возникло желание «оформить» их. Собирались перехватить на обратном пути, но оказалось еще светло. Опасно. Целый день, ожидая, играли в футбол недалеко от лагеря. Когда же вечером появились женщины, приставили к ним Джигкаева, чтобы не торопился, задержал. Он и постарался, рассказал о магазине с дефицитом, вообще не спешил. Разыграл спектакль по поводу возможного нападения, напугал, «подготовил» и повел туда, где их уже ожидали приятели. Дальнейшее было ясно. Он ловко сыграл роль защитника несчастных женщин, «пострадал» за это, но быстро оправился и… первым, тоже скинув рубашку, кинулся их насиловать. А те рыдали: мальчика, наверное, убили!..

Бросив наконец женщин, ученики вернулись в село, привели себя в порядок и отправились к приятелю.

Поздно ночью, расставаясь, договорились: если Джигкаева будут допрашивать, валить все на учителей, тем более что они уже пытались заговорить с женщинами. Поднятый среди ночи Джиткаев позже все подробно рассказал приятелям, также и про то, что в насилии он обвинил учителей, которые встретились совершенно случайно, но оказались удобными фигурами для этой цели.

После того как раскололся первый из них, дело пошло быстро. Последним я вызвал Джигкаева, самого младшего. Входит он в кабинет, где, распустив сопли, сидят с ощущенными глазами его приятели, и все понимает с ходу: то, что готовилось три месяца, рухнуло. «А ты, — говорю, — Джигкаев, в разведчики годишься. Это ж надо — такую историю придумать!» Посмотрел он на приятелей. «Ну что, тогда все герои были! А сейчас? Я тоже буду рассказывать…»

Все полностью совпадало.

Взял я с собой ученика Качмазова, который был с ножом, но в ту же ночь его выбросил, взял металлоискатель и отправился в село. Привез экспертов, облазил с ними все огороды, и нашли мы тот самый поржавевший нож, который был опознан.

Прокурору республики доложил, что четверо обвиняемых по делу об изнасиловании, сидящие уже четвертый месяц, невиновны.

— То есть как — невиновны?

— Виноваты другие шестеро, — и прошу санкцию на арест.

Прокурор изучил все собранные за последние дни материалы и санкционировал арест всех шестерых. А мне надо ехать в тюрьму, освобождать людей…

Пригласил потерпевших.

— Настаиваете на своих прежних показаниях?

— Никаких сомнений в этом нет. Да и мальчик все видел… Опять же фигура, которая на ощупь… — ну и так далее.

— Жалели, — говорю, — мальчика. Плакали… А ведь это он первым одну из вас насиловал… — И рассказываю, как было дело.

Что они могли ответить?

Поехал я в тюрьму с постановлением об освобождении четверых из-под стражи, посадил в машину и привез к себе в кабинет, где и объявил об этом. Принес извинения от имени власти. Затем сам прокурор республики пытался объяснить им арест роковым стечением обстоятельств.

А у прокуратуры, можно сказать, толпа собралась: родственники учителей, родители учеников. Последние возмущались: за что детей посадили?

Дело было направлено в суд, который и определил меру наказания молодым преступникам. А я не могу забыть его. Единственный случай, пожалуй, за все тридцать лет моей работы, когда удалось разрушить столь убедительную систему доказательств. Причем источником их оказались в основном школьники.

НИКОМУ НЕ НУЖНЫЕ?

К сожалению, рассказанная выше история Мишки Иванова — редчайшее исключение из правил. Чаще всего бывает наоборот. Об этом хорошо знает начальство СИЗО знаменитых питерских Крестов, где кроме взрослых содержатся под арестом более восьмисот несовершеннолетних правонарушителей. Среди них есть немало настоящих преступников, совершивших тяжкие преступления с особой жестокостью. Есть, к примеру, группа мальчишек из Петербурга.

Эти начинали с мелкого воровства. Потом их прибрали к рукам взрослые рэкетиры. Пацаны превратились в их шестерок и собирали дань с владельцев киосков и ларьков. Причем вошли во вкус и так усердствовали, что в случае неповиновения коммерсантам грозили страшные побои, а то и смерть. Такие вот славные ребятишки…

Но куда больше в СИЗО обычных мальчишек, которые, что называется, сваляли дурака, впервые оступились. Пятнадцатилетний Леша К., к примеру, пытался угнать машину. Теперь сидит, ждет суда. Коля Д. выдавят стекло из «Жигулей». А Витя Н. - тот вообще стащил из ларька коробку «сникерсов…

Разве эту публику так уж необходимо было сажать в следственный изолятор?

Конечно, гулять ли парню на свободе или сидеть в камере определяет следователь, а санкционирует решение прокурор. Нет в наших законодательных актах точного определения, когда арест необходим, а когда можно ограничиться сугубо административными мерами, подпиской о невыезде или попечительством родителей. Вот и получается, что за сравнительно безобидное правонарушение подростка посылают под арест. Ведь следователю так удобнее: всегда можно допросить подследственного, он никуда не убежит, не надо посылать повестки, не наделает новых бед… К тому же многие из обитателей СИЗО — дети из неблагополучных семей, или просто бездомные, или ребятишки с диагнозом «дебильность»…

Но все эти доводы, абстрактно логичные и понятные, превращаются в ничто, когда понимаешь, что речь идет о конкретных судьбах конкретных людей. Нельзя лопоухих пацанов посылать на выучку к авторитетам! Времени на криминальное образование тут хватает.

К труду ребят привлекать нельзя, а уследить за тем, кто и с кем общается, практически невозможно. Причем число обитателей СИЗО неуклонно растет. Каждый месяц из этого учреждения по приговору суда отправляют в колонии человек тридцать, а на смену им поступает чуть ли не вдвое больше.

Но главная беда, что живут ребята в таких условиях не день или неделю, а чаще всего многие месяцы, а то и годы. Так долго тянется следствие и ожидание очереди судебного разбирательства в перегруженных делами петербургских судах. Вот и получается, что поступает в СИЗО мальчик, оступившийся впервые в жизни. А выходит отсюда уже закаленный уголовник, получивший «высшее криминальное образование».

Можно, конечно, стучаться в двери судов, прокуратуры, упражнения юстиции. Только дело что-то никак не сдвигается с мертвой точки: ведь суды перегружены потому, что для обеспечения их нормальной работы у государства не хватает средств. Меняется и характер преступлений. Больше половины дел, Заведенных на несовершеннолетних, связаны с групповыми преступлениями, которые особенно трудно расследовать.

Кого-то задержали, кто-то ударился в бега, и пока его не поймали, дело невозможно довести до суда. При групповых преступлениях трудно просто собрать всех свидетелей и пострадавших. Вот и тянется следствие бесконечно, как резина, а то и вовсе замирает…

Страшная это тема, тяжелая: детская преступность. Официальная статистика: каждый шестой школьник Петербурга «балуется» наркотиками, то есть хотя бы раз их попробовал. Практически каждый до пятнадцати лет пил водку. В «колыбели революции» — 30 тысяч бездомных детей. Из каждой дюжины задержанных малолетних бомжей каждый второй находился либо в состоянии опьянения, либо токсического отравления.

Те из пацанов, кто попал за решетку из детских домов и приютов, уже туда не вернутся: выросли. Тем, кто ушел из дома, из пьяной, беспутной семьи, обратной дороги тоже нет. Да и родителям они вроде бы без надобности.

Подростки, вернувшиеся из тюрьмы, буквально обречены. На работу нигде не устроиться и жилья не получить… Стало быть, и государству они не нужны? Вот и выходит, что большинство этих Лешек, Колек и Витек, посаженных за решету изза дурацкого, пустякового дела — люди без будущего. Отверженные, почти по Гюго.

Но заботить нас должен не только и не столько моральный аспект проблемы К сожалению, у нас в стране функционирует и довольно успешно, система воспроизводства преступного мира. Ведь те, кого отвергает общество, рано или поздно попадут в криминальные структуры. Шестерками, подручными рэкетиров. Мелкими воришками. Форточниками. Пока возраст, худоба и ловкость позволяют. Карманниками. Мошенниками. Шулерами. Грабителями. Насильниками. Убийцами. Те, кто не впишется в теневой мир, попросту погибнут. И эти жертвы тоже будут на нашей совести.

Поэтому, пока не поздно, надо остановить порочную практику, разорвать этот страшный круг. За ничтожную провинность, за глупое хулиганство, за копеечную кражу нельзя сажать детей. Нельзя допускать, чтобы по глупости или неопытности они попадали на накатанную преступную стезю. Нельзя. Если мы хотим иметь пусть уж не светлое, но хотя бы будущее.

Специалисты по подростковой преступности бьют тревогу. Они ожидают следующего всплеска криминальной активности малолеток. С чем это связано? Пока что в их контингент попадали в основном те, кто был рожден в конце семидесятых, то сеть при плохом, но стабильном социализме. Но за ними идет следующая генерация маленьких уголовников, выросших во времена беспредела, когда на смену любым законам пришло право кулака, а затем и право оружия. Эти дети и подростки вообще не представляют другой жизни, кроме преступной, у них нет иных ценностей, кроме криминальных. Свой уголовный опыт они черпали не в колониях или зонах, а прямо на улицах, куда выплеснулась мутная волна преступности.