Алхимия дискурса. Образ, звук и психическое - Поль Кюглер

Перечитывая работы Ранка с точки зрения современного психоанализа, Рудницкий рассматривает короткий период между 1924 и 1927 годами, полагая, что тогда Ранк стал первым психоаналитиком, специализировавшимся на объектных отношениях. Ранк сместил центр клинических исследований от эдиповских проблем к доэдиповским посредством изменения фокуса психоаналитического объектива в направлении от триады мать-отец-ребенок к акценту на диаде матерь-ребенок. Хотя историческое значение работ Ранка бесспорно и он во многих отношениях был первым психоаналитиком, специализировавшимся на объектных отношениях, Ференци оказал намного более сильное влияние на современный психоанализ [см. Journal of Analytical Psychology, (2003, 48)]. Участие Фрейда в жизни Ференци и Гроддека исследуется в шестой и седьмой главах, позволяя читателю глубже понять трудность межличностной динамики, которая формировалась основателем психоанализа в его отношениях с коллегами-мужчинами. Ференци был представлен Фрейду Юнгом, который некоторое время выполнял функции его первого аналитика-наставника. В течение нескольких лет у Юнга и Ференци было много общих интересов – от исследования психологии оккультных явлений до использования собственной личности аналитика в терапевтическом процессе (т. е. конструктивное использование контрпереноса и эмпатии) и экспериментов с взаимным анализом. Возвращение к Ференци мотивировано растущим признанием реляционных масштабов анализа в сочетании с процессом, разыгрываемым субъективностью аналитика при формировании первого опыта общения индивидов. Ференци и Юнг были ранними сторонниками этих межличностных аспектов, но их работы были маргинализированы по политическим и теоретическим причинам. Ференци открыл пути для клинических исследований, которыми впоследствии следовали Винникот и Баулби, особенно в отношении эмоциональной гармонизации связей между матерью и ребенком и последующего отыгрыша этой динамики в анализе. В отличие от Фрейда и Ранка, которые были сторонниками эмоциональной сдержанности (аналитической нейтральности), Ференци считал, что аналитик, удовлетворяющий эмоциональные потребности клиента подобно матери, которая не позволяет ребенку плакать, а эмоционально успокаивает его, по всей вероятности оказывает трансформационное воздействие на эмоциональное состояние анализанда.

Из четырех ведущих членов первого фрейдовского «комитета», созданного в 1912 году в ответ на «вероотступничество Юнга», Абрахам и Джонс были консерваторами, а Ранк и Ференци – новаторами. Поскольку в психоанализе происходило смещение парадигмы от психологии одного индивида к психологии двух индивидов, работы Ранка и Ференци стали приобретать все большее значение. Рудницкий считает, что 1923 год ознаменовал критический поворот в истории психоанализа, «второй по важности в отношении только 1897 года, когда в процессе самоанализа, проведенного Фрейдом в письмах к Флиссу после смерти его отца, он отбросил теорию совращения и впервые описал в общих чертах эдипов комплекс» (p. 141). В 1923 году Фрейд опубликовал Я и Оно [The Ego and the Id], введя в рассмотрение новую структурную модель психики и тем самым создав основу для разработки психологии эго. Тогда же были опубликованы и другие важные работы: Таласса [Thalassa] Ференци, Травма рождения [The Trauma of Birth] Ранка, Книга об Оно [The Book of the It] Георга Гроддека, а также Развитие психоанализа [The Development of Psychoanalysis], написанная в соавторстве Ранком и Ференци. В тех случаях, когда Я и Оно [The Ego and the Id] ставит в центре психоанализа интрапсихические структуры эго, супер-эго и ид, Ференци, Ранк и Гроддек, неизвестный новый аналитик, занимаются смещением фокуса объектива глубинной психологии в другом направлении – к психологии двух индивидов, которая включает субъективность аналитика в терапевтическое уравнение и придает особое значение взаимной зависимости в терапевтическом соотношении.

Кроме того, 1923 год был годом диагноза рака для Фрейда. Некоторые ранние последователи Фрейда, в частности, Юнг и Ранк, пытались в определенных пределах анализировать его, однако только Ференци и Гроддек предложили включить его анализ после возникновения рака.

В 1909 году, во время трансантлантической поездки для участия в конференции в Университете Кларка, Фрейд отказался вступить во взаимную аналитическую связь с Юнгом и Ференци. Этот отказ отчасти способствовал его конфликту с Юнгом: «Я мог бы рассказать тебе больше, но не могу рисковать своим авторитетом» (p. 179).

26 февраля 1926 года Ференци написал Фрейду: «Быть может, это и есть тот случай, когда я могу сказать вам, что считаю действительно трагичным то обстоятельство, что вы, подарившие миру психоанализ, считаете затруднительным, а в действительности, и вовсе невозможным довериться кому-либо» [p. 160]. То обстоятельство, что в этот критический момент Ференци и Гроддек независимо друг от друга предложили включить Фрейда в анализ, свидетельствует об их сочувствии и заботе об основателе психоанализа. Фрейд не решился принять предложение и поставить под угрозу свой авторитет.

Гроддек, директор санатория в немецком городе Баден-Баден, первым написал Фрейду в 1917 году, чтобы поблагодарить его за работу и извиниться за свои ранее опубликованные критические замечания по вопросам психоанализа. Особый интерес для Гроддека представляло распространение психоанализа на лечение физических заболеваний. Фрейд охарактеризовал это письмо в переписке с Ференци как самое интересное письмо, полученное им от немецкого врача (p. 145). Фрейд заимствовал у Гроддека концепцию «Оно» (Es), включив её в свою новую структурную модель психики (1923) и определив «Ид» (Es) как чуждую эго область психики. 18 июня 1925 года Фрейд написал Гроддеку: «В твоем Оно (Es) я, конечно, не могу распознать мое цивилизованное буржуазное Ид (Es), лишенное мистицизма. Однако мое Ид ведет происхождение от твоего Оно» (p. 152).[12] Хотя Фрейд и заимствовал у Гроддека свою ключевую метапсихологическую концепцию, в работе Я и Оно [The Ego and the Id] он проложил курс для психоанализа в диаметрально противоположном направлении по отношению к теории Гроддека. В книге Фрейда (1923) ставится на повестку дня будущее психологии эго, тогда как в работе Гроддека Книга об Оно [The Book of the It] определяется его место в психоаналитической истории как создателя реляционной психологии.

Две центральные темы книги Читая психоанализ [Reading Psychoanalysis], в которой исследуются область соприкосновения глубинной психологии и литературы и ранняя история психологии отношений, переплетаются в последней главе, где Рудницкий излагает свои взгляды на возможность синтеза эмпирической науки и герменевтической традиции посредством современной реляционной психологии. Хотя последняя глава и дает подробный обзор истории споров по поводу взаимосвязи науки и герменевтики в психоанализе, она все же представляется несколько неуместной в контексте предыдущих восьми глав, в которых рассматриваются реальные исторические фигуры. Психоанализ и сновидение о совпадении [ «Psychoanalysis and the Dream of Consilience»] содержит около 80 страниц и её лучше было бы опубликовать в виде отдельной монографии.

Книга Читая психоанализ возвращается к маргинализированным диссидентам психоанализа с учетом возможности формирования более взвешенной оценки их законного места в истории глубинной психологии. «Образ Фрейда вызывает много споров, как в психоанализе, так и вне его рамок. Точно так же вызывают много споров и другие одаренные индивиды, каждый из которых оставил свой след в движении и заслуживает, чтобы его считали уникальной личностью со своей судьбой и историей, достойной описания …» (p. 108). В процессе чтения книги меня очаровало количество новой информации и внимательное отношение к научным деталям. В то же время я постоянно задавал себе вопрос, почему так мало сведений о Юнге было включено в неё. Разве он не был главным диссидентом? Разве не он расходился с Фрейдом в суждениях по многим теоретическим вопросам, которые только впоследствии вернулись в главное русло психоанализа. Я имею в виду психологию отношений и психологию объектных отношений: важность матери в психической жизни, роль взаимности в анализе, регрессивные и прогрессивные аспекты симптомов, понятие самости (в отличие от эго), устранение буквального понимания сексуальности и конструктивное использование личности аналитика в терапевтическом процессе. Рудницкий не избегает упоминания Юнга в своей пересмотренной истории психоанализа, но читатель чувствует, что Юнг все еще действует как объект негативного переноса. Хотя у Рудницкого и нет прямой критики Юнга, его подбор цитат из работ других психоаналитиков выполняет за него эту задачу. Очевидно, что в психоаналитическом мире еще не настало время, когда Юнга можно было бы по праву рассматривать как уникальную личность со своей судьбой и историей, достойной описания.