Краснов-Власов.Воспоминания - Иван Поляков

В этот же день я узнал еще одну, очень печальную новость, оставившую на мне необычайно тяжелый осадок. Мне рассказали, что часов около 3-х дня в гостиницу, где жил Ген. Шкуро, приехавший тремя днями раньше в Лиенц, прибыл английский офицер. Он предложил Ген. Шкуро, а также бывшим с ним трем офицерам его штаба, собрать их вещи и поехать с ним туда, где теперь будет находиться его штаб. В этот момент у Ген. Шкуро случайно был Майор Г. Благодаря знанию английского языка, он очутился в роли невольного переводчика. По его словам, английский офицер не хотел сказать или действительно не знал, чем вызывается распоряжение о переводе Ген. Шкуро в «другое место». Достойно внимания, что только сам Ген. Шкуро угадал или предчувствовал истинный смысл этого предложения. Прощаясь с Майором Г., Ген. Шкуро заплакал и сказал: «Я чувствую, что меня выдадут советам.» Однако, никто из присутствующих не разделял мнение Ген. Шкуро. Все считали, что при таком дружеском и корректном отношении англичан к казакам, смешно предполагать, что либо подобное. Такова была точка зрения и С. Н. Краснова, которому Майор Г. подробно рассказал случай с Ген. Шкуро. Семен — Николаевич категорически утверждал и не допускал и мысли о возможности какой то выдаче советам, ибо отношение англичан к казакам столь прекрасное, что лучше и желать нельзя. Но, как известно, в своем предчувствии Ген. Шкуро не ошибся.

Когда казачьи офицеры были привезены в лагерь Шпиталь, то гам уже находился Ген. Шкуро. Он был в крайне подавленном состоянии духа, в ожидании своей страшной участи.

Эти новости глубоко меня потрясли и я вернулся в барак совершенно расстроенным, крайне сожалея, что я был столь неосмотрителен и приехал в Лиенц. Здесь, до глубокой ночи, я беседовал с Семен Николаевичем[25] и офицерами бывшего Гл. Управ. Каз Войск. Я надеялся, что они помогут мне разобраться в обстановке и дадут обоснованное объяснение только что имевшим место фактам. Но, скажу откровенно, мои расчеты не оправдались. Таким фактам, как отобрание англичанами казачьей денежной кассы или насильственному водворению куда то Ген. Шкуро, они серьезного значения не придавали, считая это возможным недоразумением и преувеличенным страхом Ген. Шкуро. Все они, как мне казалось, были довольны настоящим положением. Они хвалили английское продовольствие и ценили отношение англичан. Озабочивала их только неизвестность их дальнейшей судьбы. Касаясь Доманова, они не особенно лестно о нем говорили, жалуясь, что он по прежнему враждебно относится к бывшим чинам Глав. Управ. Каз. Войск. Он выселяет их из штабного барака и пользуется каждым случаем, чтобы уменьшить им число продовольственных пайков.

Из всего того, как они рисовали мне жизнь в Лиенце, у меня сложилось представление, что казачий стан уже приспособился к новым условиям жизни и что его положение мало изменилось. Переменились только хозяева: раньше были немцы, теперь стали англичане. Была разница в том, что боевые казачьи части прежде вели борьбу с партизанами, а сейчас они производили занятия мирного времени, но, правда, без оружия. В остальном все как будто бы, оставалось по прежнему. Существовал, как и раньше, штаб Доманова, но в уменьшенном виде, без оперативного отделения. Если прежде с вопросами продовольствия, обмундирования, расквартирования, снабжения бензином и другими требованиями обращались к немцам, то теперь все бумаги о нуждах казачьего стана направлялись по адресу английского Майора Девис, коменданта г. Лиенца. С внешней стороны такое суждение быть может и правильно, но с внутренней, психологической, конечно, нет. Раньше все жили глубокой верой, что, если военное счастье повернет на сторону Германии или она заключит сепаратный мир с Западными союзниками, то, в результате — свержение коммунистической власти неминуемо и, значит, все смогут вернуться на Родину. Теперь это отпало. Теперь каждого неотступно преследовал и терзал назойливый и неразрешимый вопрос: что же дальше будет с нами?

Весьма важно привести еще одну интересную и очень характерную деталь. Многие офицеры, в том числе и С. Н. Краснов, желая подчеркнуть доброжелательное отношение англичан, ссылались на новое их распоряжение, в силу которого, с завтрашнего дня, т. е. с 27 Мая, все казаки перечисляются на усиленное довольствие и будут получать полный английский паек.

Действительно, утром следующего дня, будучи гостем коменданта штаба Майора П., я получил весьма обильный за&трак, каковой, в сущности, был достаточен почти на два дня. Но радость получения усиленного продовольственного пайка продолжалась недолго. Уже около 10 часов, утра она была омрачена английским распоряжением. Всем офицерам без исключения, было приказано немедленно сдать оставленное им ранее оружие, т. е. револьверы. Эта весть молниеносно разнеслась по казачьему стану. Начались своеобразные толкования, предположения и догадки.

Невозможно передать, как каждый, с кем мне пришлось говорить по этому поводу, по своему объяснял это распоряжение. Скажу лишь, что только одиночки, как редкое исключение, если еще и не угадывали истинную причину отобрания оружия, то скорее инстинктивно чувствовали, что за ним кроется что-то таинственное, не предвещающее ничего доброго. Возможно, что известную роль в усыплении подозрительности офицеров, сыграло распоряжение об увеличении продовольственного пайка и, тем самым, облегчило, англичанам выполнение их коварного замысла. Целый день эта тема горячо обсуждалась. Но мне не пришлось слышать, чтобы кто-нибудь высказал предположение, каковое отвечало бы действительной цели этого распоряжения.

Значительную часть дня я провел в поисках комнаты, почему мой визит П. Н. Краснову отложил на завтра.

28 Мая был дивный, теплый солнечный день. Около 10 часов утра я вышел на двор и сел на каменный забор у дороги, проходившей непосредственно у барака. Дорога поднималась в гору. Издали я увидел спускавшегося по ней С. Н. Краснова. Одновременно, с другой стороны, поднимался в гору какой-то офицер. Около меня они встретились. Офицер, видимо, один из адъютантов Доманова, приложив руку к козырьку, сказал Ген. С. Н. Краснову: «Г-н генерал, Атаман приказал передать Вам, чтобы Вы в час дня были на площади перед штабом. Все офицеры должны ехать на «сообщение» английского генерала[26]. На это Семен Николаевич спросил: «А Генералу Краснову это известно?» — «Так точно, Г-н генерал», — ответил офицер. «К Ген. Краснову послан специальный курьер.»[27]

Семен Николаевич остался со мной, а офицер пошел к бараку. Мне было видно, как он останавливал офицеров и каждому что-то говорил. Вне сомнения, он передавал распоряжение о сборе всех на площади, откуда должны будут отправиться на «сообщение».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});