Ключ власти - Людмила Белаш

Приехав позавчера с обозом крытых санитарных фургонов, он поставил свои повозки в каре — как скотоводы на Диком Западе ставят их перед атакой туземцев, — сухо назвался в офицерском собрании: «Барон Данкель, штаб-комиссар медицины», и с тех пор ни с кем толком не общался. Кроме своих фургонов, его ничто не интересовало. При этом раненых он не принимал и помощи им не оказывал! что за военврач такой?.. немудрено, что и красноармейцы его вниманием не жаловали. Однако Купол явно был накоротке с бароном — видели, как они оживлённо беседуют наедине.

Пока все радовались победе, Данкель перочинным ножом отрезал куски от яблока и медленно, аккуратно поедал их один за другим.

Осунувшиеся от усталости и недосыпания лица офицеров светились радостью — самое трудное позади, враг разбит, осталась рутинная сапёрная работа и делёж трофеев.

— Гере комит, где ждут очередную звезду?

— За экватором, в землях царя-бога. Ума не приложу, как фаранцы с этим справятся — без авиации, с их прадедовскими пушками… Боюсь, на окраинах Мира вырастут государства кротов, пока мы доберёмся туда по-настоящему. А двадцатого зоревика звезда грянет в наше полушарие — Кивита, Якатан или восточней… расчёты пока неточны. Может и в море упасть. Тогда мне придётся командовать эскадрой!

Победное воодушевление пьянило, веселило. Одна мысль о том, что Купол станет навархом-флотоводцем, вызвала вспышку острот:

— Будет славная путина!

— Для морского промысла не худо приручить пару гидр хаоса…

— Жаль, гидры повывелись — с ними бы рыбачить, как с бакланом.

— В отдельном корпусе Синей половины есть водолазный отряд, — не без самодовольства заметил Купол. — Глубина позволит — поныряем… Я расскажу парням, как вы сражались — пусть завидуют и стремятся превзойти. Господа, Красная армия показала отменную выучку и доблесть! Все вы заслужили отдых… Баня, водка и подружка — что ещё нужно солдату?

Казарменная шутка имела успех — офицеры в красно-бурой форме рассмеялись, переглядываясь и подмигивая друг другу.

— Гере комит, нынче же вечером на тыловой базе всё приготовим… включая банщиц.

— Некогда нежиться. — Купол посуровел, исподлобья обводя командиров бледными выпуклыми глазками. Красноармейцы невольно подровнялись — круглоголовый лысун умел не только хвалить, но и разносить в пух и прах. — К слову — кто желает со мной охотиться на «тёмные звёзды», может рапортовать о временном переводе в Синий корпус. Большая убыль в офицерах…

Момент был выбран метко — трое сразу напросились под его начало. Купол обласкал их, обещав долгие горячие деньки или бюст в галерее героев.

— Штурмовики начали захват кратера, — доложил запыхавшийся вестовой. — Продвигаются без помех!

— Какие будут распоряжения, гере комит? Мои сапёры готовы через час обрушить входы в подземелья, а перед тем — заложить газовые бомбы.

— Нет. Кроты отошли, не отстреливаясь — значит, деморализованы. Прикажите своим — пусть идут по пятам, остерегаясь мин и завалов. Ставить быстрый крепёж в галереях. Шахтёры у вас есть?

— Каждый второй! специально брали рудокопов.

— Отлично. Захватывать всех живых, но особенно — шевелящиеся семена. Хотя — подробнее вам объяснит штаб-комиссар. — Купол указал на военврача в гороховом мундире.

Тот, держа за черенок, протянул вестовому остаток яблока, почти очищенный от плоти:

— Выброси, братец… Итак, господа, повторю для тех, кому я не представился…

Его глуховатый голос как-то заставлял к себе прислушиваться.

— …барон Данкель, директор научной тюрьмы генштаба.

— Чёрный Барон… — вырвалось у кого-то из стоявших сзади. В этом голосе прозвучало то же, что появилось на лицах других — неприязнь, если не брезгливость. Бойцы, рискующие жизнью, не уважают тех, кто убивает без риска.

На военврача это не произвело никакого впечатления — достав портсигар, он извлёк папиросу с золотым ободком на мундштуке и, разминая плотно набитый табак лайковыми пальцами, продолжил тем же невыразительным тоном:

— Во всём, что касается живой силы противника и его живой техники, вы подчинены мне. Кто сомневается — справьтесь у его высокородия штабс-генерала. Тот живой объект, на который я укажу, должен быть доставлен в мой обоз и сдан моим людям. По квоте мне принадлежит четверть инопланетной живности. Есть вопросы?

— Гере полковник, уточните насчёт семян, — промолвил викарий-сапёр после общей холодной паузы.

— Которые длинней семи вершков — сжигать кислотой и огнём, прочих — в ведро с купоросом. Плачу червонец за фунт зародышей. Кроме того, — военврач открыл планшет, достал пачку фотогравюр, — надо искать ёмкости в форме дыни. Они полупрозрачные, мягкие, внутри что-то вроде голубого молока. Не пролить, не порвать. Сто унций за дыню.

— Позвольте картинку… — Сапёрный офицер протянул руку. — За такие деньги мои молодцы до центра Мира докопаются.

— Что за молоко такое, гере полковник? — не выдержал другой красноармеец, поглядев на фото.

— Военная тайна. За попытку продать ёмкость кому-либо, кроме меня — трибунал и штрафная рота.

Неутомимый Купол распрощался, сел в штабной электрокар и укатил, а красные офицеры спешно расходились по делам, толкуя меж собой:

— Конечно, всех из-под земли не выковырять. Такого не бывало, чтоб кратер обеззаразили полностью. Если считать, что в боях мы перебили сотен тридцать…

— …притом бойцов — пилотов, бомбардиров и стрелков.

— …значит, осталось в основном бабьё, которое сейчас окапывается — и в спячку.

— Истинные землеройки. На глубине сто мер ввинтиться в грунт, окоченеть и спать в могиле — бррр!.. Лучше месяц на передовой. Больше шансов выжить.

— Неизвестно, что им лучше. — Викарий-сапёр мельком оглянулся на военврача, шедшего к санитарному обозу. — Чем попасть в его казематы… Говорят, он потрошит их заживо.

Бангелет — по-синему подполковник — окликнул своего обер-офицера:

— Викарий! Обеспечьте доставку пленных на поверхность. Огнемёты — только против тварей. Долго не палить, а то воздух выгорит, солдаты задохнутся.

— Не извольте сомневаться, гере бангелет, там вентиляция уже налажена! О воздухе и воде дьяволы пекутся первым делом… Эй, где геодезист?.. Живо ставить вешки! Наш сектор — триста мер вправо от черепахи.

Теперь, когда штурм-пехота вошла в подземелье — дело, считай, решено окончательно. Затравленные, загнанные в тупик дьяволы ещё могут огрызаться, но это ничего не изменит. На картах кратер уже поделен — как план нарезки пирога, — кому откуда заходить, где устраивать скотопригонные площадки.

Как только руководство перешло от боевых к инженерным войскам и интендантам, командир сапёрного батальона стал нужен нарасхват:

— Осмелюсь доложить, ваше высокоблагородие, провизию нам на кротов не подвезли… Провиантская команда медлит. А ртов прибудет — тыщ пять, не меньше. Чем кормить прикажете?

— Этот обормот из цирка ещё здесь? — Бангелет попробовал взглянуть поверх кишащей солдатни.

— Так точно-с, при обозе ошивается. В тряс трясётся, под фуру залез, а не уходит-с, всё своей прибыли ждёт.

— Ну, пришёл его час! Зови сюда. И монаха с послушниками тоже. Эй, дицер! ко мне. Займитесь трофеями. Раздавайте, что после Чёрного Барона уцелеет, в цирковой зверинец и в церковное позорище. Пусть они их кормят. Сдавать по записи, на счёт. Кто сбежит, через суд взыщем. Если кто околеет, то владельцы должны падаль предъявлять. Деньги — в полковую кассу. Выполняйте!

Армия есть армия. Её задача — бороться с врагом, а после победы за порядок отвечает полевая жандармерия. Часа три спустя, когда из наклонных штолен стали под конвоем выводить неровные колонны пленных, на расчищенном месте был огорожен колючей поволокой квадрат врытых столбов. В охране стояли коричневые жандармы государя Яннара.

Жалкое зрелище являли собой пленные кротихи — грязные, лохматые, нередко окровавленные, с кровоподтёками, иногда в перепачканных робах, порой с лохмотьями какой-то студенистой плёнки на плечах или бёдрах, а часто без ничего. Пошатываясь, держась друг за дружку и теснясь будто овцы по пути на бойню, они брели как слепые, жмурясь или прикрывая глаза ладонями, хотя солнце к этому времени скрылось за облаками. Самцов среди пленных было раз-два и обчёлся, и те больше мальцы — похоже, все, кто старше, полегли.

Гороховые санитары Чёрного Барона — плечистые детины под начальством обер-фельдшеров и щуплого ассистент-доктора — снимали сливки двуногой добычи. Беглый осмотр, тычок в затылок — «Годится!» — наручники, цепь от ошейника к ошейнику, и гуськом к санитарным фургонам, оказавшимся тюремными. Жалобные возгласы и крики дьяволиц ни в ком не пробуждали сострадания — после такой кровавой мясорубки его ждать не приходится, особенно тем, кто по законам империи не является людьми.