Две дороги - Василий Ардаматский

В письме одному из своих подручных, Александру Гаврилову, возглавлявшему венский филиал бюро, Зиверт инструктирует его:

«Меня очень беспокоят твои страхи перед австрийскими властями. Очевидно, ты действуешь неправильно. Австрийские власти не меньше германских и всяких других испытывают смертельный страх перед угрозою коммунистического переворота по образцу и подобию русского. А это значит, что ты и твоя работа должны австрийскими властями одобряться и поддерживаться. Я знаю твое пристрастие к вину и...[2] и потому советую — заткни горло пробкой... и стань, как я, политиком. В общем, или ты начнешь работать, как мы договаривались, или я дам тебе коленом под зад и найду другого, более серьезного человека, и тогда ты сможешь... быстренько превратиться в труп как в смысле аллегорическом, так и в смысле прямом».

Поскольку Александр Гаврилов вскоре появится в Берлине, следует рассказать, что с ним случилось в Вене после получения столь категорического директивного письма от шефа. Получив это письмо, Гаврилов начал действовать...

Однажды в советское полпредство в Австрии пришел молодой человек, назвавшийся посыльным маленькой типографии. Он принес изготовленные якобы по заказу полпредства образцы служебных бланков и счет за работу. Работники полпредства увидели грубые и безграмотные фальшивки.

Владельцу типографии было официально заявлено, что полпредство вообще никаких бланков в Вене не заказывало.

— Как же так? — удивился он. — Ко мне приходил с заказом ваш человек. Он так и сказал: «Я из советского посольства». Он вручил мне аванс, а получив бланки, сказал, чтобы окончательный счет я предъявил в посольство.

— Вы стали жертвой жулика, — сказали ему. — Единственное место, куда вам следует обратиться, — это полиция.

Владелец типографии так и поступил. В свою очередь, советское представительство сообщило о случившемся в министерство иностранных дел Австрии. История эта попала в печать, поднялся шум, и выяснилось, что в Вене действовала целая шайка изготовителей антисоветских политических фальшивок, в которую входили Гаврилов, Якубович и другие.

Венская газета «Дер таг» в номере от 10 июля писала: «Венская полиция в течение нескольких недель занята аферой фальсификации штемпелей, которая при известных обстоятельствах может получить международное значение. В течение последних месяцев во всех странах света опубликовывались документы русских учреждений, печати которых фальсифицировались».

Газета «Арбайтер цайтунг»:

«...Случайно стало известно, что двое аферистов заказали штемпеля, которые, по всей очевидности, должны были служить для изготовления направленных против Советской России документов».

Полиция провела официальное расследование деятельности спасителей от коммунизма, но в тюрьме оказался только Гаврилов. В Австрии нашлись облеченные властью лица, которые вывели шайку из-под удара, а Гаврилова спасли потом от суда. Более того, его сообщники вскоре как ни в чем не бывало возобновили в Вене свою грязную деятельность. Уже спустя два месяца Алексей Якубович шлет из Вены бежавшему в Берлин Гаврилову следующее письмо:

«Опять...[3] не пишешь... ты... Слушай, дело вот в чем: сегодня ко мне пришли от имени атамана Сагайдачного со следующим: можно ли вступить в контакт с германским национальным центром, чтобы получить от них согласие на принципиальное неимение препятствий, что агенты Сагайдачного будут в Германии вербовать для офицерского корпуса украинской крестьянской армии офицеров и унтер-офицеров... немцев, специалистов по газам и летчиков. Если будет выражено принципиальное согласие, то мне предъявят все полномочия и скажут смысл набора...

Предложения те мне дал некий Ив. Кон. Тимофеев, быв. прапор. кор. кораб. офиц. Я его знаю по Севастополю. Он там служил в морской контрразведке. Обмозгуй и пиши, что делать, как поступить, что говорить. Материал не могу достать и послать, ибо... денег нет. Вообще... привыкни отвечать немедленно на письма. Затем смотри в корень... и гони срочно монету. Крепко целую...

Твой Саня».

Как мы видим, Якубович продолжал «работать» в Вене. Правда, Гаврилов в это время мало чем мог ему помочь и, уж во всяком случае, не мог отозваться на вопль «гони монету!». Перебравшись из Вены в Берлин, он сам оказался в незавидном положении: Зиверт решил, от греха подальше, не брать его в свою «Дейче остпрессбюро» и предложил ему действовать самостоятельно. Создать свое дело Гаврилову не удалось, и он оказался у того же Зиверта на побегушках.

Но кто же такой сам Геральд Иванович Зиверт? Откуда он взялся?

Отец Зиверта — из прибалтийских немцев, помещик средней руки — мечтал увидеть своего единственного сына военным. Окончив офицерскую школу, Геральд в звании поручика был направлен в штаб 12-й армии, где работал в разведке. Когда началась война, он быстро выдвинулся благодаря тому, что в совершенстве владел немецким языком. Однако происхождение и немецкая фамилия мешали его столь же быстрому продвижению по службе. Мешал и его характер — заносчивость и открытая брезгливость ко всему русскому. В штабе армии его так и звали: «Наш немчик». Когда в конце русско-германской войны немецкая армия генерала Бермонта начала наступление на Ригу, где в это время находился штаб 12-й армии, Зиверт в один прекрасный день исчез. Его еще искали в Риге, а он уже в штабе у немцев докладывал генералу Бермонту о положении дел в покинутой им 12-й армии. Спустя несколько дней он уже начал работать в немецкой военной разведке. Он наверняка сделал бы на этом поприще большую карьеру, если бы не его склонность к авантюризму и чудовищная жадность.

Однажды ночью, взяв штабную машину, он нагрянул в имение курземского богатого помещика Кирха и реквизировал у него «на нужды немецкой армии» золото и драгоценности. Куш был огромный. Ему бы поделиться с кем-нибудь из влиятельного начальства, а он зарыл добытое богатство в землю и стал ждать окончания войны.

Меж тем, опомнившись, Кирх поднял шум и явился в штаб Бермонта, угрожая обратиться с жалобой в Берлин. Генерал Бермонт приказал найти грабителя, и, поскольку Кирх довольно точно описал его внешность и даже автомобиль, все улики сошлись на Зиверте, и он был арестован. Ему грозил расстрел за мародерство.

Кирху было возвращено далеко не все, он и после войны еще вел тяжбу с немецким командованием. Можно только предполагать, что та часть реквизированного богатства, которая не была возвращена помещику, стала платой за жизнь Зиверта, и не только за жизнь, но и за возможность обосноваться в Берлине. Во всяком случае, его «Дейч остпрессбюро» было официально зарегистрировано берлинским полицей-президиумом, и дальнейшая связь Зиверта с этим ведомством была бесспорной.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});