Когда расцветает опал (СИ) - Янушкина Вероника

Саша вскрикнула.

Шесть длинных маховых перьев — по три с каждой стороны — трепетали на ветру. Каждая из оставшихся стихий преподнесла дарре роскошный подарок!

В изумлении Авита вскинула брови:

— Ты осмелилась выступить против?

— Шесть стихий благословили её, — глаза на платье смерти, как один, рассматривали лекарицу, — этого достаточно, чтобы пойти наперекор покровителю. Ты добровольно гасишь последний лепесток своего пламени в подлунном мире.

Окутанные разноцветным огнём Адар, Элле, Левент, Илара и Кастен согласно кивнули.

— Это позор!

Мора протянула Саше ожерелье. Диск из невесомого металла, похожего на лоскут серебристого шёлка, с гравировкой в виде лилии, меча, шишки, раковины, яблока и флейты.

— Носи и никогда не снимай. Никогда. Останешься без подарка, мгновенно попадёшь к хозяйке в надлунный мир. Навсегда.

Обезумевшие волны разбили край скалы и хлынули в грот.

Авита была потрясена до глубины души. Словно не пожелав принять всеобщее решение, она обернулась журавлём и быстрее ветра спикировала в пещеру. Только бы не видеть, как Саша защёлкивает на шее бесценный подарок.

— Иди! — прищурился Левент, — пока мы не передумали!

— Благодарю.

Взмахом чужих крыльев дарра устремилась в коридор.

В сознании раздался высокий голос:

— Возвращать умерших ты больше не сможешь, свои раны не вылечишь. И скоро попадёшь ко мне, чистить грязные колодцы…

Тёмные врата приближались. Из последних сил Саша летела вверх, чувствуя, как надлунный мир губкой впитывает остатки энергии. Это не её дом, по крайней мере, пока. После ссоры с Авитой он таковым не станет никогда.

И пусть!

Глава 13. Падение мира

Тело болело так, будто его начинили битым стеклом. Выбрали самые острые осколки, испачкали в грязи и, в качестве изощрённой пытки, вонзили под кожу. Поглубже, побольнее. Так, чтобы прошли сквозь мышцы и ранили сосуды.

Бах! Ш-шах!

На губах чувствовался привкус крови. Вокруг что-то взрывалось и падало, гремело и воняло гарью, билось и…даже стонало в предсмертных хрипах. Казалось, привычная реальность с треском рушится, рассыпается на куски, которые не собрать даже опытным колдунам. Все устои Карвахена обращались в груду бесполезного мусора под ударами многотонного маятника времени. Внутри дикой суматохи Саша чувствовала себя беспомощным, забытым котёнком, неспособным открыть глаза. Неспособным и нежелающим, ведь этот простой поступок вернул бы лекарицу в подлунный мир, переполненный ожесточением и ненавистью.

Хотя, какая она теперь лекарица? Озлобленная покровительница прямо сказала, что лишает журавлицу самых мощных сил. Пробудить каорри от вечного сна она больше не в состоянии, а любая собственная рана может привести к гибели. Впрочем, сама смерть отнеслась куда благосклоннее, чем хозяйка белого пламени. Почему? Что подтолкнуло Мору к столь странному решению? Вряд ли история этого мира знала подобные случаи!

Дарра дотронулась до шеи и нащупала полосу тонкого металла. Мягкого и пластичного, едва ли ощутимого на коже. Значит, память сохранила верно: шесть стихий преподнесли Глебовой бесценный дар. Покуда он цел, она остаётся вместе с Корраном и Стелланом.

Ледяная игла уколола сердце.

Да! Корран и Стеллан! Надо забирать сына и вместе с мужем бежать из долины! Если звуки правдивы, то прорываться с боем.

Что ж, пора.

Саша огляделась. Тишина; кайхал и жрецы покинули ротонду. Крыша была закрыта, огонь в каменных чашах погас. Около постаментов лежали жертвенные птицы. Одежда и волосы истлели. Серые лица казались вылепленными из чуть влажного песка. Дотронься пальцем, и они осядут горкой пыли. Час, другой — и доказательства схождения канут в лету.

Среди ушедших в надлунный мир выделялась Айлин. Дерья застыла в странной позе — вывернутые руки и ноги — словно до последнего вдоха цеплялась за жизнь, била могущественного врага. Пустые глазницы почернели, открытый рот замер в истошном крике. Сваард пообещал послушнице почёт и уважение, а вместо этого безжалостно отправил на откуп покровителям. Тен Махети считала себя сверхценной, презирала послушников и ставила выше всех, а обернулась одной из семи разменных монет схождения. Кто бы знал, будь она смиреннее, то осталась среди живых. Замучила придирками и заслужила суровую награду.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Около опаловой чаши никого не было. Слава стихиям! Значит, Стеллан уже отошёл от ритуала и вступил в битву за свободу. Надо бы ему помочь и догнать врага, достаточно нытья из-за сомнений и боли. Наверняка, ворон почувствовал то же самое, но нашёл силы подняться. Татуировки-перья одинаково рассекли кожу у всех каорри.

Долина встречала рассвет. Небо окрасили злато-зелёные всполохи, над горами сверкал край медного солнца. Тяжёлая, полная тревог и печали, ночь закончилась.

Подул ветер. Тела жертвенных птиц осели пыльно-серыми грудами. И никто не узнает, куда подевались бывшая цетра, пожилая лекарица и послушники. Сказать кому, не поверят. Вряд ли жрецы хотели, чтобы кто-то из них сохранил жизнь. Свидетели могут выдать тайну близкого знакомства трёх самых противоположных личностей Карвахена.

Колоколом прозвучал голос:

— Вставай.

Сухой, как поздние осенние листья, шуршащие по брусчатке.

Снова та, кто покровительствовал чужому элементу. Уж не перепутала ли в шутку природа отмеченных стихиями? В который раз Глебовой помогала другая, противоположная собственной. Что же она попросит в ответ? Подношение или услугу? Впрочем, сейчас важно не это.

Боль отступила. Там, где скользило перо-татуировка, остались серебряные полосы. Наощупь грубые и толстые, как шрамы. Похоже, что вечные.

Ухватившись за постамент, Саша встала и выглянула из-за колонны.

— Господи…

В долине царила вакханалия.

Стражи, которые сопровождали Айлин и прочих жертвенных птиц, вместе с охранниками из крепи отбивались от толпы аркестанцев. Искрили шокеры, взрывались кислотные бомбы, звенели кинжалы и палаши — в пылу борьбы стороны задевали своих и не замечали ран. Ручьи почернели от копоти и крови. В радужном озере плавали тела изувеченных солдат. Горели священные деревья, а от обилия осколков разбитых сельвиолитов рябило в глазах. И это начало нового мира? Разруха и гибель. Даря подлунному краю благословение, стихии уповали на созидание! Каждую горсть земли буквально пропитывала живительная энергия, а тут…

В это же время по лестнице поднимались разодетые Сваард, Селим, Тархим и Ильхан, которых преследовал Стеллан. Причём, шедший последним кайхал в излюбленной манере прикрывался Корраном и не позволял ворону атаковать. Нет! Ну уж нет! Так дело не пойдёт! Они поднимутся в ущелье, а так наверняка примут помощь от сторонников! Схождение завершено, причин выставлять напоказ общие интересы не осталось! Дарру чудом не стошнило от отвращения. Великие и могущественные жрецы, которым глубоко наплевать на собственный народ, покидают израненную долину подобно крысам, бегущим с тонущего корабля. А сколько пафоса и величия было на церемонии! Сколько возвышенных слов сотрясли воздух!

Так просто враг обитель цветного ветра не покинет! Надо перекрыть путь, задержать! Злосчастная четвёрка не догадывается, что Саша вернулась в подлунный мир! Значит, капля преимущества у неё есть, и надо использовать шанс.

Лекарица пригнулась и осторожно вышла из беседки. С той стороны, которая была не видна для чужаков. Присев на колено, Саша сосредоточила взгляд на пригорке выше лестницы, куда ещё не добрались мужчины, и с силой ударила ладонью по земле.

Р-рах!

От стены откололись валуны и разбили часть опоры. Камни и песок «притормозили» жрецов, колдуна и Стеллана обвал не задел. Дарра могла поклясться, что на мгновение отмеченный Морой бросил взгляд в сторону беседки, и поторопился дальше. За Ильханом, который на ходу создал новый путь и бросил недавних союзников погибать. Ворон настигнет предателя. В воздухе, воде или под землёй — везде. Глебова чётко это знала. Она пойдёт следом и займётся остальными.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})