Очерки по истории русской агиографии XIV–XVI вв. - Борис Клосс

В Лицевом летописном своде (1568—1576 гг.)[275] те же идеи развернуты на фоне всемирной истории (излагаемой по Еллинскому летописцу, Иосифу Флавию и Русскому Хронографу). В русской части основным компонентом является Никоновская летопись, дополненная по другим источникам, в том числе по Степенной книге. Российская держава рассматривается как наследница христианских государств, а царствование Ивана Грозного — как апофеоз мировой истории. Неизвестный редактор, правивший рукопись на заключительном этапе, с оптимизмом рисовал состояние Российского царства: «Православию процвитающу, и рог христианский възвышашеся, и повсюду крестоносней хоругви прославляеме сущи и Христово имя прославляшеся, и християнское Росийское царство възвеличашеся и бесерменская жилища изспражняхуся, Казань и Азстарахань, и безверныя языцы, Крым и Литва и Немцы, страховахуся»[276].

Глава IV. Тверская агиография XIV—XVI вв.

§ 1. Житие Михаила Ярославича

Древнейшим памятником тверской агиографии является Житие князя Михаила Ярославича. Произведение (под не совсем точным названием «Повесть о смерти в Орде Михаила Ярославича Тверского») получило законченную характеристику в фундаментальном исследовании В. А. Кучкина [277]. Тщательно изучив рукописную традицию, историк обосновал положение, что первоначальный текст лучше всего представлен Пространной редакцией (читающейся в отдельных сборниках). В этой редакции рассказано о мученической кончине в Орде тверского князя, казненного по приказу хана Узбека 22 ноября 1318 г., последовавших затем чудесах и, наконец, о захоронении князя Михаила в Твери 6 сентября 1319 г.

Житие написано по типу произведений о князьях–мучениках, хотя собственно мотив страданий за веру здесь отсутствует. На первый план выдвинута идея о гражданском долге и ответственности правителя перед своим народом, понимаемая в христианском смысле и выраженная словами Евангелия: «Аще кто положитъ душю свою за другы своя, сей великый наречется въ царствии небеснѣмъ» (ГИМ, Увар., № 184 (4°), л. 211). Автор Жития, лицо явно духовное, являлся «самовидцем» воспитания и «добронравного возраста» тверского князя, называет его «своим господином» и описывает события, произошедшие в «последняя времена, во дни наша». Автор был очевидцем смерти Михаила, судя по выражению: «Горесть бо намъ воистинну, братие, въ той час бысть, видѣвъшимъ таку смерть поносную господина своего князя Михаила Ярославича» (л. 226), — следовательно, ему же принадлежит описание подробностей о пребывании князя в ханской ставке и его мученической смерти. Не видно, чтобы автор сопровождал тело убиенного князя в конце 1318 г. при следовании до Москвы, так как описывает произошедшие чудеса со ссылкой на различных свидетелей и со слов некоего иерея — «от него же мы слышахом и написахом» (л. 228). Очевидно, автор оставался в Орде вместе с плененными тверичами и вернулся на Русь на «другое лѣто». Во всяком случае встречу в Твери гроба с телом Михаила Ярославича, привезенного из Москвы, и его погребение в городском Спасском соборе 6 сентября 1319 г. автор описывает живо и с подробностями. Со времен Филарета (Гумилевского) предполагается, что автором Жития Михаила Ярославича является игумен Александр, сопровождавший тверского князя в его поездке в Орду[278].

В. А. Кучкин считает, что Житие написано вскоре после похорон Михаила Ярославича в Твери, в конце 1319 — начале 1320 г.[279] Однако более вероятной представляется другая датировка. Следует обратить внимание на то, что Михаил Ярославич в тексте Жития довольно последовательно титулуется великим князем Владимирским, даже тогда, когда он этого титула формально лишился, князь же Юрий Данилович ни разу великим князем не назван. При этом всячески подчеркивалось старшинство тверской княжеской династии перед московской. Думается, что такое положение более объяснимо для периода 1322— 1327 гг., когда Владимирским великим княжением владели сыновья Михаила Ярославича — Дмитрий и Александр.

Текст самого Жития Михаила Ярославича, к сожалению, сохранился лишь в списках не ранее XVI в., но его отражения имеются уже в памятниках первой половины XV в.: Софийской I летописи старшего извода и Рогожском летописце.

Житие Михаила Тверского в составе Софийской I летописи опубликовано в 1851 г. — по Толстовскому списку младшего извода (списки старшего извода использованы только в вариантах)[280], в настоящее время имеется отдельное издание старшего извода Софийской I летописи[281]. С Софийской I сходна Новгородская IV летопись (обе они восходят к общему источнику), и хотя в последней рассказ о смерти в Орде Михаила Ярославича отсутствует, в обеих летописях под 1380 г. имеется выписка из Жития тверского князя[282] — следовательно, в их общем источнике Житие Михаила Ярославича читалось. Общий протограф Софийской I и Новгородской IV летописей определялся сначала (А. А. Шахматовым) как «Свод 1448 г.», затем — как «Новгородско–Софийский свод 30–х годов XV в.», в настоящее же время сформировался взгляд на памятник как на Свод митрополита Фотия 1418 г.[283] Таким образом, Житие Михаила Тверского в составе Софийской I летописи оказалось заимствованным из Митрополичьего свода 1418 г.[284]

Другая редакция Жития Михаила Ярославича содержится в Рогожском летописце и близких к нему тверских летописных сводах[285]. В. А. Кучкин, следуя концепции А. Н. Насонова, определил, что общим источником Рогожского летописца и Тверского сборника был Тверской великокняжеский свод 1455 г., в который (через ряд промежуточных этапов) «Повесть о Михаиле Ярославиче» проникла из гипотетического тверского свода 1409 г.[286] Теперь эти взгляды уже устарели хотя бы потому, что рукопись Рогожского летописца устойчиво датируется 40–ми годами XV в.[287]

Обратимся к анализу Рогожского летописца. Его состав охарактеризовал А. А. Шахматов: текст до 1288 г. представляет краткую компиляцию, в основе которой лежат извлечения из «Свода 1448 г.» и суздальская летопись; известия 1288—1327 гг. близки к тексту Тверского сборника; следующая часть (1328—1374 гг.) представляет соединение тверского источника с известиями, читающимися в Симеоновской летописи; текст 1375—1412 гг. сходен с одной Симеоновской[288]. Извлечения из «Свода 1448 г.» сделаны, по предположению А. А. Шахматова, в 60–х годах XV в., но Я. С. Лурье уточнил, что источником служил не сам «Свод 1448 г.», а Новгородская IV летопись[289] (следовательно — извлечения произведены уже после 1428 г., которым датируется первоначальный вид Новгородской IV летописи)[290]. Представляется правильной точка зрения М. Д. Приселкова, что в основе Рогожского летописца (и соответствующей части Симеоновской) лежит Троицкая летопись в редакции, доведенной до 1412 г. и составленной в Твери[291].

В связи с тем, что рукопись Рогожского летописца датируется 40–ми годами XV в., принципиальное значение получает вопрос о соотношении текстов Рогожского летописца и Тверского сборника[292]. Содержание Тверского сборника, как известно, разделяется на две части: первую (до 1255 г.) занимает фрагмент ростовского свода 1534 г., вторая часть, начинающаяся с 1247 г. и продолжающаяся до 1499 г., в основе представляет тверскую летопись, с ростовскими вставками (сходными с Московско–Академической летописью), окончание же (после 1485 г.) имеет московское происхождение (хотя оно могло быть заимствовано через ростовское посредство).

Текст второй части Тверского сборника вплоть до начала XV в. сходен с Рогожским летописцем, что свидетельствует о их происхождении из общего источника. История создания обоих памятников проясняется из сопоставления известий за 1402—1408 гг. В Рогожском летописце статьи 1402—1408 гг. просто отсутствуют, в Тверском сборнике они читаются, но уже в поздней переработке (текст кончая известием о смерти Федора Моложского)[293]. Покажем, что статьи 1402—1408 гг. Тверского сборника восходят к общему с Рогожским летописцем источнику.

Обратим внимание прежде всего на то, что в повести о нашествии Едигея в Рогожском и Симеоновской читается заметка о знамении на Коломне с ссылкой на прежнее упоминание: «Зде съвръшися в человецех, еже преже бывшее знамение истекшаа крови на Коломне от иконы»[294]. Но сам рассказ о знамении читается как раз в Тверском сборнике под 1408 г.: «Той же зыми в стране Московстей, близь Коломны, бысть знамение на Похре, вь церкви святаго Николы, от иконы истече кровь и наполнишася съсудець вощан»[295]. Таким образом, статьи 1408 г. Тверского сборника и 1409 г. Рогожского летописца в смысловом отношении смыкаются друг с другом. Обе статьи сближаются также общими рассуждениями о неправильной политике «юных» бояр, обращающихся за помощью к иноверцам. Сравним тексты: