Пионерский гамбит (СИ) - Саша Фишер

в коме, и все это мне только кажется?

Я ущипнул себя за ладонь. Сильно сдавив кожу ногтями. Ойкнул тихонько. Посмотрел на покрасневшие отпечатки ногтей на коже.

Не похоже на сон. Похоже на реальность.

Но ответа все равно не появилось.

Мужику из «Дня сурка» мироздание тоже не подсказывало, что он должен делать. Просто у него попыток было бесконечное количество, а у меня всего одна.

Или, может, не одна? Может, если я вдруг умру, то снова проснусь дома, в тот день, когда мама уезжает на свой курорт, а папа садит меня на автобус? И тогда можно будет, например, упереться рогом и сказать, что ни в какую поликлинику я с ним не пойду, что это обман и подлог. А вместо этого внимательно прочитаю, что там за диагноз написан на той злосчастной справке, которую мой отец легкомысленно выбросил в мусорку.

Да и в лагере можно будет сразу заявить, что я начинающий писатель-фантаст и начать с новой страницы сочинять космическую сагу, где героями будут мои соотрядники и вожатые, а сам я смогу под этим предлогом с каждым из них вдумчиво поговорить, чтобы...

Чтобы что?

Чтобы доказать Карине, что заслужить авторитет можно самыми разными способами.

И отцу тоже. Не моему отцу, а отцу Кирилла. Который убежден, что свои болезни надо скрывать, иначе никто тебя уважать не будет.

— Крамской, а ты почему здесь сидишь? — из-за дерева показалась Елена Евгеньевна. — Тебя кто-то обидел?

— Нет, что вы, Елена Евгеньевна, — я вскочил. — Я просто задумался. Я пишу фантастическую повесть, и обдумывал следующую главу. Но пока тут сидел, мне пришло в голову, что может лучше начать новую, а? Где экипажем космического корабля будет наш отряд? А Анна Сергеевна и вы — капитан и штурман. Как вам идея?

— О, так ты писатель! — вожатая просияла. — А что же ты раньше молчал? Идея твоя мне очень нравится! Можно будет потом книжки для всего отряда напечатать, это же такая память будет!

— Рад, что вам нравится, — сказал я.

— Конечно, нравится! — она схватила меня за руку и потащила обратно к отряду. — Давай скорее расскажем ребятам!

— Но я же еще до конца не додумал, Елена Евгеньевна! — начал по-мальчишески сопротивляться я. — А вдруг ничего не получится?

— Все получится! Я тебе помогу! И ребята помогут!

Ну да, как я мог забыть? Времена, когда писать книги начал каждый второй, настанут еще нескоро. А если еще и фантастику, так это вообще уникум! Сколько в Советском Союзе было писателей-фантастов? Я напряг память, но вспомнить смог только Стругацких и Велтистова. Кажется, это он написал про Электроника. Когда-то я под впечатлением фильма с энтузиазмом взялся читать книгу, но то ли лет мне было еще слишком мало, то ли книга действительно оказалась слишком скучной... В общем, запомнил я только фамилию автора.

Вожатая продолжала меня тащить до самого корпуса, я для вида продолжал упираться. Ну как же, творческий человек, должен быть мнительным... Но сказать ребятам она ничего не успела.

Из своей комнаты показалась Анна Сергеевна, увидела меня, нахмурила брови и решительным шагом, не предвещающим ничего хорошего, пошла на сближение.

Вера ей рассказала, что я обещал прийти и не пришел? Или вчера в букете ромашек я принес ей какое-нибудь противное насекомое?

— Пойдем-ка в твою палату, Крамской, — сказала она ледяный, как альпийские снега тоном. — Где твоя кровать? Вот эта? Доставай свой рюкзак!

— Анна Сергеевна, честное пионерское, я просто забыл про пирожки, — заныл я и понюхал носом воздух. Может, кто-то учуял, что они испортились, и наябедничал?

— Доставай свой рюкзак, — отчеканила педагогиня.

Я наклонился и выволок из-под кровати свое брезентовое недоразумение. Впрочем, у других были почти такие же. Анна Сергеевна схватила его за бока и вытряхнула содержимое на кровать. Запасные трусы, цветная ветровка, тетрадка с космическими рассказами, забытый пакет с многострадальными пирожками...

— Что это? — она ткнула пальцем в завернутые в полиэтилен бледно-желтые цилиндры, которые я в первый раз видел. — Что это такое, я тебя спрашиваю?

— Это серные шашки, мы такими теплицу окуриваем на даче... От паразитов... — проговорила стоящая в дверях Елена Евгеньевна.

Глава 15

— Я в первый раз это вижу, — сказал я. — Кто угодно мог подбросить, рюкзак же открытым стоял.

— Все сказал? — скучающим тоном произнесла Анна Сергеевна. — Сначала напакостят, а потом хнычут, что это не мы. Что, Крамской, смелости не хватает признаться? Зачем ты сорвал открытие смены?

— А кто вам сказал, что надо обыскать мои вещи? — спросил я. Мозг лихорадочно соображал. Кто мог подбросить и когда? Да когда угодно! Хоть сразу после происшествия. Хотя нет. Вчера на тихом часе я лазал в рюкзак за тетрадкой, ничего такого там не было. Значит положили сегодня. И вряд ли давно. Если бы я кому-то что-то решил подложить, то сделал бы это и сразу побежал докладывать педагогине. А то вдруг хозяин полезет в свои вещи и обнаружит там незнакомые предметы. Значит...

— Как видишь, кто сказал, тот оказался прав, Крамской, — отрезала Анна Сергеевна. — Ну так что, ты признаешься уже, наконец?

В этот момент в палату ввалилась толпа парней во главе с Прохоровым. Все замолчали. Замерли, глядя на мою кровать. Немая сцена.

— Крамской? Так это ты! — Прохоров упер руки в бока. — А я-то думал, ты тихоня! В совет дружины тебя выбрал!

— На совет дружины он сегодня обязательно пойдет, Прохоров, — сказала Анна Сергеевна. — Дружина должна узнать своего героя.

— Как ты мог, Крамской? — глаза Елены Евгеньевны стали большими и круглыми.

— Вот это ничего себе... — конопатое лицо Марчукова стало обиженным и совсем детским. — Вот ты крыса, оказывается...

— Я понимаю, что вы уже все решили, но это не я, — произнес я, но голос мой потонул в общих воплях. К парням присоединились часть девчонок, в комнате стало тесно, все толкались вокруг, оставив пятачок свободного пространства вокруг моей кровати.

Лица снова слились в многоцветный калейдоскоп, как будто незнакомые. Любопытство, непонимание, злорадство, снова любопытство. Они переглядывались между собой, шептали друг другу что-то на ухо. И непонимание на лицах некоторых менялось на любопытство. Или на гнев. Или...

«Подложил кто-то из своих, — подумал я.