Лезвием по уязвимости - Дина Серпентинская

себе. Вика переночевала, а утром упорхнула. В школе она не появлялась, у матери тоже. Ольга не представляла, где ее искать, а позвонить ей не могла по той причине, что сестры не имели телефонов. В начале нулевых мобильная связь только набирала обороты и была доступна далеко не всем.

Ольга волновалась, но ничего поделать не могла. Ходила на квартиру в надежде встретить Вику и в свой очередной визит застала мать в прескверном состоянии. Она была одна, осунувшаяся, с желтовато-серым лицом, даже не сидела, а неподвижно лежала на кровати. Казалось, ей настолько больно, что трудно даже шелохнуться. При виде Ольги мать слабо улыбнулась; она была тиха и ласкова, не как обычно.

– Проходи, дочка. Я захворала…

– Что у тебя болит?

– Живот… Очень больно… И жарко, – выдохнула Тамара.

Ольга приложила руку ко лбу: лоб матери пылал! Она метнулась за градусником, но отыскать что-либо в общем хаосе не смогла. Не теряя ни минуты, побежала в аптеку, одной ногой здесь, другой там, вставила в подмышку матери градусник, сама тем временем принялась разводить жаропонижающее. И не ошиблась: термометр показал тридцать девять и три. Мать стала вяло потягивать приготовленную для нее микстуру, но сделала пару глотков и скорчилась от боли.

– Где у тебя болит?

Та показала на правый бок.

Подоспевший на «скорой» медик предположил, что у женщины проблемы с печенью и не стоило давать ей парацетамол, который лишь добавил нагрузку на поврежденный орган. Мать увезли в больницу, а Ольгу попросили дать контактный телефон. Ей позвонили на работу на следующий же день и велели срочно приехать. Диагноз был неутешителен: цирроз печени – болезнь запойных алкоголиков. Врач объяснил на пальцах, что болезнь неизлечима, так как после лошадиных доз алкоголя, причем низкокачественного, токсичного, вроде паленой водки, в печени матери произошли необратимые изменения. Теперь для поддержания жизнеспособного состояния ей требуется прием дорогих препаратов – гепатопротекторов, строжайшая диета и полный отказ от алкоголя. Проживет ли мать год или десять лет, зависит только от нее самой.

Ольга осознала всю серьезность ситуации, забрала Тамару из больницы и купила месячный курс тех самых гепатопротекторов, оставив в аптеке ползарплаты.

«На что теперь жить? – думала она. – Наедаться в садике так, чтобы дома есть не хотелось. Ну или посидеть с месяц на голых макаронах… Да ладно, выживу – не привыкать!»

Наверное, какой-то дочерний инстинкт взыграл в ней… Даже не любовь – никакой любви не было, а страх за жизнь матери и… Жалость.

Дома Ольга завела серьезный разговор:

– Мам, запомни: тебе нельзя больше пить. Ни грамма – алкоголь тебя убьет! Возвращайся к нормальной жизни, тебе нужна работа, и я могу помочь. Пойдешь поваром в детский садик? Я попрошу за тебя заведующую, она хорошая женщина, поможет… Ну, что скажешь?

Мать слушала без интереса. Когда Ольга повторила вопрос, та будто бы опомнилась, посмотрела стеклянными глазами и закивала:

– Да, хорошо, дочка, хорошо. Работа нужна, работа – хорошо…

– Пообещай, что больше пить не будешь!

– Не буду, дочка, не буду…

И Ольга ушла. А вечером стала просить Анну Семеновну:

– У матери цирроз печени. Врач сказал, если она не бросит пить, то долго не протянет! Все серьезно; я с ней поговорила, она завязала и хочет пойти на работу. Помогите мне, я хочу попросить Светлану Ивановну устроить мать в садик. Она – повар, работала в больнице… Новая работа – ее шанс!

– А ты уверена, что она этого хочет? Что-то мне подсказывает, что так хочешь ты, а не она, – возразила хозяйка.

– Нет же, что вы! Она мне обещала!

– Оленька, в это трудно поверить. Алкоголизм – болезнь, зависимость; невозможно с десяток лет пить, уходить в запой, а потом все бросить за минуту. Не верь этим сказкам, такие люди обречены. Это ее печенка отказывается принимать алкоголь, а она – нет. И хоть ей кол на голове теши, как пила, так и будет! Мне очень жаль. Я вижу, ты переживаешь, хочешь ей помочь, но ничего тут не поделать. Имеет ли смысл бороться за того, кто этого не хочет? Ты, главное, сама не становись на этот путь…

Горькая правда прозвучала как пощечина. Ольга выбежала на улицу, на ходу застегивая куртку. Уже смеркалось, но ей необходимо было увидеть мать и убедиться, что все в порядке. Она неслась на всех парах, ее гнал страх увидеть худшее. Вот он, серый квартал… Ольга вбежала в подъезд и сморщилась от запаха дешевой жареной колбасы. «Кто же ест эту гадость?» – подумала она.

Открыла дверь и остолбенела. Прогорклый запах ударил прямо в нос!

– Мам! – вскричала она с порога. – Это что такое?! У тебя же диета!

– Дочь, – потупила мать глаза, – дай поесть нормальной пищи. Я ж не коза, чтоб жевать капустный лист.

Беззубый алкаш у окна зашелся противным гоготом.

– Ты что не понимаешь, ты больна! Тебе нельзя есть эту гадость! Твоя печенка откажет, и ты сдохнешь! – кричала Ольга, не помня себя от ярости.

– Все мы когда-нибудь сдохнем. Я, ты, Федя…

Беззубый алкаш доставал чекушку паленой водки; Ольгу затрясло.

– Да ты в своем уме?! Ты же обещала больше не пить! Ты же собиралась устроиться на работу! Я же хотела тебе помочь, поговорила о тебе с людьми! Ты бы вернулась к нормальной жизни! Стала бы нормальной!

Но мать посмотрела на нее так, будто Ольга говорила с ней на чужом языке, и ни слова из сказанного дочерью не понимала. Она лишь промычала что-то несуразное в ответ.

– Ты пропила не только печенку, но и мозг! Отупела, оскотинилась! Ты хуже, чем животное! – Ольга кричала так, что под конец охрипла.

Анна Семеновна была права: алкоголик – обреченный человек, возиться с ним бессмысленно. И Ольга это поняла, когда давилась объедками с детского стола, потому что ползарплаты, положенные ей на питание, спустила на лекарства, чтобы мать скорее пришла в себя и вернулась к привычной жизни, к пьянкам. Ее детская обида и боль вылились в ненависть; чувство это разъедало изнутри как кислота. И когда ей снова позвонили из больницы и сказали, что мать доставили в тяжелом состоянии, Ольга холодно ответила: «Мне-то какое дело?» – и бросила трубку. Мать? Нет у нее никакой матери! Есть женщина, которая ее родила и опустилась ниже некуда! Ей уже ничем не помочь, Ольге нужно думать о себе.

Медики не смогли сбагрить циррозницу дочери и стали названивать брату. Дядя Ольги, младший брат Тамары, был директором хлебокомбината, человеком небедным, но ни жизнью сестры-пропойцы, ни судьбой племяшек никогда особо не интересовался. Перспектива возиться с больной сестрой-алкоголичкой его не прельщала, но, чтобы не привлекать внимание к своей персоне, он все же забрал ее на квартиру, сунул таблетки и исчез.

Не прошло две недели, как Тамару привезли на