Роковая ошибка - Найо Марш

коротко поклонился и продолжил свой путь.

«Хорошо вышел из положения, – подумала Верити, – самообладания ему не занимать». Она разозлилась на Шрамма за то, что он включил ее в свое маленькое представление.

– Все мы делаем ошибки, – сказал мистер Маркос. – Пойдемте, дети.

Оставшись наедине с Аллейном, Верити решила, что он имел в виду свой званый ужин.

– Мне надо идти, – сказала она. Ей казалось, что смерть меняет правила поведения. Человек не говорит: «Увидимся послезавтра», если встреча должна состояться на похоронах.

Ее машина стояла рядом с машиной Аллейна, поэтому он пошел вместе с ней. Доктор Шрамм, проезжая мимо, помахал им рукой в перчатке.

– Эта девочка переносит свое горе весьма стойко, – заметил Аллейн. – Не правда ли?

– Да. Думаю, вы правы. Ее поддерживает помолвка.

– Ну да, с молодым Маркосом? И, догадываюсь, поддерживает еще ее крестная.

– Я? Вовсе нет. Во всяком случае, не настолько, насколько мне хотелось бы.

Он дружелюбно хмыкнул, открыл ей дверцу машины и стоял рядом, пока она застегивала ремень безопасности. Верети хотела было уже попрощаться, но вдруг передумала.

– Мистер Аллейн, – обратилась она к нему. – Наверное, утверждение завещания должно быть уже назначено или как там заведено?

– Это еще не fait accompli[98], но это дело будущего. Если, конечно, она не составила еще одного, более позднего завещания, что маловероятно. Можно мне сообщить вам кое-что совершенно конфиденциально?

Удивившись, Верити ответила:

– Я умею хранить тайны, но если это нечто, о чем я захочу поговорить с Прунеллой, лучше не рассказывайте мне ничего.

– Не думаю, что вам этого захочется, но в любом случае для Прунеллы я делаю исключение. Доктор Шрамм и миссис Фостер были помолвлены и собирались пожениться.

В наступившей тишине, которую Верити была не в состоянии нарушить, ей пришло в голову, что информация эта не так уж и неожиданна. В ней была даже своя логика, если принять во внимание характеры Сиб и Бейзила Шрамма.

– Ошеломляющая новость, правда? – заметил Аллейн.

– Нет-нет, – услышала она собственный голос. – Не такая уж ошеломляющая. Я просто пытаюсь ее переварить. А почему вы сообщили это мне?

– Отчасти потому, что думал: возможно, миссис Фостер поделилась ею с вами в тот день. Но главным образом из-за того, что мне показалось: вам может быть неприятно узнать об этом случайно.

– Значит, это станет известно? Он собирается сделать это достоянием гласности?

– Ну, я не уверен, – ответил Аллейн. – Во всяком случае, мне он об этом сообщил.

– Это объясняет завещание.

– В общем, конечно, да.

– Бедная Сиб, – непроизвольно вырвалось у Верити. – Надеюсь, это не выйдет наружу. Ради Пру.

– Она была бы сильно огорчена?

– Полагаю, да. А вы так не думаете? Молодые люди страшно расстраиваются, если считают, что их родители выставляют себя на посмешище.

– А женщина, помолвившись с доктором Шраммом, выставляет себя на посмешище?

– Да, – твердо заявила Верити. – Выставляет. Знаю по себе.

II

После ухода Аллейна Верити еще какое-то время неподвижно сидела в машине, недоумевая: что на нее нашло, зачем она призналась ему в том, что случилось двадцать с лишним лет назад и о чем она никому еще никогда не рассказывала? А тут – полицейскому! Мало того, полицейскому, который должен, судя по тому, как обстоят дела, проявлять острый профессиональный интерес к Бейзилу Шрамму, считать его – да, почти наверняка – считать «подозреваемым». Она похолодела, когда заставила себя довести до конца цепочку рассуждений: подозреваемым в деле, которое может оказаться грязной игрой, обернувшейся – чего уж тут миндальничать – убийством.

Аллейн не стал копать глубже, судя по всему, ему это было не так уж и интересно. Просто сказал: «Вот как? Простите, что вызвал неприятное воспоминание», сделал какое-то незначительное замечание и распрощался. Он отбыл вместе с каким-то спутником-здоровяком, который не мог быть никем иным, кроме как коллегой-полицейским. Мистер Рэттисбон с видом чрезвычайной занятости тоже сел в свою преклонного возраста машину и покинул место событий.

Верити продолжала сидеть неподвижно, с несчастным видом. Несколько местных жителей медленно прошли мимо. Викарий и Джим Джоббин, который исполнял обязанности церковного сторожа, вышли из церкви и остановились, глядя на побитые непогодой надгробья. Викарий указал куда-то вправо, и они двинулись в том направлении в обход церкви. Верити передернуло: она поняла, что они обсуждают место для новой могилы. Самые дальние предки Сибил лежали в фамильном склепе, но между деревьями позади южного трансепта имелся еще один родовой участок Пасскойнов.

Потом она увидела, как Брюс Гарденер в своем костюме из харрисовского твида вышел из зала, поднялся по ступенькам к церкви, проследовал в обход нее за викарием и Джимом и скрылся из виду. Верити заметила его на слушаниях. Чинный и торжественный, он сидел с прямой спиной в задних рядах, возвышаясь над соседями, натруженные руки лежали на коленях. Она подумала, что, вероятно, Брюс пошел спросить у викария насчет похорон и цветов из сада Квинтерн-плейса. Если так, это было очень любезно с его стороны. Наверное, ей и самой нужно предложить помощь в украшении церкви цветами. Следует подождать викария и поговорить с ним.

– Доброе утро, – произнес Клод Картер, наклоняясь к окну со стороны пассажирского сиденья.

Сердце у Верити подпрыгнуло к самому горлу. Она смотрела в боковое окно водительского сиденья, а он, должно быть, зашел сзади, из слепой для нее зоны.

– Простите, – ухмыльнулся он. – Я напугал вас?

– Да.

– Виноват. Я просто хотел спросить, не подбросите ли вы меня до поворота. Если, конечно, вы едете домой.

Ничего не хотелось бы ей меньше этого, но она сказала: хорошо, если он подождет, пока она сходит в церковь. Он ответил, что не спешит, и сел в машину. Верити заметила, что он сбрил свою реденькую бороденку и постригся, теперь его волосы имели классическую длину. Аккуратно одетый, он выглядел не так жалко, как обычно. В его облике появился даже намек на самодовольство.

– Курить можно? – спросил он.

Она оставила его прикуривавшим сигарету, которую он опасливо прикрывал ладонью, словно боялся, что кто-нибудь выхватит ее у него изо рта.

Поднявшись по ступенькам, она столкнулась с викарием, возвращавшимся с кладбища вместе с Брюсом и Джимом. К ее удивлению, Джим, лысый мужчина с громким голосом, оказался согнутым пополам. Викарий нависал над ним.

– Просто беда эта проклятая поясница! – прокричал Джим. – Согнулся, чтоб выдернуть чертовы ворсянки, – и вот, полюбуйтесь на меня. Как я теперь свое дело делать буду?

– Да уж, не повезло, – сказал викарий. – О, приветствую вас, мисс Престон. У нас, как видите, неприятность. Джима скрутило люмбаго.

– Осилит он по ст’пенькам-т’ спустицца – вот чего меня