Мой (не)выносимый сосед (СИ) - Сакру Ана

– Здравствуйте, – лепечу и плетусь к преподавательскому столу.

За это время меня успевают опередить все остальные вошедшие: Марат, Антон и Лида Киселева. Святая троица, таскающаяся за Сашкой по пятам.

Взяв билет сажусь за последнюю свободную парту – прямо напротив Юрия Рудофольвича. Читаю вопросы и меня отпускает. Я это все прекрасно знаю и, конечно, сдам. И все-таки остаточный мандраж настолько велик, что из пятерки решаю пойти отвечать последней. Просто, чтобы успокоиться и лишний раз не заикаться.

Сашка, конечно, идет первым. Совершенно спокойный и уверенный в себе. Билет у него тоже оказывается плевый, и он отвечает на вопросы с небрежной вальяжностью. Юрий Рудофольвич долго его не пытает, задает пару дополнительных вопросов и отпускает с чистым сердцем.

Перед тем, как скрыться за дверью в коридор, Сашка успевает поймать мой взгляд, одними губами прошептать "я тебя жду" и подмигнуть. Смущенно улыбаюсь, отворачиваясь и утыкаясь носом в свой экзаменационный листок. Внутри расцветает что-то трепетное и теплое. Я прикрываю глаза, но все равно вижу Сашино лицо. Что-то происходит между нами – это невозможно уже отрицать. Но…

Я знаю, что это для меня, а для него? Просто забава, как летом тогда?

Мрачнею мигом и краем глаза замечаю, что на меня теперь ревниво поглядывает Киселева.

Я, наверно, конченная эгоистка, но, вспомнив, что Лютик из-за меня вчера бросил ее в клубе, ничего не могу с собой поделать и снова начинаю непроизвольно тихонько улыбаться.

Даже если я – просто забава, то хотя бы более желанная, чем она…

Лида тем временем вторая идет отвечать. У нее с подготовкой явно похуже, чем у Сашки, она запинается и периодически несет какую-то чепуху, но так жалостливо улыбается при этом Юрию Рудольфовичу, что минут через десять он, закатив глаза и страдальчески пробормотав "женщины-ы-ы", все-таки отпускает ее с выстраданным зачетом и требованием на экзамене выдать что-либо более вразумительное.

За Лидой идет Марат. Его не слушаю совсем – готовлюсь. Рядом скрипят ручками студенты, вошедшие после Лютика и Лиды. Потом Антон, и наконец я. На негнущихся ногах опускаюсь на стул перед Юрием Рудофольвичем, кладу перед собой билет и листочек.

– Ну, Керефова, что тут у вас? Список заслуг перед профкомом? – хмыкает Юрий Рудольфович, забирая мой листок. Пробегается глазами по написанным строчкам, – Хм…Умная что ли?

Насмешливо выгибает бровь, пребывая судя по всему, в отличном расположении духа.

– Периодически бываю, – смелею я, улыбаясь.

– Или списала? – шепчет Юрий Рудольфович заговорщически, подаваясь ближе.

– Не сегодня, – улыбаюсь шире, – Рассказывать?

– Нет, я уже прочитал. Давайте-ка, Елизавета, мне кратко с чего мы начинаем анализ внутреннего финансового потока, и можете дальше бежать по своим жутко важным общественным делам.

– Так…– я делаю вдох, набирая побольше воздуха, и бодро тарабаню ответ на поставленный вопрос.

***

Вылетаю в коридор на эндорфиновых крыльях и, не успевая подумать, кто и как расценит мой поступок, со счастливым визгом подбегаю к Сашке, облюбовавшему ближайший низкий подоконник, и повисаю на его шее. Довольно жмурюсь, чувствуя, как он ведет носом по моему виску вместо поцелуя.

– Я же говорил, – с легкой насмешкой фыркает.

Горячая ладонь ложится на мои лопатки, притягивая ближе.

– Он вообще другое спросил, вообще не по билету, – тараторю, отстраняясь, – представляешь?

Сашка улыбается, смотря на мои губы, а до меня только сейчас долетает раскатистое "О-о-о-о" ребят, окружающих нас.

– А говорил – просто соседи, – ржет Марат, – Ну да – ну да! Видно!

– Да еще вчера все понятно было, какие они там соседи, – хмыкает Антон, стоящий рядом со мной, – Когда его прямо посреди песни сдуло.

Накатывает запоздалое смущение, и я выпутываюсь из Сашкиных рук. Отступаю на шаг, смотря, как Лютик недовольно дергает на это бровью и поджимает губы. Он – мальчик, его такие подколы не парят, а вот меня…

Хорошо бы сначала самой во всем разобраться какие мы друг другу «соседи»…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Ловлю на себе Лидкин презрительный взгляд, отворачиваюсь. Эйфория слетает испуганной бабочкой. К нам подходит еще несколько уже сдавших ребят.

– Слушайте, может сдачу отметим, а? – вдруг предлагает Киселева, – Вон и хата есть…

Кивает в мою сторону и ехидно цедит.

– Соседей.

– Вчера не наотмечалась, зай? – язвит Антон, по-свойски приобнимая скривившуюся Лиду.

– А что, отличная идея, Новый год же скоро, последняя встреча в этом году, давайте! – поддерживает Киселеву парень, которого я не помню, как зовут.

Поднимается взбудораженный шум – все не против квартирника и погулять.

– Э, нет, у нас с Лизой дела, – осаживает ребят Сашка громко.

– Это какие же у вас вместе дела? – щурится Лида.

– Соседские совместные дела, – безобразно двусмысленно ухмыляется Лютик, демонстративно хватает меня за талию и притягивает обратно к себе, заставляя встать между его расставленных ног.

Ребята вокруг тут же начинают свистеть и пошлить, доводя меня до состояния человека, мечтающего на месте от стыда сгореть. Я злюсь, буквально закипаю. Пихаю Сашку локтем в бок, чтобы отпустил, и решаю за нас двоих, как он до этого секунду назад.

– Не слушайте этого зануду! Нет у нас никаких дел. Конечно пойдемте к нам!

– Ур-р- ра! -раскатисто гремит весь коридор, отчего Юрию Рудольфовичу приходится даже выглянуть из аудитории и возмущённо на нас шикнуть.

15

Пока ребята закупались в магазине, мы с девчонками подготавливали квартиру к приему толпы гостей. Помогали мне Влада и Кира, которых я зацепила в универе и тоже пригласила к нам. Хотелось видеть и дружественные женские лица рядом с собой, а не только мало знакомую Катю Овчинникову и неприятную мне Лиду Киселеву.

Владин Лешка расположился на одном из пуфов на кухне и меланхолично перебирал струны гитары, Киселева присела напротив него и слушала эти обрывочные наигрыши, решив, что уборка в чужом доме – не ее зона ответственности. Катя Овчинникова протирала стаканы. Мы же с Кирой и Владой устроили из Сашкиной комнаты танцпол. Это было просто сделать, ведь мебели здесь практически не было. Надувной матрас, приходящийся ему кроватью, решено было подкачать и использовать как батут (Лютик благосклонно разрешил при условии, что я теперь буду пускать его спать в свою постель), Сашкину спортивную сумку с вещами мы отнесли в мою комнату, а его ноут поставили на подоконник и подключили к нему колонки помощней. Завершая преображение, развесили на стенах новогодние гирлянды, а к потолку скотчем прилепили елочные шары.

Примерно через час завалились ребята, шумные, веселые, пропитанные холодом и улицей. И сразу началась суета, которая часто интересней самого праздника. Салаты накупили готовые, но это все надо было разложить, помыть овощи и фрукты, найти миски для горы куриных крылышек, накрыть стол, раскидав бумажные новогодние тарелки и пластиковые бокалы. Включили музыку на плазме, первая пробка шампанского полетела в потолок.

– Ур-р-ра! – нестройное, но такое задорное, раскатилось по дому, что внутри сладко задрожало в ответ.

Даже не знаю, как в моей руке оказался полный до краев бокал, на кухне была такая толкотня. Непроизвольно нашла глазами Сашку, робко улыбнулась, а он так серьезно, пристально посмотрел в ответ. Лицо вспыхнуло, сделала глоток и отвернулась, продолжив разбираться с салатами.

Рядом на столешницу лег длинный-длинный чек.

– Так, ребят, – начал Марат громко, привлекая всеобщее внимание, – С носа по тысяча триста, переводим Сашке. Кто желает пересчитать – пожалуйста!

Все засуетились, доставая телефоны. Я тоже полезла за своим.

– Лиз, – тихо, с укором.

Вздрогнула от неожиданности – как Лютик оказался так близко за какую-то секунду?