E Allard Prizraki proshlogo - E.Allard

Меня охватило тупое равнодушие, я не сопротивлялся, когда мент надел мне наручники и, подталкивая в спину, вывел в коридор. Я не сказал ни слова в своё оправдание, да разве мне кто-нибудь поверил бы? Это не имело ни малейшего значения. Я медленно умирал вместе с Миланой.

13.

Я услышал, как гремят ключи в замке, тяжёлая дверь медленно отъехала в сторону. На пороге стояло двое хмурых конвоиров.

— Верстовский, выходи! — услышал я гулкий окрик одного из них.

Я поднялся с заплёванного пола, мы прошли длинными коридорами, выкрашенными ядовитой зелёной краской, сильно вонявшей. Распахнулась дверь и я остолбенел, подкосились ноги от пронзившего, словно электроразряд, страха. Посредине широкого двора возвышался высокий деревянный помост с виселицами на разной высоте, на которых уже покачивалась пара трупов. Я нервно обернулся к охранникам, заметив на их лицах странное, презрительное выражение.

— Иди-иди, — грубо подтолкнув меня в спину, сказал мент, тощий и длинный, как оглобля.

Почему они в чёрной форме? Промелькнула мысль. И что это за автоматы у них в руках? Инсценировка? Попугать решили? Но отвратительный запах, исходивший от разлагавшихся тел, свидетельствовал об обратном. Конвоиры втащили меня на помост, я начал упираться, рваться из рук палачей, ощущая абсолютную безнадёжность моего положения.

— Это произвол! — кричал я, мой голос жалобно разносился по пустому двору, не достигая даже высокого, бетонного забора. — Вы не имеете права! Без суда!

Это невозможно, немыслимо! Я ощутил шершавую петлю на шее, которая сжала мне горло, перекрыв кислород. Ноги перестали чувствовать опору, я рухнул в пустоту и … проснулся, била холодная дрожь. В темноте я попытался разглядеть то место, где нахожусь. Тускло светила лампочка в коридоре, освещая таких же несчастных пленников. Один из них, с курносым, будто вдавленным в плоское лицо носом, радостно улыбнулся, присел рядом и сказал, шепелявя:

— Колян меня зовут. Смирнов. А тебя как?

— Олег Верстовский, — ответил я тихо, стараясь взять себя в руки.

— Слушай, у тебя паспорт есть с собой?

Я удивлённо взглянул на него, пошарил в пиджаке.

— Есть.

— Скажи ментам, что ты меня знаешь. Ну что я твой кореш, — горячо зашептал он мне. — Понимаешь, застрял я здесь. Взяли меня за драку, а я без документов.

— Ну и что? Позвони знакомым, друзьям, родственникам. Какие проблемы?

— Да, я тут к одной бабе приехал, понимаешь, да не доехал. Она не будет меня вытаскивать отсюда.

— А чего ты так боишься? — удивился я.

Он напрягся, судорожно обернулся по сторонам, словно опасаясь, что нас подслушивают, и почти неслышно объяснил:

— Слухи ходят, что менты всех бесхозных людишек пристраивают куда надо. Понимаешь? В расход.

— Это как? — не понял я.

— Ну как тебе объяснить. Сгоняют людей, и пускают их на развлечение богатым господам.

Я решил, что у парня явно не все дома, и сделал попытку отодвинуться от него подальше.

— Ты не думай, я с ума не сошёл, — хмуро сказал тот. — С такими, как я, здесь не церемонятся.

— Колян, а почему ты решил, что со мной церемониться будут? Ты же не знаешь, за что меня замели. Может быть, я кого убил, а ты хочешь моим подельником, что ли выступить? — с иронией проронил я.

— Да ладно, ты не такой. Кого ты мог убить? У тебя лицо такое, похож на умного. Если бы убил, то не попался бы, — глубокомысленно заметил он.

Я усмехнулся — логика железная. Умные попадаться не должны.

— Ладно, Колян, постараюсь. Расскажи-ка мне поподробнее об этих слухах. Ну, то, что людей в расход пускают. Откуда это стало известно?

— Только ты мусорам не говори! — горячо предупредил Колян. — Они все в доле состоят. Это я тебе точно говорю. Тут, понимаешь, кино снимают. Только не кино это никакое. А все по-настоящему. Люди исчезают. Раз и нету.

— Брехня. Я в этом кино снимаюсь. Никто там не исчезает. Ну, убили одного актёра, так полиция убийцу ищет. А раздули, из мухи слона сделали.

— Это не то кино! — раздражённо воскликнул парень. — Я знаю, Верхоланцев новый фильм снимает в Дальноморске. Но это другое! Это сюда никакого отношения не имеет.

Я нахмурился, вспомнив про реалити-шоу, и хотел расспросить парня подробно, но услышал, как открывается дверь.

— Ты, у стены, — ткнув в меня пальцем, пробурчал мент. — Пошли.

Я вышел в коридор, испытав приступ сильнейшего дежавю, засосало под ложечкой, ноги стали ватными. В тесном кабинете без окон сидел майор, плотный, широкоплечий битюг с коротко подстриженными волосами и густыми усами.

— Так, как ваше имя? — спросил следователь. — Где проживаете?

Я попытался разглядеть его лицо получше, голос показался знакомым, но в глаза бил ослепляющий свет от настольной лампы, направленный прямо на меня.

— Олег Янович Верстовский, — ответил я, вытащив паспорт и бросая на стол. — Живу на Озёрной, пять.

— Ясно. Ну и почему вы ворвались в гостиницу, выломали дверь в номер? Можете объяснить?

— Пришёл к моей знакомой, она не отвечала на звонки.

— А вам не пришло в голову, что ваша знакомая может не отвечать, потому что в два часа ночи она спит? — ехидно, но весьма закономерно, прокомментировал мент.

— Мы поссорились, я хотел попросить прощения. Боялся, что с ней что-то случится на этой почве.

— Ага, а почему же вы не знали номер, в котором проживает ваша знакомая, между прочим, народная артиста России? Вы угрожали администратору пистолетом, хотели выяснить, где живёт госпожа Рябинина. Хорошо же вы её знаете.

— Я снимаюсь вместе с Миланой, но живу в частном доме, у своих знакомых. Поэтому номера не знал! — раздражённо прорычал я, хорошо понимая, что мой поступок выглядит совершенно по-идиотски.

— А может быть, дело обстояло вовсе не так, — ядовито изрёк майор, откидываясь на спинку стула. — Вы — фанат Рябининой, узнали, что она снимается в Дальноморске, приехали сюда, нашли номер, чтобы выказать свои чувства. Она вас отвергла, вы решили её убить.

Я тяжело вздохнул, ощутив комок в горле. Менты другое убийство на меня хотят навесить. А я даже не знаю, сумела ли Милана выжить! Но если нет… То какое это сейчас имеет значение? Я потёр лицо руками, от серьёзного недосыпания, беспокойства за Милану, сводящего с ума, режущего, слепящего света начали слезиться глаза, жутко трещала башка.

— Я не убивал Милану, она вскрыла себе вены, лежала в ванне. Я вытащил её и вызвал скорую, — глухо проговорил я. — Я действительно снимаюсь вместе с ней. Вы меня уже допрашивали по делу Северцева. Это я его труп нашёл в гроте.

— Хватит врать, Верстовский! — заорал майор, кидая с грохотом на стол огромный том, заставив меня подскочить на месте. — Отпираться бессмысленно! Ты сначала убил актёра Григория Северцева, а потом Милану Рябинину. Из ревности! И светит тебе двадцать пять лет, не меньше!

Ну вот, уже серийного маньяка из меня сделали. Сейчас начнут бить, я все подпишу. Я вздрогнул от резкого звонка телефона. Раздражённо схватив трубку, майор буркнул:

— Майор Дмитриенко слушает. Так. Так. Да, он у нас. Я понимаю. Конечно, — с каждый сказанным словом голос звучал все более подобострастно, в конце стал омерзительно елейным.

Он положил трубку, взглянул на меня пристально и холодно произнёс:

— Подпишите протокол, сейчас за вами приедут.

Через полчаса я вышел из здания управления и остановился на крыльце. Солнечный свет резанул воспалённые глаза, я задохнулся от жаркого летнего воздуха. И только через мгновение увидел чёрную Ауди, поджидавшую меня. За рулём сидел Лифшиц, я плюхнулся рядом и спокойно поинтересовался:

— Я уволен?

— С какой стати? — искреннее удивился он.

— Ну, дверь выбил в номере, администратору угрожал.

Лифшиц весело расхохотался.

— Если из-за каждой выбитой двери актёра с роли снимать, тогда работать совсем некому будет. Поехали, тебя на съёмках ждут, — деловито проговорил он. — Сцену ограбления банка снимать будем.

— Какую сцену ограбления? — изумился я. — У меня в сценарии ничего не было!

— Семён дописать успел.

— Послушай, Юра, — как можно спокойнее произнёс я, раздельно произнося каждое слово, чтобы он осознал. — Если через неделю я не вернусь в Москву, меня уволят из журнала, где я работаю десять лет. Мы договаривались всего на пару съёмочных дней, а я торчу здесь две недели.

— Ну и что? — хмыкнул Лифшиц. — Ну, уволят. Зато, когда наша картина выйдет, ты станешь знаменитым. Нарасхват будешь. Мы уже показали отснятый материал фокус-группам. Люди от тебя в восторге. А это для твоих отношений с Миланой важнее. Что лучше — быть малоизвестным репортёром или популярным артистом?

— Не знаю, зачем я вам так понадобился, — устало бросил я. — Но, первое — популярным я не стану — это точно, сказки мне не рассказывай. Второе — я поссорился с Миланой. Между нами, можно сказать, все кончено. Она пыталась покончить с собой из-за меня. Она не простит. Никогда.