Только работа, никакой игры - Кора Рейли

изменит образ жизни Казановы. Разве сам Ксавье не высмеивал их идиотские надежды?

Боже мой, я была глупой коровой.

Взгляд Ксавье был настороженным и, что еще хуже, виноватым. Он ничего не сказал, да и не нужно было. Я знала, как это обычно бывает, была там, чтобы проводить девочек или видеть, как Ксавье практически выталкивает их. И я бы не допустила, чтобы до этого дошло. Хотела спасти те крупицы достоинства, которые у меня еще остались. Я выскользнула из постели, потянув за собой одеяло. Не могла смириться с мыслью, что Ксавье увидит мое несовершенство в ярком утреннем свете.

Завернувшись в одеяло, начала собирать одежду с пола, затем быстро вышла из спальни и направилась в гостевую ванную комнату внизу. Моя первая прогулка позора.

Не стала утруждать себя душем. Мне нужно было как можно быстрее выбраться из квартиры Ксавье. Мое самообладание висело на волоске.

Я надела юбку, натянув ее на свои слишком широкие бедра. Потом мои чулки порвались, когда я попыталась их подтянуть. Я бросила их в мусорное ведро и натянула через голову топ и свитер. Надела туфли-лодочки и поспешила из ванной. Ксавье стоял в своей открытой кухне с двумя чашками кофе перед ним, его глаза следили за мной с этим ужасным виноватым взглядом.

Если он думал, что я после полового акта выпью с ним неловкий кофе, то он сошел с ума. Было очевидно, что он не знал, как от меня отделаться. В конце концов, я была его ассистенткой, а не какой-то незнакомкой, которой он мог дать фальшивый номер телефона. Я хотела было сказать что-нибудь вроде «Спасибо за ночь» или «Ты хорош в постели», но поняла, что не смогу этого сделать.

Вместо этого схватила сумочку с дивана и практически выбежала из квартиры, не сказав больше ни слова. Не была уверена, смогу ли когда-нибудь снова встретиться с ним лицом к лицу.

Ксавье

Эви сбежала из моей квартиры, как будто за ней гнался дьявол. Другого способа описать это не было. Не мог отрицать этого: я почувствовал облегчение. Я потер висок. Прошлая ночь была огромной ошибкой. Не первой и определенно не последней, но, возможно, той, о которой я сожалею больше всего.

Я встал и пошел наверх в спальню. Мне нужно было принять душ. Мои глаза остановились на белых простынях.

— Черт, — сказал я, остановившись и глядя на не очень белые простыни. Эви была самой смешной женщиной из всех, кого я знал. Она была лучшей ассистенткой, которая у меня когда-либо была. Первой подругой-женщиной. А я послушал свой гребаный член и сорвал ее вишенку.

Она знала меня. Знала, что я не хожу на свидания. Тогда почему я чувствовал себя самым большим мудаком в мире?

Она знала меня. Может быть, для нее это просто секс, легкий способ избавиться от девственности. Блять. Эви была другом. Она была… чем-то большим: моей совестью и спасением задницы. И даже это все еще казалось слишком неадекватным описанием того, что Эви значила для меня.

Звук поворачиваемого ключа дал мне прилив надежды, когда я поспешил на лестничную площадку, но он исчез, когда увидел, что вошла Нэнси, чтобы убрать квартиру.

Это был мой выходной, ничего не было запланировано на день, кроме тренировки с Коннором во второй половине дня, но я чувствовала беспокойство.

Нэнси поднялась наверх и коротко кивнула мне в знак приветствия. Она была одной из наименее разговорчивых женщин, которых я знал. Как обычно, она сначала подошла к кровати, чтобы снять и постирать белье. Она замолчала, переводя взгляд с красного пятна на меня.

— Эви — хорошая женщина, — только и сказала она. Я не был уверен, как она узнала. — Она вышла из твоей квартиры с таким видом, будто увидела привидение. Что ты натворил, Ксавье?

Это была поездка вины, в которой я не нуждался. Я прошел в ванную и встал под душ, чтобы привести в порядок мысли. Если Нэнси не хочет видеть мое дерьмо, то ей придется убираться с закрытыми глазами, черт побери.

Я потащил свою задницу в спортзал. Мы с Коннором хотели позаниматься с гирями. Конечно, рядом с ним я заметил Фиону, сидящую у него на коленях в зале ожидания. Она уже переоделась в уличную одежду, чтобы не беспокоить нас во время тренировки.

— Привет, — сказал я.

— Привет, придурок, — ответила Фиона, закатывая глаза. Коннор улыбнулся, как будто она рассказала шутку всей своей жизни.

— Могу спросить тебя кое-что о твоей сестре Эви? — спросил я, ставя спортивную сумку на пол и останавливаясь в нескольких шагах от них — на безопасном расстоянии.

Фиона вопросительно посмотрела на меня.

— Ты не в ее вкусе.

— Ты даже не знаешь, о чем я собирался спросить, — пробормотал я. — И я в ее вкусе. И каждой женщины тоже.

Фиона покачала головой.

— Ты не в моем вкусе, Ксавье.

Не обращая внимания на ее обычную стервозность, я спросил:

— Твоя сестра из тех девушек, которые «без всяких обязательств»?

Она фыркнула от смеха.

— Быстро выбрось эту мысль из головы, Ксавье, — сказала она. — Эви из тех девушек, которые ждут любви всей своей жизни. Она не раздвинет ноги ни для кого, кроме парня, в которого влюблена.

Где была бутылка виски, когда она была так нужна? Я боялся, что так оно и будет. В глубине души я, возможно, даже знал это.

Она замерла, широко раскрыв глаза, потом медленно поднялась.

Коннор бросил на меня безумный взгляд, переводя взгляд со своей девушки на меня.

Дерьмо вот-вот должно было попасть в вентилятор.

— О нет, — неуверенно рассмеялась Фиона. — Только не говори мне… — Она замолчала, вглядываясь в мое лицо, и покачала головой. — Ты этого не сделал.

— Звучит так, будто я заставил ее. Она была более чем готова, поверь мне.

Заткнись.

Фиона потеряла голову. Она швырнула в меня сумочкой, но я увернулся. Она ударилась о парня позади меня, но Фионе было все равно. Она, пошатываясь, направилась ко мне. Я даже не пытался убежать. Наверное, заслужил тот пинок под зад, который она приготовила.

— Ты можешь заполучить любую девушку, так сложно было хоть один раз удержать его в штанах? Это не шутка, Ксавьер. Эви заслуживает лучшего. Надеюсь, что твоя похоть стоила того, чтобы причинить боль самому хорошему человеку, которого ты когда-либо встречал.

Я промолчал. На моих губах не было холодных комментариев. Эви была самой милой девушкой из всех, кого я знал, и единственной, чьи язвительные замечания чуть не заставили